Михаил Гиголашвили - Чертово колесо
— Отдаю свое тело! Берите его! Оно ваше! Ваше! Здесь для вас много еды и питья! Идите, хватайте, рвите!
Мамур жег ветки и следил за тем, чтобы брат не вылетел из круга. А шаман вертелся волчком, задирая кость-трубу и приманивая нечисть:
— Отдаю плоть голодным! Кожу тем, кто наг и бос! Кровь тем, кто жаждет! Кости свои кладу на костер тех, кому холодно! Сюда! Собирайтесь, идите! Прилетайте, приползайте! Я зову всех, кто слышит!
Какие-то тени метались и вились вокруг круга, ударялись о него, отскакивали... Голоса и стоны, рычанье, хохот...
Мамур, держа наготове зеркальце и сеть, высматривал желтоглазую ведьму-крысу. Ее надо найти! А уж она сделает остальное, у нее львиная сила и мертвая хватка.
И вот он увидел ее. Прячась, крыса внимательно что-то высматривала в круге шамана, надеясь, очевидно, прорваться внутрь и чем-нибудь поживиться. Мамур направил на нее зеркальцем ровный, тонкий, яркий и сильный луч. Ослепил. Накинул сеть и потащил, визжащую, в клетку с распахнутой дверцей.
Ведьма билась, упиралась, верещала. Но он заклятиями и пинками загнал ее внутрь. Она хватала прутья клычками, но Мамур больно ткнул ее горящим буком, и она сникла.
Шаман тотчас рухнул на землю. Ему казалось, что от его тела осталась лишь горстка пепла, плавающая в грязи, а дух, расторгнув оковы, кружит над лужей, в недоумении рассматривая остатки прежнего обиталища. На шамана снизошла благодать. Он отдал все, что имел, и приступил к возврату в мир.
Мамур чинил сеть. В клетке замерла на задних лапах седоусая ведьма-крыса с желтыми медовыми глазами. Она угодливо шевелила хвостом, пытаясь угадать, что с ней будет и что им надо.
— Чуть не прогрызла, ехидна, — сказал Мамур, бросая сеть. — Я ее проучил, будет помнить старых друзей!
Крыса в волнении стала хвататься коготками за прутья.
— Говори, где его бес! — приказал он, соскабливая налет плесени с хрустального яйца.
Шаман очнулся и слушал из своего круга.
— Его ранили чужие злыдни, больше ничего не знаю, не ведаю и знать не желаю, — забеспокоилась крыса, бегая по клетке от луча, посылаемого зеркальцем Мамура. — У них спроси, они знают...
И крыса стала издавать призывные трели до тех пор, пока какая-то крылатая тварь с хоботом, сгустившись из воздуха, не села, нахохлившись, в стороне.
— Они ранили его в Индии, — проверещала предательница-крыса, а тварь мгновенно раскрутила хобот и грохнула шишкой по земле, пытаясь пришибить продажницу.
— Не сердись, — миролюбиво сказал Мамур. — Скажи, где его искать, и мы отпустим тебя с миром.
Тварь молча судорожно расправила и с шумом захлопнула могучие крылья. Хобот ходил ходуном, шишка надувалась и опадала. Наконец, тварь выдавила из себя:
— Мы. Хотим. Мстить. Он. Наш. Враг. От. Лая. Лам. Покоя. Нету. Нам.
— Мы отомстим. Только скажи, куда высылать двойников, где ловить, — не моргнув глазом, ответил Мамур.
— Город. Варанаси. Но. Скоро. Он. Будет. Служить. Тому. Кому. Ты. И. Ногу. Поцеловать. Не. Посмеешь! — резко прокаркала тварь с издевкой.
— Надо спешить, — беспокойно сказал шаман.
В эту минуту тварь, изловчившись и что-то пробулькав, попыталась достичь предательницы-крысы: первый удар тяжелого хобота пришелся по земле, второй — по клетке. Посыпались искры, затрещал бамбук. Но клетка устояла, лишь наполовину вошла в землю.
Мамур направил на тварь зеркальцем острый луч. Она с уханьем пропала.
Они стерли круги. Разровняли землю. Собрали корзину. Крыса верещала, умоляя выпустить ее, но шаман со словами:
— Ты еще нужна, — накинул на клетку черную ткань со звездами, отчего верещанье перешло в писк и смолкло».
— Как может человек сидеть на ветках? Бегать быстрее лошади? Загонять деревья в семена? Не бывает такого! Глупости все это, — заключила Ната, встав с дивана.
Гоглик складывал листы.
— Д а?.. А как Бог на небе сидит? — равнодушно возразил он, распечатывая очередную пачку американской жвачки и принюхиваясь к божественным запахам из кухни. — Меня бабушка в церковь таскала несколько раз. Говорит, Бог улетел на Небо и оттуда на нас смотрит! Если Он там, в пустом воздухе сидит, то почему на дереве человек сидеть не может? На деревьях хоть ветки есть, а на Небе что? За что ухватиться? Бери! — он проводил взглядом жвачку, исчезнувшую в Натиных губах.
На этих губах он однажды видел помаду — они пошли в кино, и Ната тайком подкрасилась, как взрослая. Ей очень шло, но привлекало внимание чужих мальчишек, что было крайне нежелательно и даже опасно. Но что делать?.. Без драк не обойтись, если хочешь ходить в кино с самой красивой девочкой во дворе. Да что там во дворе — в районе! В городе! В мире!
А Ната представляла себе эту ночь, луг, вой трубы...
— Ничего, в сказках бывает, — успокоила она себя. — Вот только дальше что будет? Поймают его?
— Наверное... Ведьма же предала его... А вот ты могла бы так, ночью, в какой-нибудь степи одна гулять?
— Я даже на кухню ночью за водой одна идти боюсь, бабушку бужу... А это что такое? — увидела она возле дивана заточенную отвертку.
— Надо, — загадочно произнес Гоглик.
Не мог же он, в самом деле, признаться, что с помощью заточки намеревался в случае чего защищать ее от хулиганов! Отвертка была украдена на ненавистных уроках труда, где весь год либо точили железки, либо паяли провода. Ко всему надо быть готовым, если твоя девочка такая красивая!..
— Ну, мне пора, — начала собираться Ната (мама велела долго у больного не задерживаться и близко к нему не сидеть, чтобы не заразиться перед концом четверти, хотя по румяному лицу Гоглика ясно, что болезнью тут и не пахнет).
— Мороженое?
— Нет, не хочу.
Гоглик попытался склонить ее к игре в «дурака» или «ведьму», но тщетно. Она навострила уши — в передней что-то звенело и звякало, кто-то разговаривал. Очевидно, пришли первые навещатели.
— До завтра, тяжелобольной! — потрепала она его по руке, отчего мальчик, почувствовав прилив бодрости, хотел проводить гостью до дверей, но тут в комнату сунулась бабушка с тарелкой шипящих бифштексов:
— Только что поджарила, свеженькие!
— Спасибо, я мяса не ем, — отказалась Ната.
А Гоглик остался лежать и не преминул попробовать и свеженьких: всем известно, что для больных главное — хорошее питание, а для тяжелобольных оно должно быть хорошим вдвойне!
38
На очередном допросе майор так избил Бати, что тот раскололся по всем статьям: назвал имена грабителей дяди, Нугзара и Сатану, сообщил их адреса и телефоны, а от себя добавил, что у Сатаны есть брат, тоже бандит, который сидит в Ортачала[54], а отец Сатаны в свое время зарубил топором свою первую жену за измену...
