Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
Попросил портье переселить меня в другой номер, с телефоном. Прихожу — мне дают другой ключ, объясняют, где мое новое жилище. Все вещи перенесены с фотографической точностью: иконку св. Блаженной Ксении Петербургской поставили в центре стола, клетчатый носовой платок положили под подушку, тапочки — ровно в том месте у шкафа, где они и стояли. Номер точно такой, как был, только с телефоном. А мне удобнее звонить домой, и Ольга мне может позвонить.
20 октября 2005 г.
Гуляли с Николаем Коняевым по Франкфурту, попали под дождь, зонтик у Николая есть, но очень маленький, детский какой-то. Ищем свой трамвай, чтобы скорее попасть в гостиницу, голова становится мокрой, я намекаю коллеге-писателю, чтобы он держал зонтик над двумя головами, а тот советует мне свернуть шапочку из газеты, я тихо злюсь. Наконец, нашли наш 11 трамвай, заехали по дороге в универсам, где я первым делом купил дорогущий бело-черный зонтик с футбольными мячами — символами будущего чемпионата Европы, который пройдет в Германии. Набрали продуктов, вышли из универсама — дождь кончился. Коняев захихикал, радуясь моей своевременной покупке. Наверное, в отместку за кафе, где мы по моей подсказке поели чего-то очень острого (мне понравилось), и Коля остался голодный, потому что не смог доесть.
30 октября 2005 г. Эстония, Таллин.
Приехали с поэтом Владимиром Шемшученко по приглашению Фонда Достоевского в Таллин. Директор фонда — Владимир Николаевич Илляшевич, писатель, издатель, председатель отделения Союза писателей России в Эстонии, русский человек с эстонскими корнями. В советские годы работал журналистом в Скандинавии. Издает очень приличный альманах русской литературы «Балтика». Его предок — офицер русского флота.
Встречались с учителями, писателями, моряками, инженерами, библиотекарями, журналистами. Просят рассказать про Россию что-нибудь радостное, оптимистичное, но сделать это с нашими настроениями не просто. Наконец, Володя Шемшученко душевно спел под гитару свои песни, и в зале заблестели слезы, долго аплодировали, кричали «спасибо!»
По дороге на пляжную Пириту остановились в местечке Мариинская горка (Маарьямяги). В советское время там горел вечный огонь возле гранитной плиты с названием частей, освобождавших Таллин от фашистов. Рядом, буквально в нескольких шагах, было поле, на котором похоронили эстонцев, служивших в эсэсовских батальонах. И вот, рассказывает Володя Илляшевич, в конце 90-х наш огонь загасили, комплекс забросили, а эсэсовское поле облагородили. Теперь там елочки и гранитные плиты с именами «солдат, погибших за свободу Эстонии». Недобитые эсэсовцы собираются на свои праздники со штандартами, к ним подтягиваются политики…
Плюнуть — неловко. Но и стоять рядом не хочется. Еще Володя сказал, что там же был памятник матросу Евгению Никонову, которого немцы замучили и сожгли заживо. От этого памятника не осталось и следа. Естественно! Разве могли гуманисты и борцы за свободу сжечь человека? Нет-нет, надо убрать!
Боятся, суки, за свою репутацию…
Музей Петра I в парке Кадриорг. Экскурсовод Виктор Ландберг (приятель Илляшевича) сказал что не так давно, во время реставрации домика, в подвале нашли глиняные курительные трубки с отпечатками зубов (!) Петра I. Царь, дескать, нервно курил в подвале, пытая бедных эстонцев. «Это уже доказано!» Какую страшную тайну он выпытывал у бедных эстонцев, экскурсовод не поведал. Как доказано — не объяснено. Но — пытал! Так хочется думать современным жителям свободного Таллина. И белые глиняные мундштуки от трубок разложены в подполе под стеклом, как бесспорная улика против русского царя-душегуба и вообще всех русских.
По словам этого Виктора Ландберга, Петр I был ростом 209 сантиметров, окружность его головы составляла 50 сантиметров, передвигаться без палки царь не мог, поскольку его плечи спадали под углом в 45 градусов. И писал он плохо, криво, сливая слова. Одним словом, такой деревенский придурок, инвалид ума и тела. Володя Илляшевич предупредил нас, оставляя с экскурсоводом, что тот шутник и иронист, может и посмеяться над нами. Мы с Володей Ш. переглянулись, поулыбались, но в дискуссию вступать не стали — настолько всё дико и противоречит фактам, что и говорить не о чем.
Картина «Битва под Нарвой». Экскурсовод радостно сообщил, что Петр I сбежал перед этой важной битвой, возложив командование на наемного генерала фон Круи. И семитысячное шведское войско юного Карла XII разгромило сорокатысячное русское войско. Карл дал жару русским крестьянским увальням, которые еще и собственных пушек боялись. Большая часть войска в панике бежала от шведов, кавалерия бросилась в холодную Нарову, отступающие, толкаясь, сломали мост… Лишь три полка — Преображенский, Семеновский и Лефортов — не дрогнули: оградили себя повозками и, проявив стойкость, умело оборонялись от наседавшего неприятеля. В шведском плену оказались 79 генералов и офицеров. В насмешку над Петром шведы выбили медаль, где наш царь бежит под Нарвой, шапка валится с головы, платком утирает слезы…
Мы с Володей молча выслушали, покивали, поблагодарили за интересный рассказ. Тут была правда. Володя похмыкал и сказал, что Петр любил повторять: без поражения под Нарвой не было бы победы под Полтавой! И вообще, поднимал тосты за шведов-учителей!
Пошли по залам, на второй этаж. Часы висели на стенке — круглые, с двумя стрелками, якобы петровские, изготовленные в 1690 году. Я мягко засомневался, что они доподлинно из того времени — в те годы минутную стрелку еще не применяли. У нас в Петербурге, во Дворце Меншикова, часы висят с одной стрелкой — они, несомненно, соответствуют своей эпохе; Ландберг сделал большие глаза, обещал проверить.
Уже прощаясь, я спросил: правда ли, что раньше в парке стоял бронзовый памятник Петру I, высотою пять метров, который эстонцы в двадцатые годы укоротили, оставив лишь бюст, и забрали бронзу на изготовление крон? Затем еще раз подрезали нашего Петра, оставив одну голову. А голову царя Петра в 1944 году забрали при отступлении немецкие ценители скульптуры. Да, да, что-то такое было, сказал экскурсовод. И в глазах его заплясали рыжие смешинки. Действительно, «иронист».
Петр I по сути спас эстонцев как нацию — их оставалось всего 40 тыс. Освободил от воинской службы и налогов, организовал школы. Эстонцы впервые отмыли ноги от навоза и ощутили себя народом — со своим языком, культурой, традициями. И теперь их потомки называют нас оккупантами.
В Домском соборе — надгробие Ивана Федоровича Крузенштерна. На надгробии — фамильный герб Крузенштернов с добавлением двух папуасов, держащих склоненные андреевские флаги — память о первом русском походе вокруг света.
7 ноября 2005 г. Петербург.
Даниил Аль, фронтовик, доктор наук, автор многих хороших книг, сиделец сталинских лагерей, воевавший на Ленфронте, надел к празднику свои ордена, и внук спросил: «Дедушка, ты собака?»
У Аля есть книга о студентах, ушедших на войну. Есть книга о войне «Секрет Политшинеля», есть книга об отсидке — «Хорошо посидели». Крепкий интересный и честный человек. Люблю!
19 декабря 2005 г. Петербург.
Ко мне на работу заехал Женя Шахович, старинный приятель, сидим у меня в кабинете, пьем кофе, разговариваем. За окном шпиль Петропавловского собора тускло светит, зимний ветерок морщит стылую воду. Находимся в трезвом уме и здравом рассудке.
И вдруг Женя рассказывает. В 1981 году, пребывая в камере № 317 следственного изолятора «Кресты» в связи с обвинениями по пяти статьям уголовного кодекса, он услышал сквозь шум и гам играющих в карты сокамерников отчетливый голос, принадлежащий его деду, о котором он ровным счетом ничего не знал.
Дед сказал ему, чтобы он не падал духом — всё пройдет и следствие закончится благополучно, много тебе не дадут. А карцер, плохое питание и придирки конвоиров — дело житейское, пустяковое дело. Еще дед сказал, что он сидел в этой камере в 1937 году по надуманному обвинению и потом его расстреляли. Мне было куда хуже, чем тебе, внучек, сказал дед.
Евгений хотел встать со шконки и пройтись по камере, но побоялся упустить голос и лежачее место. В одном углу курили по кругу, в другом играли в карты, несколько человек сидело на полу в ожидании, когда наступит их время занять койки.
Он находился под следствием уже пятый месяц и за это время дважды побывал в карцере — десять и пятнадцать суток. Из всех предъявленных ему поначалу грозных обвинений осталась только липовая статья за хранение боеприпасов.
Женю пытались посадить по просьбе парткома института, где он работал инженером.
Он частенько ездил в Польшу и ГДР по частным приглашениям и ленился ездить в подшефный колхоз на уборку овощей, что не нравилось секретарю. Зачем инженер Ш. ездит за границу? Ясное дело, чтобы привозить модные вещи и перепродавать их в СССР. Партиец во многом был прав. Именно в этом был один из главных кайфов зарубежных поездок. По этой причине шли в разъездную профессию многие моряки, проводники, водители-дальнобойщики, да и партийно-комсомольско-профсоюзная клика спала и видела, как бы смотаться на халяву в Польшу или Венгрию, накупить на сезонной распродаже кофточек, колготок, джинсов, обуви, пластинок «Роллинг Стоунс» и «Дип Пёпл», чтобы потом носить, продавать, дарить любимым и слушать в компании попсовую, как тогда говорили, музыку.
