Александра Маринина - Дорога
– Объясняю. Сейчас, погоди, я переползу в другое место, мне здесь дует.
Змей не спеша поменял позицию, устроился чуть подальше от Камня, но зато под защитой старого большого пня, и свернулся толстыми, переливающимися в лунном свете кольцами.
– Так вот, – продолжил он. – В человеческой цивилизации принято издавна думать, что секс унижает женщину. Во-первых, ее можно сексуально использовать, когда она этого не хочет, и это унизительно. Во-вторых, в сексуальном акте она играет подчиненную роль в силу своих биологических особенностей. В-третьих, от секса бывают дети, но мужчина имеет возможность от этого самоустраниться, а женщина такой возможности не имеет, то есть в чистом виде секс имеет следующую формулу: я могу сделать с твоей жизнью все, что захочу, не спрашивая, хочешь ли этого ты сама.
– Но в книгах… – начал было Камень.
Змей недовольно дернул хвостом.
– А ты читай больше, еще не таких глупостей наберешься. В книжках очень редко пишут правду, хорошо, если в одной из ста, а в остальных девяноста девяти описываются пустые дурацкие фантазии на тему «как бы я хотел, чтобы было». Чаще всего писатели пишут книги, чтобы прожить в них выдуманную жизнь, такую, какую им в реальности прожить не придется. И насчет любви и особенно насчет секса они там такого напридумывали – полный караул. А читатель верит. Для читателя писатель – оракул, истина в последней инстанции, и если писатель написал, что секс существует только как высшее проявление духовного единения, значит, так оно и есть.
– А что, это не так?
– Бывает, что и так, но редко. Чаще секс – это все-таки средство для достижения собственного психологического комфорта, только об этом почему-то стесняются писать. А чего стесняться-то? Это правда жизни. Например, в книжках не принято писать о том, как часто женщины притворяются, что секс принес им удовлетворение, потому что не хотят огорчать мужчину. Вообще у человеческих особей про многое принято не говорить правду, они придумали себе кучу мифов, сами придумали – и сами же в них поверили. И все эти мифы подробно и со вкусом описаны в художественной и в полухудожественной литературе, а также отражены в других видах искусства. Человеки поверили в придуманные мифы и сами же попали в капкан: каждый в отдельности слышит такой миф, примеривает к себе, понимает, что у него все не так, все по-другому, но стесняется в этом признаться, потому что сказано же, как должно быть, как правильно, значит, надо делать вид, что у него тоже все именно так. И если поверивший в миф человек становится, к примеру, писателем, он в своих книгах начинает пропагандировать этот же самый миф, а читатели, в очередной раз прочитав ту же самую сказку, еще больше убеждаются в том, что все должно быть так и никак иначе. И если у них не так, то это их беда, это они сами неправильные, и этот факт нужно тщательно скрывать. А если кто не скрывает – того немедленно объявляют или циником, или пошляком, или тупицей. Это я тебе к тому говорю, что книги читать, конечно, надо, это очень полезный опыт, но не надо верить всему, что в них написано, надо к текстам относиться критично и больше доверять собственным ощущениям и наблюдениям, а не тому, что другие написали или сказали.
– Тебя послушать, так окажется, что и любви нет, – возмутился Камень. – А как же Ромео и Джульетта? Тоже, скажешь, миф и выдумки?
– Конечно, скажу, – немедленно согласился Змей. – Чистой воды миф и выдумка. Как Ромео и Джульетта могли друг друга полюбить? У них же не было ни малейшей возможности узнать человеческие качества друг друга. То, что с ними произошло, было на самом деле чувством с первого взгляда, то есть самым обыкновенным проявлением игры гормонов. Влечением, иными словами. При этом влечением не духовным, не интеллектуальным, а физическим. И трагедия, про которую написал Шекспир, потому и трагедия, что ребята по малолетству и отсутствию опыта не разобрались в этом, приняли обыкновенное влечение за большое человеческое чувство, наворотили дел, наломали дров и умерли. Умерли-то они фактически ни за что, по глупости. Вот в чем трагизм. А вовсе не в том, о чем написаны тома литературоведческих исследований.
– Ты – старый циник и пошляк!
– Ну естественно, – усмехнулся Змей, – что и требовалось доказать. Вернемся к нашему Родиславу. По большому счету, он – жалкая, ничтожная личность, он не нашел в себе смелости ни уйти от Любы, когда у него было такое желание, ни объяснить Лизе, что он никогда на ней не женится, когда он понял, что от Любы уходить совсем не хочет. Он по слабости и нежеланию конфликтовать допустил, что у него родились двое внебрачных детей, которых он в итоге фактически повесил на шею своей жене и ее сестре. Он втянул всю свою семью в расхлебывание последствий своего страстного романа, потому что Лариса и ее бабка – тоже из разряда этих последствий, но дети их не любят и терпят, сцепив зубы, а папаня, Николай Дмитриевич, считает, что его дочка и зять такие невозможно добрые и благородные, не дают пропасть оказавшимся в тяжелой жизненной ситуации соседям. И когда он начинает хвалить за это Любу и Родислава, те чуть со стыда не сгорают. В подсознании Родислава вся эта неприятная правда сидит колом, и, чтобы она не сделала его тяжелым невротиком, ему необходимо постоянно принимать лекарство в виде секса, который позволяет ему чувствовать себя настоящим мужиком. В прошлый раз я тебе все это объяснял, и мне казалось, что ты меня понял.
– Оказывается, я тебя неправильно понял, – угрюмо констатировал Камень. – Я думал, что Родиславу нужны душевные отношения с другими женщинами, а ты говоришь, что он использует секс как средство какое-то, чуть ли не как лекарство. Мне невыносимо это слышать.
– Терпи, – вздохнул Змей. – Это правда жизни, никуда от нее не денешься. Если у него разладился сексуальный механизм, то этим лекарством он пользоваться больше не сможет, и ему придется искать другой способ возвращать себе душевное равновесие и психологический комфорт.
– Какой способ?
– Ну, способов много. Посмотрим, какой он выберет. Что-то мне зябко, дует откуда-то, как бы не простыть.
– Ой, это, наверное, Ветер летит, – спохватился Камень. – Ворон же собирался за ним отправиться.
– Тогда я пополз. Целую крепко, ваш старый циник.
* * *При всех своих недостатках Аэлла Константиновна Александриди не была ни глупой, ни рассеянной, ни забывчивой. Как только Люба Романова обратилась к ней с просьбой помочь найти сиделку для больного ребенка и назвала имя Лизы, Аэлла мгновенно сложила два и два, но поспешных выводов делать не стала. Порекомендованная ею медсестра Раиса приступила к работе, и спустя несколько дней Аэлла позвонила и поинтересовалась, как дела, что за семья, какие дети, какие родители, далеко ли приходится ездить. И если вначале у нее еще были какие-то сомнения, то, услышав про улицу Маршала Бирюзова, Аэлла поняла, что речь совершенно точно идет о той самой Лизе, которую она несколько лет назад видела вместе с Родиславом сначала на улице, а потом и в ресторане. Значит, Любка опекает любовницу своего мужа! Ничего себе! Интересно, что ей Родька наплел? Что у его коллеги несчастье в семье? Или вообще он их познакомил и сделал подружками? Ловко устроился, негодяй. Получается, у него теперь четверо детей, двое от Любки и двое от этой Лизы. И что он себе думает? Содержит всех четверых? Или от внебрачных уклоняется? Ну Любка, ну дура набитая, позволяет ему так с собой обращаться! Она старается, колотится изо всех сил, то на работу Лизу устраивала, то теперь с ребенком помогает и даже не подозревает, что имеет дело с Родькиной любовницей. С него-то что взять, он всю жизнь за Любкину спину прятался, была б его воля, он бы жену с собой на свидания брал, чтобы в случае чего посоветоваться и помощи попросить. Теперь небось локти кусает. Шутка ли – четверо детей! И как он так вляпался? Вот женился бы в свое время на ней, на Аэлле, ничего подобного не случилось бы, уж она-то не допустила бы такого безобразия. Да у него и желания бы не было романы на стороне крутить, она бы постаралась. Сейчас Родька был бы уже большим начальником, Аэлла бы ему карьеру выстроила – будьте-нате. И вся его жизнь была бы другой. Между прочим, Раиса очень квалифицированная медсестра, и ее услуги стоят недешево. Кто за нее платить-то будет? Неужели сам Родька из своей милицейской зарплаты? А Любке что будет врать про деньги? Ну попал парень, ну попал!
