Эдуард Тополь - Новая Россия в постели
Однажды я проснулась в шесть утра и чувствую: мне плохо, мне плохо, мне плохо. Я говорю: «Мартин, если мне будет так плохо, нужно вызвать „скорую“. Он говорит: ну, хорошо. Повернулся на другой бок и уснул. Я ушла в ванную комнату, мне стало плохо, я падаю, бьюсь обо что-то, и у меня происходит выкидыш. Меня все поздравили, и через две недели я ушла от Мартина, сняла себе комнату.
Но это еще не конец истории о первой беременности. Настоящий финал придумала Людка. Она мою беременность отыграла на своем мальчике. Она сказала, что ребенок был от него, и на целый год забила Витюшу от любых измен. Этот юный мальчик приезжал ко мне в слезах, клялся, что больше никогда в жизни! Я была еще слабая, худая — он на меня не мог смотреть, у него руки дрожали. А Людка его силком привозила, развивала в нем комплекс вины. Я говорю: «Люд, это же не от него, зачем тебе?» Она говорит: «Алена, если ты скажешь ему, что не от него, я тебя убью! Он теперь у меня вот здесь. Он мне предложение сделал!» Я говорю: «Зачем тебе такая семья?» Она: «Ты кайфа не понимаешь. Он теперь не рыпнется от меня никуда!» И права оказалась, они до сих пор вместе.
Последняя ночь
Я слабею, Николай Николаевич. Вы видели фильм «Титаник»? Там девушка замерзает в ледяной воде и сиплым голосом шепчет что-то своему возлюбленному. Я себя чувствую точно так же. Мне холодно, хотя за окном лето и медсестра накрыла меня тремя одеялами. Доживу ли я до утра? Доскажу ли свою историю? Впрочем, мне уже все равно. Мне все стало не важно, незначимо. Только странно, что вас нет. Вчера вы прибегали каждые два часа, а сегодня… Сестра сказала, что вы помчались в институт иммунологии. Что там разрабатывают какие-то новые лекарства, которые пока пробуют только на крысах. Что ж, ради вас я готова стать даже крысой, только что это за лекарство и дадут ли вам его среди ночи? И сколько людей нужно вытащить из постели, чтобы добраться до ампулы с этим не то ядом, не то эликсиром? А даже если вы доберетесь, какую дозу нужно всадить такой крысе, как я?
У меня нет никакой возможности помочь вам, Николай Николаевич. Кроме одной — дождаться вас. Черт побери, будет несправедливо, если вы примчитесь с этим лекарством, а тут мой холодный труп. Я не имею права вас так подвести. Что ж, попробуем удержаться на последнем кусочке моей жизни, как та девушка в ледяном океане держалась на крошечной деревянной двери от каюты в «Титанике».
На чем я вчера остановилась? Помню: я ушла от Мартина. Я была подавлена и ужасно слаба после выкидыша, у меня не было сил даже пройти до конца курс лечения. Хотя по своим последствиям выкидыш для женщины опаснее, чем аборт, после него нужно серьезно лечиться. Но мне тогда было все равно. Я целыми днями лежала, поджав колени, на койке в комнате, которую я сняла. Я зажималась в уголочек, укрывалась пледом и ревела. Я не знаю, на что это было похоже. Это были страдания даже не душевного плана, а физического. Я сидела и смотрела на телефон — позвонит мне Мартин или не позвонит? А когда я выбегала в туалет, или за хлебом, или куда-то еще, я думала: Господи, а вдруг он сейчас позвонит, а меня нет. У меня просто мания началась, что он звонит, а меня нет. Или что я сплю и не слышу. Я загадывала: если он позвонит и позовет меня обратно, я больше ни с кем, кроме него, спать не буду. Но я не могла сказать ему об этом. Ведь если мужчины признаются мне в слабостях к моей особе, я начинаю их жалеть, и у меня возникает брезгливость, как к неполноценному. Что ж ты передо мной так расстилаешься? Да я об тебя еще сильнее буду ноги вытирать! И мне казалось, что Мартин не звонит годами, и я сама набирала его телефон и говорила: «Мартин, ты так долго не звонишь!» Он говорит: «Как долго? Вчера звонил». А меня трясло от того, что же я ляпаю и все не так делаю. Я поняла, что не могу от этого избавиться, что есть только один путь к избавлению — уехать из Москвы навсегда. И я уехала, сказав друзьям, что никогда не вернусь.
А в Подгорске опять возник мой муж. Мы уже были разведены, но он как-то опомнился или повзрослел, что ли, и сообразил, что к чему. Или, сравнивая меня со своими любовницами, понял наконец, чего я стою. Он стал меня лечить, ухаживать, нянчить. Достал путевки в хороший санаторий. У нас появились реальные шансы на воссоединение. И тут позвонил Мартин, говорит: «Мы собираемся в августе в Крым, в отпуск, — Савельев и все остальные. Но я без тебя никуда не поеду. Приезжай, и поедем вместе». И я, как дура, срываюсь и вместо санатория лечу в Москву. Приезжаю, а он в командировке, в Томске, там какая-то массовая вспышка туберкулеза, он повез туда три вагона лекарств и сам поехал следить, чтобы не разворовали. Я приезжаю в его квартиру, у меня от нее ключи по сей день сохранились, а там полный бедлам, восемь человек живет. Потом я узнаю, что он спал с моей лучшей подругой, с Людкой. И вот я опять в этом дерьме по уши. Думаю, какого черта ты меня вообще позвал? А он прилетает, и тут они с Савельевым садятся на меня, чтобы я уговорила Зину, новую девочку в их компании, ехать с нами в Крым. Мол, Зине семнадцать лет, она еще невинна, но уже созрела стать женщиной и вот бы Мартину с ней потрахаться. То есть повторяется та же история, что с моим мужем и девочкой Таней, только в московском варианте. И я это вижу, знаю, но куда мне деваться, раз уж приехала, и раз уж я Мартина так люблю, что буквально в половую тряпку готова превратиться? И я поработала с Зиной, тем паче что она мне тоже понравилась. У нее замечательная фигура, а грудь просто сногсшибательная. И вся она как бы на грани между девушкой и женщиной, эдакая женщина-подросток, такие всегда сексуально очень притягательны. Когда ты ведешь рукой по спине и твоя рука чувствует изгибы, уходящие сначала в тонкую талию, потом на ягодицы. И нет еще ни женской полноты, ни дряблости тела… Наверно, я видела в ней нечто подобное самой себе в ее возрасте. Мне захотелось с ней общаться, и завоевать ее стало для меня делом чести. Не потому, что я оголтелая лесбиянка или мне не хватает моих сексуальных партнерш. Я никогда не была стопроцентной лесбиянкой, слишком сильно я люблю мужчин. Просто я хотела ассоциироваться с ней и быть такой же, как она. А еще честнее будет сказать, что путем соблазнения этой девственной особы я хотела доказать всем, и Мартину особенно, что я это я, прежняя и всемогущая. То есть я не собиралась повторять ту ошибку, которую я сделала в военгородке с гарнизонной девственницей Таней. Нет, я собиралась дать этой Зине бой прямо в постели.
И вот мы поехали в Крым. Там было много чего. И солнца, и секса — эта Зина оказалась не девственницей, а просто инертной и квелой почти на уровне фригидности. Кто-то ее научил еще, наверно, в школе, что женщина должна просто лежать, распахнув ноги, а мужчина будет доставлять ей все удовольствия рая и ада. Я считаю, что таких учителей нужно кастрировать, потому что после них женщину переучить почти невозможно. Но что окончательно ухудшило наши отношения, так это эпизод так называемого секса втроем, он был жирной точкой, которая логично завершила мои уже бездарные отношения с Мартином.
