Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
Потом я долго намыливал себя мылом, пытаясь смыть грязь вместе с тоской. Во что превратится море? Как станем жить мы, люди, уже в 1980 году, если будем продолжать в том же духе?!
Я, правда, знаю, что американцы делают искусственные пляжи в пустынях, искусственные они и есть искусственные, и американцы — не нам чета, да и не всякому американцу по карману заниматься серфингом[128] у таких пляжей, это все для богатых.
* * *Вспоминаю одного жалкого неудачника. Не то чтобы ему не хватало на жизнь, нет, у него даже свой капиталец. Но он отталкивающе безобразен, бывают такие люди, робкие, вечно потные, плохо выбритые, с неизменной каплей под кривым носом, с мутными и злыми на весь мир, глядящими искоса глазками. Чтобы любить себе подобных, надо как минимум любить самого себя. А для жалкого и озлобленного неудачника, о котором я говорю, понравиться самому себе просто невозможно. И все-таки обязательно найдется кто-нибудь на краю света или на углу нашей улицы, кто протянет такому человеку на ладони искорку дружбы или любви…
Этот ничтожный предводитель малочисленной группы не очень ловких мнимых «злодеев» (кто праведник и кто злодей в нашем мире фокусников, где столько контрастов и противоречий!), этот человек без прошлого и будущего, слабосильный и к тому же трусливый, но жаждущий отыскать хоть какую-нибудь форму самоутверждения, избрал своим занятием «ниспровержение», открытие семидесятых годов, вид деятельности, который мог бы иметь какое-то значение, не будь он сугубо закулисным… Легализации этот бизнес не подлежит по своей природе, ибо в нем все свалено в кучу: зубная боль, выделение желчи, пакостная месть (по мелочи, не всерьез), а также, заметьте себе, критика, изложение концепции, комментарии по поводу текущих событий. Среди швали, промышляющей «ниспровержением», попадаются иногда даже талантливые люди. И не все вздор, что они говорят.
У них, разумеется, свои правила игры. Мнимые «злодеи», уроды по внешности или по внутренней сущности, не пытаются, понятное дело, «ниспровергать» наших господ и хозяев (попробуй тронь). Но изредка обрушиваются, иногда даже с каким-то своеобразным угловатым изяществом (но яда не жалеют, так верней!), на левую интеллигенцию, на что сытые желудки смотрят весьма снисходительно.
За редким исключением эти мнимые «злодеи» лишены каких бы то ни было принципов, не ведают, что творят. Самое большее, что они способны усвоить, — «долой кумиров!» (прошу прощения, мнимых кумиров, ведь злодеи-то мнимые). В этой деятельности псевдокритических чистильщиков немалую роль играет личная неприязнь или, наоборот, кумовство… Еще есть непомерная (и даже трогательная) наивность. Громя экстравагантность (вернее, то, что они хотят выдать за экстравагантность) или заблуждения и нелепости, литературные или политические, эти яростные (ну, такие яростные, что даже вызывают сочувствие) мистификаторы (вот нечестность — это нехорошо) обнаруживают свое первозданное бескультурье, жалкую полуграмотность.
Это занятие — утеха и отрада жалких неудачников, которые не смеют коснуться настоящих проблем, а тут они хоть покажут всем свою (кривую или нет) физиономию.
* * *Телеграмма агентства «Лузитания».
В МОЗАМБИКЕ УБИТ ПОДПОЛКОВНИКЛоренцо-Маркес, 8 сентября. Главнокомандующий Вооруженными силами в Мозамбике сообщил в специальном послании, что сегодня от ран, полученных в бою, скончался подполковник артиллерии Нуно Алварес Перейра родом из Лейрии, сын Франсиско Перейры Маркеса и доны Романы Соуза Маркес, супруг доны Натерсии Фария Алвес Перейра.
Другие потериОдновременно Служба информации Вооруженных сил сообщает, что в бою пали смертью храбрых нижепоименованные военнослужащие: в провинции Гвинее — капрал № 078063/73 Луис Понте Лира, житель Польейроса, префектура Арко-да-Кальета, остров Мадейра, сын Мануэла Понте да Лиры младшего и Марии да Силва; солдат № 090187/72 Фернандо Магальяэнс Феррейра, житель Сантьяго близ Кастоэнса, префектура Мартозиньос, сын Жоакина Аугусто Перейры и Анжелины да Консейсан Магальяэнс Феррейры, супруг Марии-Кандиды Диас де Оливейра; солдат № 058477/73 Леонел Томас де Фрейтас Родригес, житель Камаши, префектура Санта-Крус, остров Мадейра, сын Жоана Родригеса и Марии де Фрейтас, супруг Марии-Глории Баптиста Гоувейя Родригес; солдат № 040697/73 Жоан Баптиста Араужо, житель Камаши, префектура Санта-Крус, остров Мадейра, сын Жоана Араужо и Марии Баптиста.
* * *При вынужденной остановке автоколонны, в которой следовала группа распространения манифеста Демократического союза студентов, были схвачены в населенном пункте Пареде несколько наших лучших активистов.
Что бы там ни было, жизнь возрождается всегда, почти всегда. Она возникает и в самые что ни на есть трудные минуты: солнце порождает новые всходы в любое время года.
Мы ехали колонной сквозь белогубый осенний день по холмам, деревням, площадям и улицам городов. Из рук в руки переходил листок, переходила надежда. Незаметные и безымянные люди, под стать неяркому свету дня, говорили: «Спасибо, друг, всего хорошего».
Со мной ехали ты, Изабел, ты, Ана, ты, Руй, ты, Эркулано, голубоглазый, с пышными светлыми усами; никто из вас не произносил громких речей, ибо нам нужно было просто двигаться вперед в обманчивом сонном отупении полей, куда неслышно вступала осень. Осень нашей битвы за жизнь.
День прошел без купанья. Но мы вдыхали воздух свершений завтрашнего дня, а день этот складывался сегодня в бегущем зеленом пейзаже. Мы остро ощущали гипнотическую силу, гнавшую нас вперед, а путь упирался в стену, которую мы угадывали где-то вдали. Но и эту стену мы видели увитой живой зеленью.
Слово было сказано, его передавали из уст в уста. Поднялись в знак согласия руки, не высоко, но так, чтобы было видно.
Ветер, которого не было, принес нам пушинки нашей мечты, воплощенной в плоть и кровь, питаемой ожиданием, страданием и уверенностью.
Теперь уже — уверенностью, никак не меньше.
* * *Из листовки за многими подписями,
выпущенной в ходе разоблачительной кампании.
Мы, нижеподписавшиеся граждане Португалии, выражаем гнев и возмущение по поводу фашистского военного путча, разрушившего демократический строй в Чили. Мы осуждаем убийство Сальвадора Альенде, выдающейся личности, подлинного социалиста. Мы протестуем против массовых казней сторонников законного правительства, против бесчеловечных условий, в которые поставлены лишенные свободы защитники Народного единства. Мы выражаем нашу солидарность со всеми, кто продолжает борьбу, и нашу веру в конечную победу чилийского народа.
* * *Утро еще бесстыдно голубое. Сияет тронутая осенью теплая голубизна сплава моря с небом. А в человеческой волне, которую образовали мы, клокочет ярость. Квартал оцеплен. Единственный выход — в нашей стороне, где стоят лачуги Вале-Эскуро, города в городе. Сюда, отступая перед сомкнутым строем нацеленных карабинов, направляют свои стопы участники разгоняемой демонстрации и попадают из огня в полымя.
Пятое октября. День пятый, фреской запечатленный в храме нашей памяти. Идем молча, глотаем рвущееся наружу пламя. Руки, опущенные в бессилии, — бурые водоросли нашего унижения. Оно жжет нас, хотя мы не склоняем головы перед дубинками полицейских, идем спокойно, сплетя руки и не убыстряя шаг, вниз по улице, к берегу реки, а все остальные пути отрезаны. Идем спокойно, молча. Мы не кричим. В наш адрес несутся угрозы, град ударов падает на наши головы, спины. Тут и там осторожно, но гостеприимно открываются двери. Чистая вода дружелюбных улыбок освежает нас и вознаграждает.
Одна из девушек падает в обморок. Нас, словно скот на убой, рассекли на маленькие группы, дабы экзекуторам возмездия удобней было чинить расправу. Должно быть, каждый, кто выполняет акт насилия, испытывает досаду, легкую тошноту или смутное чувство вины, — эти ощущения обретают над ним власть, от них он багровеет, свирепеет подобно зверю, прежде чем броситься на жертву.
Мы ведем под руки девушку, не вполне еще оправившуюся, потрясенную, в ближайшую молочную лавку, лежащую у нас на пути. Но в дверях вырастает хозяин лавки, он дико таращит глаза, а в его дрожащей руке зажат кухонный нож с длинным лезвием.
— Сюда никто из вас не войдет! Нечего вам делать в моем доме!
Мы смотрим на него с ужасом и отвращением, а он вслед нам брюзжит:
— Я своим трудом нажил все, что тут есть. А «те» хотят все у меня отобрать.
Португальский Пужад?[129] Или собственник, у которого душа ушла в пятки от страха, и в нем не осталось ничего, кроме звериного эгоизма.
* * *Расклеиваем листовки. Раздаем брошюры. Идет дождь. Мелкий, пенистый, грязный, он мочит волосы, иголками колет лицо и бросает на стены старых домов какой-то странный красноватый отсвет вперемешку с сопливо-белесыми пятнами.
