Белва Плейн - Бессмертник
— Хорошо. Где пес? Выпустите его из кухни.
— Он же будет шуметь!
— Кто, Руфус? Он пойдет со мной. Если что — любому глотку перегрызет.
И Эзра с собакой бесшумно выскользнули через кухонную дверь в темноту.
На другом конце центральной площадки — детская. Елочки возле голубой двери. Там Джулиана. Должно быть, мечется, сходит с ума, не зная, что происходит наверху. В детской нет окон…
Эрика охватил ужас.
— А как же дети? — спросил он прерывающимся голосом.
— Там должны быть люди Дана.
— Но я их не вижу! — Эрик отчаянно вглядывался во тьму, желтоватую от дыма пожаров.
— Ты и не должен их видеть! — раздраженно ответил Алон. — Но они там.
Значит, план есть. Ну разумеется, разумеется. Но вдруг он не сработает? Вдруг люди Дана попались в ловушку или…
В столовой снова наступила тишина. Слышалось лишь громкое дыхание людей. Они ждали. Ждали.
— Как думаешь, где они? — шепнул Эрик сидящему рядом.
— Кто?
— Арабы.
— Не знаю. Откуда мне знать? Везде. — Авраам был напуган, но старался этого не показать, старался предстать перед Эриком опытным старым воякой. — Они скоро пойдут на приступ. Думают, мы уже хвосты поджали. Тут-то мы их и перестреляем.
В дверь слабо царапнули. Совсем слабо. Алон с пистолетом наготове прижался к стене и приоткрыл дверь. В щель из последних сил протиснулся Руфус, слабо тявкнул и свалился на пол — грудой окровавленной шерсти и кишок: живот у собаки был вспорот.
— Бог мой! — ахнул кто-то. — Значит, Эзра…
Они стояли, молча глядя друг на друга. От окна, выходившего на передний фасад, донесся голос:
— Южный корпус горит! Господи, они прыгают из о… — Голос прервался треском, звоном стекла. Ари…
Алон подполз к нему, перевернул на спину.
— Он мертв, — сказал он жестко, не оглядываясь. — Зачем только встал?!
— Как мертв? Откуда ты знаешь?! — позабыв себя, закричал Эрик. — Может, он просто…
— Ему снесло пулей полголовы, — ответил Алон. — Хочешь, посмотри сам.
Вчера вечером мы с ним играли в шахматы. Меня сейчас стошнит. Нет, нельзя, надо сдержаться.
— Слушайте, — сказал Алон, — надо попасть в город. Я пойду сам. Возьму троих — нет, четверых. Кто со мной?
— Я, — вызвался Эрик.
— Нет, ты плохо знаешь дорогу. Пойдут Бен, Шимон, Цви и Макс. Если кого-то убьют — остальным не останавливаться. Хотя бы один должен попасть в город. Марк, будешь вместо меня за старшего.
Словно в ответ, разлетелось от выстрела второе окно. Ари, на которого никто не осмеливался глядеть, засыпало осколками.
И снова потянулись минуты ожидания. Марк стоял в углу и, прижавшись к стене, смотрел наискосок, в дальнее окно.
— Они пересекают площадь, — внезапно прошептал он.
— Кто?
— Не вижу… слишком темно. Бога ради, опусти ружье! — крикнул он Йигелю. — Может, это наши!
Они ждали. Эрик вспомнил о читанных когда-то мемуарах участников Первой мировой войны. Солдаты жаловались на бесконечное, томительное ожидание. Пересыхает во рту. Потеют ладони. Хочется писать.
Он подполз к окну и осторожно выглянул — с краешку, не больше чем на два дюйма. Так и есть: какие-то люди пересекают площадку, направляются к детской. Наши? Люди Дана? Подкрепление? Но почему они идут, а не ползут? Идут открыто, не таясь? Нет, это не могут быть наши… Сердце дернулось, замерло. Наверно, это они!
У двери в детскую они остановились. Их было — он принялся считать — пять? Нет, скорее семь. В темноте не различить. Они просто стояли у двери. Почему? Кто это?
В разбитое окно влетела пуля. Еще одна, еще. Прицельный обстрел. Марк вскрикнул — пуля впилась ему в бедро. Давид упал. Мертв или ранен? Времени выяснять не было.
— Они на крыше! — закричал Авраам. — Залезли на крышу пристройки.
Сволочи! Гады! Они теперь спокойно перестреляют всех через окна. Не высунешься, не ответишь. Да и куда стрелять? В темноту, наобум?
Их оставалось всего трое — живых и не раненых: Авраам, Йигель и Эрик. Они отползли в дальний конец комнаты и оттащили с собой Марка. Пули сыпались градом.
Внезапно град прекратился. В полной тишине раздался голос — еврейская речь с сильным акцентом:
— Эй вы, там! У нас есть предложение. Слышите?
Аврам, Йигель и Эрик стояли, крепко взявшись за руки.
— Слышите? Мы знаем, что вы там! Пусть ответит Алон-начальник! Отвечай! Можешь не показываться.
— Откуда они знают Алона? — шепотом спросил Эрик.
— В городе есть арабы. У них свои каналы.
— Алон-начальник! Лучше поговори с нами! А то подпалим все, что тут осталось. А отдашь, что попросим, — оставим тебя в покое.
Аврам прошептал:
— Надо отвечать?
— Нет, — резко ответил Йигель.
— По-моему, надо, — заспорил Эрик. — Устроим переговоры, потянем время. Может, Алон успеет прислать помощь из города.
— Что вы хотите? — громко спросил Авраам.
— Ты Алон-начальник?
— Да. Что вы хотите?
— Шесть детей. Шесть — все равно каких. Мы их заберем и будем держать у себя, пока ваше правительство не выпустит из тюрьмы наших борцов за мир.
— Эти «борцы за мир» два года назад напали на школу, — шепотом пояснил Йигель Эрику. И сказал Аврааму: — Пошли их к черту.
— Вы же знаете, что детей мы не отдадим! — крикнул Авраам.
— Лучше отдай. А то перережем всех детей до единого, и вас в придачу. Посмотри, наши люди уже около детской. Ждут сигнала.
— У вас ничего не выйдет! — крикнул Авраам. — Нас здесь больше ста человек.
— Было когда-то. Теперь столько нет.
Тишина.
— Мы сейчас войдем в детскую и передушим их как цыплят. Алон-начальник! Лучше отдай нам шесть детей. Любых шесть детей.
На кроватях у малышей нарисованы уточки и зайчики. На стенах пляшут клоуны и слонята. Там спит Джулиана. Моя Джулиана.
Кто-то подергал запертую кухонную дверь.
Они вскочили.
— Осторожней! Не открывай!
— Кто там? — крикнул Йигель, наставив на дверь револьвер.
В ответ — громкий шепот:
— Это я, Шимон! Откройте!
Йигель приоткрыл дверь. В кухню протиснулись двое: молодой араб с поднятыми руками, за ним, не отводя от его спины ружья, Шимон.
— Этот тип полз по склону с ножом. — Шимон отдал нож Аврааму. — Мы его поймали. Цви и Алон погибли, Макс и Бен пошли дальше. Может, они и доберутся до города.
— Если б знать, сколько их, — сказал Эрик, — мы бы могли…
— Что? — с горечью бросил Авраам. — Что мы можем?
— Спросите у него все-таки, сколько их, — предложил Эрик.
Йигель произнес что-то по-арабски и перевел ответ:
— Говорит — не знает.
— Дай-ка нож. — Эрик забрал у Авраама нож и приставил его к шее араба. Парень отшатнулся, всхрапнув от ужаса и дико вращая глазами. — Йигель, скажи ему: если он не ответит, я вспорю ему брюхо, как он вспорол собаке. А может, и… Эзре. Переводи.
Йигель заговорил по-арабски. Парень что-то пробормотал, и Йигель перевел:
— Четверо.
— Только перед детской их пять или шесть! Да еще на крыше! Скажи, пусть не врет! — потребовал Эрик.
— Говорит — пять. Себя забыл посчитать.
Эрик чиркнул ножом по плечу араба. Тот завопил. Эрик отнял окровавленный нож.
— Отвечай! — крикнул он. — Отвечай или я перережу тебе горло!
Араб задрожал, что-то сказал, и Йигель перевел:
— Говорит — на крыше двое. Сколько у детской, он не знает. Остальные погибли.
— Ладно. Свяжите его, — приказал Эрик и сам удивился: Авраам и Йигель повиновались без слов.
— Алон-начальник! Чего ты ждешь? Чтобы мы подожгли детскую?
— Вам это так не пройдет! — крикнул в ответ Авраам.
Господи, где же они, где Бен с Максом? И если они каким-то чудом прорвались к дороге, как скоро можно ждать помощи из города?
Эрик подполз к окну, выходившему на площадь. Около детской запалили факел. Наверняка чтобы поджигать. В колеблющемся свете он их сосчитал: пять. Нет, все же семь. Наготове, у самой двери. Ждут. До него донесся их лающий смех. Звери! Скоты! А с другой стороны двери — дети, несчастные женщины. Джулиана… Никогда прежде не знал он такой ярости, такой…
Он вскочил с криком, не узнавая собственного голоса, не понимая, что кричит:
— Я их убью! Я их убью!
— Пригнись! — заорал Йигель. — Эрик, болван, пригнись!
— Грязные скоты! Подлецы! Убийцы!
Йигель потянул его вниз:
— Уймись! Что ты можешь? Их семеро.
— У меня есть граната…
— Слишком далеко. Тебя подстрелят с крыши. Тебе не дадут приблизиться, кинуть прицельно. Только зря погибнешь…
Перед глазами у Эрика вспыхивали красные и желтые пятна. Все ужасы, все мыслимые и немыслимые человеческие несчастья явились ему разом — как утопающему является разом вся его жизнь. Людские страдания и муки жгли ему грудь. Потеря детей, насилие, безвременные смерти. Все, все разом…
