Дмитрий Дмитрий - Петербургские хроники. Роман-дневник 1983-2010
Гранин про хлеб и сухари не сказал, но именно так я воспринял его «Вот видите!». Еще Гранин сказал, что встречался с Мишей, беседовал, тот очень вдумчиво относится к литературе.
Никогда не видел печного дыма над дачей Гранина.
— А чем вы топите? — спрашиваю.
— Электричеством….
Потом заглянул на писательские дачи Литфонда. Уныние, пустота, запущенность. Облупившиеся краски. Покосившийся забор. Из «будки Ахматовой» вышел Валера Попов с настороженной улыбкой.
Помер его батя 10 августа, Царство ему Небесное. Хороший и крепкий был мужик, ботаник, селекционер, всю жизнь искал способы, как накормить Россию хлебом.
П. стал рассказывать про морг, какие там сволочи, про «скорую помощь»: «Такой материал! Я до сентября обязательно повесть об отце закончу!» Георгию Батьковичу было 93 года. «Так сегодня девять дней?»— спросил я. П. задумался, посчитал на пальцах и покрутил головой: «Нет, завтра…»
Жена Нонна вышла из дома трезвая, слегка светящаяся.
— Отпустил меня батя, отпустил, — задумчиво улыбался П. на прощание. — Буду повесть писать. Классный материал! Россия! Такие типажи! Особенно в морге.
24 августа 2005 г. Зеленогорск.
По питерскому каналу СТО дважды показали мой фильм «Коридором бессмертия».
Звонят знакомые, хвалят. Но есть и замечания — по мелочам.
Пробиваюсь на центральные каналы. Даниил Гранин написал рекомендацию на 1-й канал, Эрнсту. И Сергей Миронов, председатель Совета Федерации, чей отец тоже воевал под Ленинградом, обещал помочь.
Непростое дело — пробиться на современное ТВ с фильмом о блокаде. Говорят, если бы был фильм про детскую проституцию или педофилию, с руками оторвали бы …
25 августа 2005 г. Петербург.
Из Лондона прилетел русский англичанин Анатолий Михайлович К-й, 67 лет. Мальчишкой был вывезен в Германию вместе с сестрой-близнецом, мамой и тетей. Работали на немцев, потом были в лагере, который освобождали англичане — оказались в Англии. Там и живет, преподает русский язык студентам. Московские друзья попросил показать ему Питер.
А. М. с гордостью разведчика сказал, что оделся очень просто, чтобы сойти за русского. Я оглядел его, попросил повернуться. Клетчатая рубашечка — сразу видно, что не турецкий ширпотреб, брюки тоже скромненькие, но отменного качества, ботиночки из мягкой кожи — видно, какие они удобные. Но самой главное — выражение лица! Его не переменишь, русским после шестидесяти лет, проведенных в Англии, не сделаешь.
В музее Римского-Корсакова его сразу распознали и заставили платить специальную повышенную цену за билет для иностранцев. И везде в нем сразу узнавали иностранца. Он удивлялся: «Я же хорошо говорю по-русски! Я — русский человек!» Даже послушник в Александро-Невской лавре, который сидел в будке, потребовал заплатить 70 рублей как за иностранца. Услышав в ответ хорошую русскую речь, вышел, оглядел Анатолия Михайловича, взглянул вопросительно на меня, я из озорства сказал, что это самый русский человек во всем Петербурге, и он махнул рукой: «Ладно, идите так!»
На площади Александра Невского поставили конную статую Святому Благоверному князю. Немного топорно, нет тщательности, как в конных статуях прошлых времен. И там, где древко копья соприкасается с боком лошади, уже появилась ржавчина. Это не «лепил и отливал барон Клодтъ». Тут кто-то «стучал и колотил», а кто-то «пилил». Сейчас, говорят, без пилки ничего не делается.
Были на речной и автобусной экскурсиях — восторг! Начинаешь с особой силой любить свой город после того, как покажешь его гостю.
Анатолий Михайлович сказал, что англичане опасаются ездить в Россию. Они привыкли страховаться против нападения грабителей и воришек, но российская милиция не знает английского и не в силах составить протокол, который нужен для представления в страховую компанию. Ругал туалеты. Хвалил наш развивающийся капитализм — всё стало лучше, можно говорить на любые темы, чище, чем в Лондоне, черных пятен от жвачки на панели гораздо меньше. Сказал, что в Лондоне много русских, но это люди иной философии, чем русские в России — норовят ухватить побольше, интересуются льготами, в голове щелкает калькулятор — неприятные люди. В Англии неплохо относятся к Абрамовичу — называют «господин Челси». Сказал, что Абрамович и к чукчам неплохо относится — дарит им разные вещи…
— Возможно ли в Британии, чтобы губернатор или мэр жил в другой стране и оттуда руководил деятельностью региона? — спросил я.
— Нет, это невозможно, — убежденно сказал А. М.
13 октября 2005 г. Финляндия, Иматра.
Конгресс по сближению культур — так называется наш маленький форум.
Всего сто километров от Зеленогорска, а лес — ухоженный, телеграфные столбы стоят по вертикали, заборы не падают, мусора не видно. Нет ничейной земли — она вся финская, общая, родная для них. У нас тоже родная, но — ничья.
В начале форума местный чиновник от культуры посетовал на русских, которые повадились шуметь в Финляндии, ведут себя грубовато и доставляют беспокойство тихим законопослушным финнам. Растет, дескать, напряжение в финском обществе по этому вопросу. Потом и другие финны подудели в ту же дуду.
Я решил сделать маленькое напоминание. Выйдя на трибуну, в шутку сказал, что молодежи лучше покинуть на время зал, т. к. вспомню лихую молодость их отцов и это может слегка подорвать авторитет предков. Чиновники в президиуме насторожились. Молодежь, наоборот, радостно заерзала и заулыбалась.
Я сказал, что соседские отношения следует рассматривать в динамике. Например, мое детство прошло с образом сильно пьющих финнов. Они приезжали в Ленинград и пили так дико, что мы были убеждены: в Финляндии — сухой закон. А сейчас положение улучшилось, финны уже не ассоциируются в сознании петербуржца с пьяным визгом и хрюканьем. Сейчас финнов можно встретить уже в Эрмитаже и других музеях. Теперь некоторые русские запоздало наносят ответный удар ниже гуманитарного пояса — приезжают в дивную страну Суоми, пьют по полной программе и громко разговаривают. Можно даже сказать, кричат и хрюкают. Финны, естественно, кривятся, им это дико. Но надо понимать: и русский Иван, и финский Тойво не прочь убежать от жен и постучать в барабан на чужой территории. Это вопрос не культурологический, а бытовой.
Молодежь в верхних рядах шевелилась и переглядывалась: им, похоже, не верилось, что их отцы и деды могли так лихачить. Или, наоборот, одобряли своих предков за улётное поведение в молодости.
У соседей всё должно быть по-соседски, и не может быть правых и виноватых, тут идет сотрудничество, повторил я слова руководителя семинара.
Еще я сказал, что русская литература некоторым образом обязана сдержанной красоте финской природы — многие русские писатели любили подолгу жить на дачах в Финляндии, где хорошо работалось. Всё!
Мне похлопали. Хорошо, что не побили.
18 октября 2005 г. Германия, Франкфурт-на-Майне,
гостиница «Анна».
Прилетели вчера из Питера на книжную ярмарку. Писателей четверо: Илья Штемлер, Николай Коняев, Андрей Константинов и я. Остальные — издатели и книготорговцы.
Писатели приехали создавать положительный образ Петербурга, знакомить зарубежных читателей с лучшими образцами петербургской литературы. Выделяется Андрей Константинов, автор «Бандитского Петербурга» и других криминальных романов, после которых наш город назвали криминальной столицей. Подарил мне книгу, открываю наугад: «Таких друзей — за х… да в музей!», говорит один герой другому. Доброе начало, сразу видно, что дело происходит в культурной столице, которая славится своими музеями. Не просто куда-нибудь на три буквы посылают, а интеллигентно, в музей. О чем я и сказал Андрею. Он нахмурился. Полистал книгу дальше — диалоги, как в рукописях начинающих. Многословие, канцелярит. Петербург — лишь декорация для криминальных историй. Константинов — председатель союза журналистов СПб. Читал его первую книгу — «Журналист», о Южном Йемене, достаточно интересная. А эти не понравились.
Стенд готовил Дом Книги. На полках, как всегда, — яркие образцы петербургской литературы: латиноамериканец Паоло Коэльо со своими бесчисленными романами, Дэн Браун, автор романа «Код да Винчи», американец, книга «Евреи и секс» и прочая галиматья, вроде книг Института сайентологии. Что это за институт — не знаю, но душок смрадный.
На московском стенде познакомился с Петром Алешкиным, писателем и издателем («Голос»).
Он сказал, что давно знает меня, так как на Родосе прочитал мою книгу «Автопортрет». Сейчас он организовал группу молодых писателей-неореалистов — «Группа 17». Он с тамбовскими корнями, подарил мне книгу своей прозы «Лагерная учительница».
