Альфред Кох - Отходняк после ящика водки
Еще я люблю читать что-то в таком духе, мне вообще нравится жанр «По ночам в Кремле светилось окошко Сталина»:
«Работа над сериалами – это серьезно, это не то что я подписал деньги на сериалы и считаюсь продюсером. Нет. Читаю сценарий или продумываю вместе с Максимовым его идею, ищем авторов. Мы переписываем эти сценарии по шесть (ну, шесть – это мало! – по 13 (в то время как Лев Толстой всего 12) раз. Занимаемся подбором актеров: этот – да, этот – нет. Долго утверждаем бюджет, снимаем, смотрим „Дейли“ – ежедневно отснятый материал, чтобы понимать, в ту ли сторону идет процесс. Потом приносится первый монтаж, замечания по нему, несколько монтажей: два, три, десять. Потом ищем композиторов… Я приезжаю утром, уезжаю за полночь. Личного времени у меня нету. Потому что когда я сижу в „Останкино“, то либо провожу совещания, либо подписываю какие-то бумаги и параллельно со всем этим разговариваю по телефону. Мне за день звонят человек сто двадцать. У меня каждый день десяток приглашений. Я хожу только туда, куда нельзя не прийти, потому что кровно обидишь устроителей. А на вещи необязательные не хожу никогда, потому что никогда не могу раньше десяти часов уехать отсюда. Я очень устаю, учитывая, что у меня нет выходных. Я работаю и в субботу, и в воскресенье».
ЗВЕЗДНОСТЬВот среди зрителей много разговоров, кто звезда а кто нет. А Эрнст довольно и убедительно все разъяснил, дал ответ: «На данный момент в русском кино не существует ни одного актера, который сделает сборы, увеличит кассу. В Голливуде тоже. Актера, участие которого автоматически прибавит к сборам фильма миллионов пятьдесят, там сейчас тоже нет…Актер приносит фильму деньги только в том случае, если он человек, через которого проходит время. Например, гениальный Марлон Брандо. Через него время проходило в пятидесятые и перестало проходить в семьдесят втором. Он от этого не перестал быть Марлоном Брандо. Но от „Трамвая „Желание““ и „Крестного отца“ до „Апокалипсис сегодня“… Там уже не Брандо, там Коппола.
В российском кино звезд нет с середины семидесятых. Исключения подтверждают правило. Вот появился Сережка Бодров, он полностью девяностым принадлежал… Кощунственно такое говорить, но все случилось так, как должно было случиться, все было предопределено. Тот же Витя Цой… Цой и Бодров были настоящими звездами. Через них проходило время, и система Станиславского здесь ни при чем.
У нас… Панин в начале своей карьеры имел шанс стать актером номер один, уже становился им, но потом пустил себя в тираж… Костя Хабенский – он единственный производит впечатление человека, через которого токи нашего времени могут проходить и через которого оно может изъясняться. С ним может случиться эта история – про время. А может и не случиться. Других актеров, с которыми такое в принципе возможно, я пока не знаю.
…Был Меньшиков. Надо было себя пестовать так долго, так долго блюсти актерскую невинность, чтобы потом… Женька Миронов – выдающийся персонаж, очень талантливый… Но время сегодняшнее через них не проходит. В этом главная проблема.
Евстигнеев – великий, но он не был звездой: не мог обеспечить дополнительные сборы фильму. И Андрей Миронов тоже нет. В актере-звезде, мужчине или женщине, очень сильный момент – эротическое начало. Чаплин был вполне привлекательным мужчиной и большим специалистом по женской части. Мы эту эманацию в старой пленке уже не чувствуем, а они чувствовали. То, что со спущенными штанами прошел через всю свою жизнь, имело отношение к особой его энергии, которую улавливала пленка».
Литые формулировки. Очень по делу. Спасибо.
«ДОЗОРЫ»Про эти фильмы надо сказать особо, потому что это его прорыв. Тут совместилось несовместимое: кассу снял, понравился простодушным любителям сюжетов про вампиров и прочие дешевые ужасы, интеллектуалы нашли свой слой, конспи-рологи – свой, кто-то увидел политическую сатиру, причем начальство не возмущалось, а американцы так и вовсе купили права! (Я при всей своей капризности и то посмотрел оба фильма с неослабным вниманием.) Американцы учатся у нас делать кино; это более чем круто. То есть фильм пронзил общество сверху донизу – и даже прозвучал глобально, перепрыгнул через Атлантику. Может, теперь так и будет – кино для всех? Это уровень, это заявка, это надо уметь такое. Снова цитаты из Эрнста: «Мне обидно читать, что мы сняли кино всего лишь про то, что есть две команды и одна пьет кровь другой. Или что это подростковое фэнтэзи. Поверьте, мы не те ребята, которые интересуются фэнтэзи, мы про другое думаем и делаем. Никогда не поверю, что умный человек не понимает, про что это кино. Это история про современного горожанина, который провалился в подсознание и, ужаснувшись своего подсознания, чрезвычайным усилием воли вернулся обратно. Это история про русский дуализм, про хрупкое русское равновесие, которое все время нарушается, потому что конструкция несовершенная… Темные – это не злые, это просто люди, зачастую очень харизматичные, яркие, просто жизненная тактика которых делать то, что хочется, абсолютно не задумываясь, какие проблемы это создает для окружающих. А светлые – это люди, зачастую выглядящие нервными, озабоченными, они действительно хотят как лучше…»
А с кем же Эрнст? Ну то есть с кем, как ему кажется, он?
«Я ассоциирую себя сразу с тремя: с Городецким, Завулоном и Гессером».
Про то, почему он «Дозорам» не устраивал пресс-показов:
«Я за право критика написать: «Какое говно этот ваш фильм». Но написать с глубоким осознанием того, что завтра он может встретить режиссера и получить серьезно в репу. Но он-то этого не предусматривает. Он живет с ощущением, что вот я сейчас нахамлю тиражом семьдесят пять тысяч и буду дальше хамить. Статья в «Нью-Йорк таймс» о том, что фильм офигительный, гарантирует как минимум семьдесят миллионов сборов. А наши кинокритики не влияют вообще ни на что. Может, и к лучшему». А дальше он объяснил, что вот поэтому и не позвал никого их них на показ.
Выкусите, кинокритики!
Выкусили? А теперь еще раз. Кто плохо выкусывает, будет перевыкусывать.
«Что бы ни утверждали недобрые телекритики, телевидение в России – я не говорю только про ОРТ, я про все каналы – лучшее, входит в тройку лучших в мировом телевидении. Это я говорю как специалист».
Да точно лучшее – это вам подтвердят фанаты Петросяна, малограмотные пролетарии, одинокие пенсионерки, провинциальные пэтэушницы. К теме которых мы (которых никто не спрашивает), глубоко и демократично их всех уважая, наконец плавно переходим.
РЕЙТИНГ: ПЛОЩАДНАЯ ПОХВАЛАЭрнст все-таки философ, он проникает в суть вещей и дает нам свой горький вывод: «Телевидение – это общественная столовая. Можно, конечно, предложить народу фуагра и королевские креветки. Но народ поковыряет вилкой, поморщится и скажет: «Пора менять повара». И будет прав». «Я здесь (на ТВ) не для того, чтобы реализовывать свои художественные амбиции».
Это с одной стороны. Но с другой: «Групповуха, показанная в прайм-тайм, точно будет рейтинговой. Я двенадцать лет канал возглавляю – вы видели, чтобы я когда-нибудь такое показывал?»
Дальше строки, под которыми, чтоб вы знали, я и сам готов подписаться: «Если ты насильно показываешь тот программный продукт, который нравится тебе или ты считаешь, что это правильно показывать миллионам телезрителей, то человек, который принимает такое решение, довольно странный, он, видимо, решил, что может пасти народы. Вследствие того что я себя не отношу к подобному типу людей, мы тщательно следим за пристрастиями аудитории. И если, увы, к моему огромному сожалению, аудитория безмерно радуется довольно примитивному юмору – наверное, аудитории нужен этот тип телевизионного вещания для того, чтобы расслабиться. И мы ставим довольно много такого продукта в эфир. Телевидение вообще площадное искусство, и поэтому выбор большей части людей, в общем, определяет структуру программного продукта».
И еще такая взрослая отрезвляющая правда, от которой отмахиваются прекраснодушные шестидесятники и около-шестидесятники: «Ужасно, но скажу вам. Как только (в телепрограмме) обсуждается настоящая важная социальная тема, на наш взгляд, очень острая и актуальная, доля падает в два раза. А когда обсуждается что-нибудь из жизни звезд, то рейтинги очень высокие».
Шестидесятники тоже знают, каков наш народ – но им не хватает смелости про это сказать! (Кроме покойного Астафьева, который сумел.) Хорошо, допустим, вот народ плох; дальше что? Как говорил Бертольд Брехт гэдээровским начальникам, «если вам не нравится этот народ, идите ищите себе другой». Эрнст решил вот служить народу такому, какой есть, каким бы тот ни был. Что-то похожее было у великого сценариста Юрия Арабова, который провел много месяцев в деревне, живя крестьянской жизнью, корову доить даже учился. Он так хотел опроститься– это такой забытый термин из XIX века… Может, и Эрнст пошел этим путем? В его телевизионном служении, может, больше духовных странных исканий, чем банальной жажды денег? Просто неловко признаваться, это все же слишком интимно.
