Вильям Козлов - Волосы Вероники
Сотрудница отдела технической информации сообщила мне, что Геннадий Андреевич Великанов с понедельника числится в командировке в Пскове. Вернется через неделю.
В самом мрачном настроении в три часа я отправился в конференц-зал, куда пригласили всех сотрудников института. Заведующий отделом обкома партии, тот самый, который присутствовал на последнем собрании и поддержал меня, представил нам нового директора института… Гоголеву Ольгу Вадимовну. Сидевший позади меня Гейгер тихонько толкнул меня в спину и прошептал:
— Да здравствует королева!
Неожиданно он захлопал в ладоши, некоторые поддержали его, но в общем хлопки были слабые, неуверенные. Если программист и хотел польстить Гоголевой, то это у него получилось неудачно.
— Поспешил Артур Германович с приказом-то,— хихикнул он.
Я промолчал, подумав, что вот уже второй раз подряд Гейгер почему-то оказывается в кресле как раз позади меня. Что это он, нарочно или совпадение?..
Незадолго до конца рабочего дня позвонил… опять все тот же неугомонный Гейгер!
— Георгий Иванович, не сочтите за труд спуститься вниз и взглянуть на доску приказов,— и, в своей неприятной манере хихикнув, повесил трубку.
«Как бы не так! — подумал я.— Бегом побежал…» Однако через несколько минут стал вертеться в кресле, работа не шла на ум. Что там могло еще приключиться? Вздохнув, поднялся и спустился в вестибюль. На доске приказов не было бумажки с объявленным мне выговором. Откуда ни возьмись, появился Григорий Аркадьевич.
— Тю-тю, приказик-то,— улыбался он.— Снят и с отвращением брошен в мусорную корзиночку! Поторопился Артур Германович, поторопился…
— А вам-то что за дело? — обозлился я.— Небось караулили, когда я приду сюда?
— Был грех, был…
— Что вы за человек, Григорий Аркадьевич!
— Рад за вас, честное слово,— рассыпался он мелким бесом.— Знаете что, Георгий Иванович? Не заглянете ко мне сегодня после работы, а? Отметим назначение нового директора, у меня для дорогих гостей коньячок армянского разлива… Вы у меня еще не были? — Он со значением посмотрел мне в глаза.— Не обижайте, я уже жене позвонил, ждет.
— Вы меня хотите отравить? — неудачно пошутил я.
— Времена Моцарта и Сальери миновали,— нашелся он.— Канули в вечность.
— Теперь своих врагов домой на ужин приглашают и превращают в друзей,— злословил я.
— Какой же вы мне враг, Георгий Иванович? — устыдил меня Гейгер.— И как язык у вас повернулся такое сказать?
И столько в его голосе было печали и обиды, что мне стало стыдно. Опять я не смог отказаться, наверное еще и потому, что наговорил Гейгеру в общем-то обидных слов.
— Ваша жена, кажется, славится приготовлением баранины в горшочках? — уже сдавшись, полюбопытствовал я.
— Будет баранина! — радостно замахал он коротенькими ручками.— И домашние пельмени со сметаной будут. Как говорится, все для вас!
Я уже пошел к себе, когда он догнал меня на втором этаже и, запыхавшись, произнес:
— Вот память, а? Склероз в нос, черт бы его побрал… Вас просили зайти к директору института.
Последние слова он проговорил без улыбки, уважительно.
У Гоголевой было усталое лицо, тени под глазами. Бронзовая жрица на мраморном цоколе гордо смотрела на меня огромными миндалевидными глазами. Хозяйка же кабинета — она все еще не перебралась в апартаменты директора — улыбалась мне вымученной улыбкой.
— Поздравляю, Ольга Вадимовна…— начал было я, но она отмахнулась.
— Хватит поздравлений… Вот что, Георгий Иванович, не вините Скобцова за выговор. Я в этой запарке совсем забыла ему передать, что мне звонил Великанов и все про вас объяснил. Что же вы ему ничего не сказали? Артуру Германовичу? Ну да ладно… Приказ я отменила…— Она посмотрела на меня и рассмеялась: — Первый мой директорский приказ — это отмена приказа… Великанов сказал, что решалась ваша судьба…
— Правильно сказал,— впервые за сегодняшний день я улыбнулся и вдруг неожиданно для себя все рассказал Гоголевой. Она с вниманием меня выслушала, ни разу не перебив, а когда я умолк, удивляясь сам себе — чего это я распоэзился? — она, без улыбки глядя мне в глаза, сказала:
— Жаль, что я не могу вам за этот… подвиг объявить благодарность… Я не шучу, Георгий Иванович, я восхищена вашим поступком. Много ли теперь у нас рыцарей-то осталось?..
— А что, если он… письмо пришлет в институт? — сказал я.— Он может.
— Я ему с удовольствием отвечу,— рассмеялась она.— По-женски, от души!
И когда я уже уходил, прибавила:
— Мне очень понравилось ваше выступление на собрании…— Она как-то смущенно посмотрела на меня.— Честно говоря, я не ожидала от вас такого…
— Вот это и плохо, Ольга Вадимовна,— сказал я.— Я ведь тоже мог не выступить… Молчал же до сих пор? Почему наши сотрудники молчат? Почему боятся сказать правду? Почему некоторые против своего желания подписывали разные заявления?
— Почему же?
— Мой лучший друг как-то очень верно заметил, что гниль и плесень заводятся в темных и сырых местах… Если в доме тепло, сухо и он постоянно проветривается, то ничего подобного не происходит.
— Глубокая мысль…— усмехнулась Ольга Вадимовна.— Вы намекаете на то, что мне следует взять швабру в руки и наводить чистоту?
— У вас богатый опыт,— невинно заметил я.— Вы ведь известный специалист по борьбе с загрязнением атмосферы…
— Не было печали…— совсем по-женски вырвалось у нее.— Если бы вы знали, как я отказывалась! Да что теперь об этом говорить…
— Вот именно,— сказал я.
— Все от меня чего-то ждут… Вы — тоже?
— У меня к вам огромная просьба,— сказал я.
В глазах ее что-то мелькнуло, белая рука машинально прикоснулась к статуэтке, будто Ольга Вадимовна черпала у нее силу.
— Я вас слушаю,— бесцветным голосом произнесла она.
— Когда будете перебираться в директорский кабинет, не забудьте захватить с собой эту…— Я бросил взгляд на жрицу и сразу произвел ее в высший ранг: — Богиню… Она вам приносит счастье.
Глава двадцать первая
Ну вот все и вернулось на круги своя,— философски рассуждала Грымзина, расхаживая с сигаретой по кабинету.— Разве можно надолго оставлять стадо без пастыря? Разбредутся овечки, кто куда…
— Вы со Скобцовым и Гейгером уж точно забрели не туда,— подковырнул я ее.
— Ольга Вадимовна — баба боевая, принципиальная, свое дело знает. И главное — не злопамятная. С ней работать можно…
Я хотел было напомнить ей, что совсем недавно она пела совсем другое, но воздержался. Интересно выслушать ее до конца. Пепел с сигареты Коняга стряхивала в старую чернильницу, в которой я держал скрепки и кнопки. Уйдет, надо будет все вытряхнуть на чистый лист бумаги, выбрать скрепки, а пепел выбросить в мусорную корзину.
