Эрика Леонард Джеймс - На пятьдесят оттенков темнее
— Что ж, хорошо, что меня повысили, — теперь я могу позволить себе заплатить штраф, — лукаво отвечаю я, любуясь на его красивый профиль. Его губы складываются в усмешке. Звучит еще одна песня Моррисона, а Кристиан сворачивает на эстакаду, ведущую на I-5, на север.
— Куда мы едем?
— Сюрприз. Что еще сказал Флинн?
Я вздыхаю.
— Он говорил о ФФФСТБ или типа того.
— СФБТ. Последнее слово в терапии, — бормочет он.
— Ты пробовал и другие?
Кристиан фыркает.
— Детка, я перепробовал все. Когнитивизм, Фрейд, функционализм, гештальттерапия, бихевиоризм и все прочее… — В его голосе слышится горечь и затаенная злость. Последнее меня беспокоит.
— Как ты думаешь, этот новый метод поможет?
— Так что сказал Флинн?
— Сказал, что не надо цепляться за прошлое. Надо сосредоточиться на будущем — на том, где ты хочешь быть.
Кристиан кивает и одновременно пожимает плечами; на его лице я вижу недоверие.
— Что еще? — допытывается он.
— Он говорил о твоей боязни прикосновений, хотя назвал ее как-то мудрено. И о твоих ночных кошмарах, и об отвращении к себе.
Я гляжу на его лицо, озаренное вечерним солнцем. Кристиан задумался и грызет ноготь. Потом бросает на меня быстрый взгляд.
— Глаза на дорогу, мистер Грей, — строго напоминаю я и хмыкаю.
Мне кажется, что он немного разочарован.
— Анастейша, вы разговаривали целую вечность. Что он еще сказал?
Я сглатываю комок в горле.
— Он не считает тебя садистом, — шепчу я.
— Правда? — спокойно говорит Кристиан и хмурит брови. Атмосфера в салоне делается мрачной.
— По его словам, психиатрия не признает такой термин. С девяностых годов, — бормочу я, стараясь спасти наше недавнее тепло.
Лицо Кристиана мрачнеет, он вздыхает.
— Мы с Флинном расходимся в мнении насчет этого.
— Он сказал, что ты всегда думаешь о себе самое плохое. И я согласна с ним, — бормочу я. — Он также упомянул про сексуальный садизм — но сказал, что это выбор стиля жизни, а не сфера для работы психиатра. Может, об этом стоит подумать.
Он снова сверкает на меня глазами, а его рот сжимается в угрюмую линию.
— Так-так, один разговор с доктором — и ты уже эксперт, — едко говорит он и снова смотрит на дорогу.
О господи… Я вздыхаю.
— Знаешь, если не хочешь слушать, что он мне сказал, тогда и не спрашивай.
Я не хочу спорить. Вообще-то он прав: разве я разбираюсь во всей этой дребедени? Да и хочу ли разбираться? Я могу перечислить важнейшие «грехи» — его стремление все держать под контролем, опекать, собственнический инстинкт, ревность — и я прекрасно понимаю, откуда это идет. Я даже понимаю, почему он не терпит прикосновения — я видела его шрамы на теле. И могу лишь догадываться, сколько шрамов в его душе, я только однажды была свидетельницей его ночного кошмара. А доктор Флинн сказал…
— Я хочу знать, что вы обсуждали. — Кристиан прерывает мои раздумья. Он сворачивает с I-5 на 172-ю дорогу, идущую на запад, в сторону висящего над горизонтом солнца.
— Он назвал меня твоей любовницей.
— Правда? — Его тон теперь примирительный. — Что ж, он всегда разборчив в своих терминах. Пожалуй, это точное обозначение. Согласна?
— Ты считал своих сабмиссив любовницами?
Кристиан снова морщит лоб, на этот раз он думает.
«Сааб» он снова поворачивает на север. Куда мы едем?
— Нет. Они были сексуальными партнершами, — бормочет он с опаской в голосе. — Ты моя единственная любовница. И я хочу, чтобы ты заняла еще более важное место.
А, опять это магическое слово, наполненное возможностями до краев. Оно вызывает у меня улыбку, и я мысленно обнимаю себя, сдерживая свою радость.
— Я знаю, — шепчу я, всячески пытаясь скрыть свой восторг. — Мне просто надо немного времени, Кристиан. А то у меня голова идет кругом в последние дни.
Он склонил голову набок и смотрит на меня странно, ошеломленно.
Через секунду загорается зеленый свет. Кристиан кивает и прибавляет громкость музыки. Наша дискуссия окончена.
Ван Моррисон все еще поет — теперь с большим оптимизмом — о чудесной ночи и танцах под луной. Я гляжу в окно на сосны и ели, окрашенные золотом заката; их длинные тени тянутся через дорогу. Кристиан свернул на местную дорогу, и мы едем на запад, к заливам.
— Куда мы едем? — снова спрашиваю я после очередного поворота. Я успеваю прочесть название — «9 Аве СЗ». Я озадачена.
— Сюрприз, — говорит он и загадочно улыбается.
Глава 18
Теперь мы едем мимо ухоженных одноэтажных деревянных домов, где дети играют в баскетбол, катаются на велосипедах или бегают по улице. Идиллическую картину дополняют пышные деревья. Может, мы едем в гости? Тогда к кому?
Через несколько минут Кристиан резко сворачивает влево — и мы оказываемся перед белыми узорчатыми створками металлических ворот, вмонтированных в шестифутовый забор из песчаника. Кристиан жмет кнопку на ручке дверцы, и стекло плавно опускается вниз. Потом он набирает номер на пульте, и ворота приветливо распахиваются.
Он смотрит на меня, и выражение его лица меняется. Кристиан выглядит неуверенно, даже нервничает.
— Что такое? — спрашиваю я, не в силах убрать озабоченность из своего голоса.
— Некая идея, — спокойно отвечает он и направляет «Сааб» в ворота.
Мы едем в горку по аллее, достаточно широкой, чтобы могли разъехаться два автомобиля. С одной стороны дороги густо растут деревья, по другую сторону, за рядом деревьев, вероятно, раньше была пашня. Теперь ею завладели травы и полевые цветы, создавая сельскую идиллию; вечерний ветерок мягко шевелит траву, позолоченную вечерним солнцем. Все мило и навевает покой. Внезапно я представила себе, как я лежу на траве и гляжу в чистое голубое летнее небо. Мысль настолько соблазнительная, что мне почему-то взгрустнулось по дому. Как странно!
После очередного поворота мы оказываемся перед импозантным домом из розового песчаника. Дом построен в средиземноморском стиле и напоминает дворец. Горят все огни, окна ярко освещены. Перед гаражом на четыре машины стоит большой черный «БМВ», но Кристиан останавливается возле величественного портика.
Интересно, кто же тут живет? И почему мы приехали сюда?
Кристиан с беспокойством оглядывается на меня и глушит мотор.
— Ты постараешься держать сознание открытым? — спрашивает он.
Я хмурюсь.
— Кристиан, с первого дня нашей встречи мне постоянно требуется открытое сознание.
Он иронично улыбается и кивает.
— Справедливое возражение, мисс Стил. Пошли.
