Джон Ирвинг - Отель «Нью-Гэмпшир»
— Она в безопасности — не то что мы, — сказал я Фрэнни. — Не то что любовь.
— Позволь мне вот что сказать тебе, мальчик, — сказала Фрэнни, сжимая мою руку. — Любовь всегда в опасности.
ГЛАВА 10. Вечер в опере: schlagobers и кровь
— Дети, дети, — сказал нам отец. — Мы должны быть очень осторожными. Думаю, это поворотный момент, дети, — сказал отец, как будто нам было все еще восемь, девять, десять и так далее, и он рассказывал нам о том, как встретил мать в «Арбутноте-что-на-море» в тот вечер, когда они впервые увидели Фрейда и Штата Мэн.
— Поворотные моменты случаются постоянно, — философски заметил Фрэнк.
— Хорошо, положим, так оно и есть, — сказала Фрэнни. — Но в чем заключается именно этот поворотный момент?
— Да, — сказала медведица Сюзи, внимательно оглядывая Фрэнни; Сюзи была единственной, кто заметил, что мы с Фрэнни отсутствовали всю ночь.
Фрэнни сказала ей, что мы ходили на вечеринку неподалеку от университета, к людям, которых Сюзи не знает. А что может быть безопасней, чем когда тебя сопровождает твой брат, да еще и тяжелоатлет? Как бы то ни было, Сюзи не любила вечеринки; если она шла туда как медведь, то не могла ни с кем поговорить, а если не как медведь, то ни у кого, похоже, не возникало желания поговорить с ней. Она казалась надувшейся и злой.
— Насколько я понимаю, есть много говна, которое надо разгрести, не откладывая в долгий ящик, — сказала медведица Сюзи.
— Именно, — сказал отец. — Это типично для поворотного момента.
— Мы не можем просто пустить все на ветер, — сказал Фрейд. — Вряд ли меня хватит еще на много отелей.
А это неплохая идея, подумал я, стараясь отвести взгляд от Фрэнни. Мы все были в комнате Фрэнка, комнате для совещаний — как будто в присутствии портновского манекена было что-то успокаивающее и бодрящее, как будто там жили молчаливые духи матери, Эгга и Айовы Боба; каким-то образом манекен излучал сигналы, и предполагалось, что мы должны были эти сигналы улавливать (если верить Фрэнку).
— Сколько мы можем получить за роман, Фрэнк? — спросил отец.
— Это Лиллина книжка, — заметила Фрэнни. — Это не наша книжка.
— В каком-то смысле — ваша, — возразила Лилли.
— Точно, — сказал Фрэнк. — И, насколько я понимаю в книгоиздании, Лилли уже выпустила это дело из своих рук. Теперь мы получим приличную сумму или не получим ничего.
— Книга просто о том, как подрасти, — сказала Лилли. — Я даже немного удивлена, что это их заинтересовало.
— Заинтересовало всего на пять тысяч долларов, Лилли, — сказала Фрэнни.
— Чтобы уехать отсюда, нам надо пятнадцать или двадцать тысяч, — сказал отец. — Если мы не хотим начинать дома с нуля, — добавил отец.
— Не забывай, сколько-то мы получим и за это заведение, — вскинулся Фрейд.
— Только не после того, как мы капнем в полицию про бомбу, — заметила медведица Сюзи.
— Разразится такой скандал, — сказал отец, — что нам будет не найти покупателя.
— А я вам вот что скажу: если мы капнем в полицию, она вообще нам жизни не даст, — сказал Фрейд. — Вы не знаете нашу полицию, не знаете ее гестаповских повадок. Они заодно найдут, что у нас еще и с проститутками не все в порядке.
— Ну, здесь много что не в порядке, — согласилась Фрэнни.
Мы не могли смотреть друг на друга; когда Фрэнни говорила, я смотрел в окно. Я видел, как Старина Биллиг, радикал, пересекает улицу. Я видел, как Визгунья Анни тащится домой.
— У нас нет другого выхода, только сообщить в полицию, — сказал отец. — Если уж они действительно вздумали взорвать оперу, говорить с ними бесполезно.
— С ними всегда было бесполезно разговаривать, — заметила Фрэнни. — Мы их только слушали.
— Они всегда были чокнутыми, — сказал я отцу.
— Разве ты этого не знаешь, папа? — удивилась Лилли.
Отец понурил голову. Ему было сорок четыре года, и его густые каштановые волосы подернулись у висков сединой; он никогда не носил баков и стригся всегда совершенно определенным образом: средней длины волосы около ушей и на лбу и чтобы чуть-чуть покрывали шею; он никогда их не красил. Он носил челку, как маленький мальчик, и его волосы лежали на голове так неестественно, что издали можно было иногда подумать, будто отец носит шлем.
— Извините, дети, — сказал отец, тряхнув головой. — Я знаю, что это не очень приятно, но мы дошли до поворотного момента.
Он еще раз тряхнул головой; нам казалось, что он действительно растерян, и только годы спустя я вспоминаю: вот он сидит на кровати в комнате Фрэнка, в комнате с портновским манекеном, выглядит вполне симпатично и, похоже, уже владеет ситуацией. Отцу всегда удавалось создавать иллюзию, будто он владеет ситуацией — например, в случае с Эрлом. Ему не приходилось поднимать штангу, как Айове Бобу или мне, но отец сохранил спортивную фигуру и определенно какое-то мальчишество («многовато этого долбаного мальчишества», как скажет Фрэнни). Мне пришло в голову, что он, должно быть, одинок: за семь лет он ни разу не встречался с женщиной! А если и пользовался услугами проституток, то вел себя крайне осторожно, но в этом отеле «Нью-Гэмпшир» кто бы смог быть настолько осторожен?
— Он не мог встречаться ни с одной из них, — скажет Фрэнни. — Я бы просто об этом знала, если бы это случилось.
— Все мужики — змеи, — сказала Сюзи. — Даже милые парни.
— Значит, он этого не делает — яснее ясного, — сказала Фрэнни.
Медведица Сюзи пожала плечами, и Фрэнни отвесила ей оплеуху.
Но в комнате Фрэнка именно отец поднял вопрос о проститутках.
— Мы должны сказать им, как собираемся поступить с этими чокнутыми радикалами, — сказал отец, — прежде чем пойдем в полицию.
— Зачем? — спросила его медведица Сюзи. — Кто-нибудь из них может накапать на нас.
— Зачем им это делать? — спросил я Сюзи.
— Мы должны сказать им, чтобы они тоже подумали о планах на будущее, — сказал отец.
. — Им надо будет переехать в другой отель, — сказал Фрейд. — Проклятая полиция нас закроет. В этой стране ты уже потому виновен, что стоял рядом! — воскликнул Фрейд. — Спросите у любого еврея. «Просто спросите у другого Фрейда», — подумал я.
— А если мы окажемся героями? — проговорил отец, и мы все повернулись к нему.
«Да, неплохо было бы», — подумал я.
— Как в книге у Лилли? — спросил отца Фрэнк.
— Что, если в глазах полиции мы будем героями, которые раскрыли заговор с бомбой? — сказал отец.
— В глазах полиции? Держи карман шире! — сказал Фрейд.
— Но предположим, что как американцы, — сказал отец, — мы расскажем об этом в американском консульстве или посольстве, а кто-нибудь оттуда передаст информацию австрийским властям — получится первоклассная сверхсекретная интрига!
