Эльза Моранте - La Storia. История. Скандал, который длится уже десять тысяч лет
Нино помчался к дому, где жил Антонио, но, не найдя собаки там, понял, что искать ее надо около здания тюрьмы. И действительно, подойдя к Поджореале,[26] уже метров за двадцать в наступающей темноте он увидел что-то вроде белого медведя, бродившего вдоль наружных стен. Существо это время от времени ложилось как бы в ожидании чего-то, и беспрестанно скулило. Как Нино ни звал ее, как ни тянул за ошейник, собака не хотела уходить, она не обращала на Нино внимания, продолжая однообразно и безутешно скулить, и в ее голосе, хорошенько прислушавшись, можно было разобрать: «Антонио… Антонио… Антонио…»
Наконец Нино удалось убедить ее такими словами: «Меня тоже зовут Антонио (или Антонино, Антонуццо, Нино, Ниннуццо, Ниннарьедду), и теперь единственным Антонио в твоей жизни буду я, потому что тот, другой Антонио выйдет отсюда не раньше, чем ты состаришься. А если ты останешься тут, приедут живодеры, заберут тебя и убьют своими гнусными газами. Ты ведь знаешь, что я полюбил тебя с первого взгляда. После смерти моей единственной собаки я не хотел их больше брать, но когда увидел тебя, подумал: или эта, или никакая. Так что если ты сейчас со мной не пойдешь, оставишь одинокими двух Антониев. Знаешь, и моего деда из Мессины звали Антонио. Давай, пойдем. Это судьба, мы должны быть вместе».
Вот какой была собака, с которой Давиде увидел Узеппе. Сразу же, с первой встречи на лестничной площадке, Узеппе понял, что Красавица чрезвычайно похожа на Блица, хотя внешне они были полной противоположностью друг другу. Как и Блиц, Красавица, приветствуя, пританцовывала, и, целуя, лизала лицо шершавым языком. Она смеялась мордой и хвостом, как Блиц, но с самого начала было видно, что смотрят они по-разному: в карих глазах Красавицы проскальзывала иногда особая мягкость и грусть, может быть потому, что она была сукой. Порода ее, так называемая абруццская овчарка, ведет свое начало из Азии, где с доисторических времен предки Красавицы сопровождали первых на земле пастухов с их овечьими стадами. Как овчарка Красавица была почти сестрой овцам, которых она должна была храбро защищать от волков. Всегда терпеливая и послушная, иногда она становилась свирепой, как дикий зверь.
Вид у нее был добродушный, полный достоинства, шерсть — белая, густая, слегка взъерошенная, морда — веселая и добрая, нос — коричневый.
Ей было два года, а в пересчете на человеческую жизнь — пятнадцать. Временами она вела себя, как щенок: стоило бросить ей шарик, как она начинала играть и носиться, как сумасшедшая. Но иногда она казалась тысячелетней старухой, умудренной знаниями и древней памятью.
При прежнем хозяине Красавица часто гуляла одна и дважды случалась с неизвестными кобелями. В первый раз, должно быть, это был пес черной масти или с черными пятнами, потому что из семи появившихся на свет щенков некоторые были черными с белыми пятнами, некоторые — белыми с черными пятнами, один — весь черный с белым ухом, и, наконец, последний, — весь черный с белым воротничком и пучком белых волос на кончике хвоста. Красавица любовно ухаживала за ними и кормила их под лестницей, но через несколько дней Антонио, не зная, что делать с этими семью бедными дворняжками, хоть и с угрызениями совести, тайком забрал их и умертвил.
Через несколько месяцев Красавица снова понесла от какого-то бродячего пса. На этот раз роды были тяжелыми, она сама чуть не умерла, пришлось делать ей операцию, после которой она больше не могла иметь щенков.
Может быть, именно эти воспоминания заволакивали грустью ее глаза…
С тех пор, как Нино стал хозяином Красавицы, чтобы не оставлять ее одну, он не ходил ни в кино, ни на концерты, ни на танцы — и во все другие заведения, куда с собаками не пускали. Если случалось, что ему говорили: «Извините, у нас с собаками вход воспрещен», он тотчас же поворачивал обратно с презрительной и злой гримасой, а иногда ругался самыми грязными словами. Однажды Нино с собакой вошел в бар. Красавица тут же облизала несколько пирожных, выставленных на прилавке, и мигом проглотила одно из них. Однако в пирожном этом был то ли фисташковый орешек, то ли еще какой-то ингредиент, который пришелся Красавице не по вкусу. Она тут же с отвращением изрыгнула на пол все, что было у нее в желудке. Хозяин бара стал выражать неудовольствие по поводу того, что собака испачкала помещение. Его причитания разозлили Нино, и он заявил: «Блевотина моей собаки многим лучше, чем твои пирожные и кофе!.. Фу, какая гадость!» — добавил он демонстративно, пригубив из чашечки (он заказал кофе эспрессо), и оттолкнул ее с гримасой отвращения, как будто и его вот-вот вытошнит. Затем, величественно бросив на стойку пятьдесят лир в качестве возмещения ущерба, он позвал Красавицу и навсегда вышел из бара с видом человека, отряхнувшего со своих подошв прах этого негостеприимного места. Красавица, со своей стороны, тоже не выказывала ни стыда, ни угрызений совести, напротив, она весело бежала за Нино, неся как флаг, свой пушистый хвост (таким хвостом могла бы гордиться и лошадь).
Но наибольшей жертвой Нино ради собаки было то, что он больше не ездил на мотоцикле. Вскоре он даже решился продать свой «Триумф», надеясь при первом удобном случае приобрести автомобиль, чтобы брать с собой Красавицу. Но мотоцикл у него купили в рассрочку, заплатив в три приема, и Нино, вместо того, чтобы откладывать деньги, каждый раз тратил их, поэтому новая машина этим летом оставалась лишь мечтой. Часто Нино, остановившись перед каким-нибудь автомобилем, внимательно и завороженно разглядывал его, иногда в сопровождении Красавицы или Узеппе. Обсуждая будущую покупку, они рассуждали о приемистости, пробеге, объеме цилиндра…
Нино не хотел ни на минуту расставаться с собакой, иногда он предпочитал ее общество даже любовному свиданию! Та отвечала ему полной взаимностью, хоть и не забывала о другом Антонио, который сидел в Поджореале. Даже случайно, в разговоре незнакомых ей людей, услышав имя Антонио, она тотчас же приподнимала свои белые висячие уши, а ее осознанный взгляд выражал тревогу. Она сама поняла, что Антонио, хотя и жил в Неаполе, был недосягаем. Нино относился к собаке с уважением, и чтобы не бередить рану, старался не произносить в ее присутствии имя прежнего хозяина.
На Красавицу, как и на других близких к природе тварей, слова имели непосредственное и конкретное воздействие. Например, если произносили слово «кошка», она слегка шевелила хвостом, приподнимала уши, в глазах у нее зажигались вызывающие и одновременно веселые огоньки (действительно, как и Нино, она не принимала всерьез кошачье племя; если кошка при встрече угрожающе шипела, Красавица сначала принимала вызов, наверное, чтобы не обидеть кошку, но, сделав два-три прыжка в ее сторону, отходила, смеясь и как бы говоря: «Что ты о себе воображаешь? Может, принимаешь себя за волка?!»)
Теперь, после знакомства с Узеппе, едва при ней произносили его имя, Красавица начинала радостно и нетерпеливо прыгать. Когда они бывали в Риме, Нино ради забавы не мог удержаться и искушал ее, предлагая: «Пошли к Узеппе?» И часто, не желая огорчать животное, он действительно шел к брату. Так собака стала одной из причин частого появления Нино в доме матери в июле и августе.
Однако соблазны лета не оставляли Нино в покое. При любом удобном случае он мчался на пляж и возвращался оттуда бронзовый от загара, с блестящими глазами, немного покрасневшими от солнца и воды, с волосами, пропитанными солью. Красавица тоже пропахла соленой морской водой и часто чесалась, так как песок застревал у нее в шерсти. Тогда Нино вел ее мыться в специальную парикмахерскую для собак, откуда она выходила несколько растерянной, но обновленной — белой и причесанной. Как дама из салона красоты.
Нино обещал Узеппе взять и его на море и научить плавать, но у него в Риме было так много дел, дни так быстро летели один за другим, что на обещанную поездку не оставалось времени. Да и их прогулки втроем (Нино, Узеппе и Красавица) хоть были и частыми, но очень короткими: они никогда не ходили дальше Пармиды или Авентинского холма.
Тем летом Нино носил цветастые американские рубашки, купленные им в Ливорно. Такие же рубашечки он принес и для Узеппе. Нино не забыл и о матери: он подарил ей полотенца с клеймом английских военно-воздушных сил и соломенные африканские шлепанцы, а также металлическую пепельницу, покрашенную «под золото», украденную им в какой-то гостинице.
В конце августа, приехав в Рим на несколько дней, из-за Красавицы Нино поссорился с людьми, у которых обычно останавливался. Недолго думая, он схватил чемодан и вместе с собакой явился на улицу Бодони.
Ида наскоро приготовила ему комнатку, где стоял маленький матрац.
Красавица не была комнатной собакой, как Блиц, и крохотная квартирка с ее появлением, казалось, еще более уменьшилась в размерах, как если бы в ней поселился гигант. Но Ида охотно приняла бы и настоящего белого медведя — так она была рада, что Ниннуццо снова дома, хоть и проездом. Собака спала в комнатке Нино, на полу у кровати, утром спокойно и терпеливо дожидаясь пробуждения хозяина, но стоило ему немного потянуться или зевнуть, или просто приоткрыть глаза, как она тут же радостно шумно вскакивала, приветствуя его, как некоторые первобытные племена приветствуют восход солнца. Так в доме узнавали, что Нино проснулся.
