Фрэнк Норрис - Спрут
Минна выбежала на улицу. Голова у нее шла кругом. Было около пяти часов. В кармане оставалось тридцать пять центов - все ее состояние. Что же теперь?
И сразу страх перед городом - слепой и безотчетный, знакомый одним лишь бездомным, напал на нее.
Уже первые несколько дней поисков работы показали ей, чего ждать от нового мира, в который забросила ее судьба. Что с ней теперь будет? Что ей делать? Куда идти? Страшные вопросы, ответа на которые не находилось. Притом ее мучил страх не только за себя. Где мать и сестренка Хильда? Что с ними? Ведь они же совсем не приспособлены к жизни. Их ждала гибель. И ее тоже. Но мало-помалу она взяла себя в руки. Мысль, что ей будет нечего есть, что голод грозит ее матери и Хильде, казалась неправдоподобной. До этого не дойдет, конечно же нет! Как это они ни с того ни с сего станут голодать. Со временем что-нибудь подвернется, обязательно подвернется, надо только подождать. Только где ей провести эту ночь, как пережить ближайшие несколько дней. Вот о чем нужно думать сейчас.
Особенно подкосила ее внезапность свалившейся на нее беды. За все свои девятнадцать лет она ни разу не столкнулась с необходимостью самой добывать себе пропитание. Кормильцем семьи всегда был отец, забота о ней лежала на нем. И вдруг отца не стало, вслед за тем исчезла и мать. И оказалось, что помощи ей ждать неоткуда. И какой-то пугающий голос грозно вопрошал: «Каким образом ты намереваешься себя прокормить?» Жизнь подступила к ней вплотную; Минне пришлось взглянуть прямо в ее жесткое каменное лицо, в ее тусклые глаза.
Близился вечер. Чтобы укрыться от нескромных глаз,- а они, как ей начало казаться, следили за ней отовсюду,- Минна приняла озабоченный вид и быстро зашагала в направлении деловой части города.
Одета она была вполне пристойно: синяя шерстяная юбка с синим же бархатным поясом, еще не потерявшие вида туфли, доставшиеся ей от матери, розовая английская блузка, жакет и соломенная шляпка. Внешность у нее была оригинальная и весьма привлекательная. Даже после всего пережитого не померкли ее светлые зеленоватые глаза, не поблекли пунцовые губы. Все таким же свежим оставалось фарфоровое личико. По-прежнему гладкими и блестящими были иссиня-черные волосы. Ее прелестная, очень женственная фигура тоже еще не утратила горделивой осанки. И даже в эти горькие минуты она не могла не замечать загоравшихся интересом взглядов, которыми ее встречали,- а часто и провожали,- мужчины. Только замечала она их скорей подсознательно. Настоящая Минна, измученная, напуганная, одолеваемая всевозможными страхами, шла все дальше и дальше, бормоча себе под нос:
- Что мне делать? Господи, что мне теперь делать?
Наконец она вышла на Кирни-стрит и шла по ней, пока этот хорошо освещенный, чистый торговый район не остался позади, а она не очутилась на Барбари-Кост - в прибрежной части Сан-Франциско, где питейные заведения перемежались с домами терпимости, где царил норок. Чтобы поскорей оттуда убраться, она свернула в какую-то улицу и тут же попала в трущобы «Китайского квартала», откуда выбралась лишь полчаса спустя, когда уже совсем стемнело, натерпевшись на всю жизнь страха, с сильно бьющимся сердцем.
На перекрестке Калифорния-стрит и Дюпон-стрит она задержалась, обдумывая, как быть дальше.
«Надо что-то делать,- говорила она себе,- надо что-то делать!..»
Она очень устала, и ее осенила мысль, что можно зайти в католическую церковь, около которой она как раз находилась, посидеть там и отдохнуть. Так она и поступила. Вечерняя служба уже подходила к концу. Но еще долго после ухода священника и прислуживающих мальчиков сидела она в тускло освещенной,гулкой церкви, стараясь найти выход из своего отчаянного положения.
Часа через два ее разбудил церковный сторож. Ему нужно запереть церковь на ночь, дольше сидеть здесь нельзя… Дрожа от холодного ночного воздуха, одеревеневшая от долгого сидения в одной позе, сонная, растерянная, испуганная, она снова очутилась на тротуаре. Есть с каждой минутой хотелось все больше и больше, и, не в силах совладать с голодом, она в конце концов купила на пять центов фруктов и жадно их съела. Потом побрела, сама не зная куда.
В темном переулке, упиравшемся в Кирни-стрит, неподалеку от площади, она наткнулась на освещенную вывеску с надписью: «Ночлежка, 15 и 25 центов за койку».
Пятнадцать центов! Может ли она позволить себе такую трату? Ведь это ровно половина от того, что она имеет; ровно пятнадцать центов будет отделять ее в этом случае от последней нужды. К тому же ее отпугивал неприглядный вид строения. Оно было темно, мрачно, грязно, весь облик его невольно наводил на мысль о нераскрытых преступлениях и тайных злодеяниях. Минут двадцать, а то и больше не решалась она войти, несколько раз обошла вокруг квартала. Наконец набралась духу. Усталость, какой ей еще никогда не приходилось испытывать, свинцом навалилась на плечи, сковала ноги. Во что бы то ни стало она должна поспать. Не может же она всю ночь бродить по улицам.
Войдя в дверь, над которой висела вывеска, она по грязной лестнице поднялась наверх. На площадке какой-то человек в синей клетчатой блузе заправлял лампу, стоявшую на конторке. Минна обратилась к нему:
- Я хотела бы,- начала она дрожащим голосом,- получить комнату… койку на ночь. Если можно, за пятнадцать центов…
- Мы пускаем только мужчин,- сказал человек, поднимая на нее глаза.
- А? - сказала Минна,- я… я не знала.
Она тупо уставилась на него, а он так же тупо смотрел на нее. Это продолжалось несколько секунд.
- Я… я не знала,- повторила Минна.
- Да, только мужчин,- повторил человек, заправлявший лампу.
Медленно спустилась она по лестнице и снова очутилась на улице.
На одной из этих улиц, с каждым часом пустевших, затихавших, все более удручающих, где все говорило о том, сколь горька и беспросветна жизнь людей, которым не на что жить, провела Минна Хувен свою первую бездомную ночь, напрягая все силы, чтобы удержаться на поверхности неспокойного житейского моря, в которое бросила ее судьба.
Наступило утро, и снова ей захотелось есть. Минна решила вернуться в центр и часам к десяти добралась туда. Она зашла в небольшой парк, где было полно нянек, гулявших с детьми. Целая стайка их направилась к скамейке, на которой сидела Минна, и, поставив тут же свои колясочки, няньки уселись рядом, продолжая начатый разговор. Минна прислушалась. Оказалось, что подруга одной няни неожиданно ушла с работы, поставив свою госпожу в затруднительное положение, чего та, по ее мнению, вполне заслужила.
Минна решила вмешаться в разговор.
- Я тоже няня,- солгала она, не моргнув глазом,- и сейчас без работы. Как вы думаете, не могла бы я устроиться на то место?
Девушки повернулись и холодно посмотрели на нее - деревенщина, что с нее возьмешь!
- Отчего же,- сказала одна из них.- А рекомендации у тебя есть?
- Рекомендации? - повторила Минна, глядя на нее с недоумением. Она не знала, что это такое.
- Миссис Филд не из тех, кто станет требовать рекомендацию,- сказала другая.- Не вредная, как некоторые. Она кого угодно возьмет.
- Тогда я схожу к ней,- сказала Минна.- Дайте мне, пожалуйста, адрес.
Адрес ей дали.
- Лорен? - пробормотала она.- Это где-то за городом?
- Да, по ту сторону Залива.
- Залива?
- Гм! А ты что, из деревни приехала?
- Да… А как я… как я туда доберусь? Это далеко?
- Сядешь на паром в конце Маркет-стрит, ну, а дальше поедешь поездом. Нет, это не очень далеко. Там спросишь. Любой тебе скажет.
Это было уже что-то, однако, дойдя до парома, Минна выяснила, что поездка туда и обратно будет стоить двадцать центов, и, если она прокатится зря, всего десять центов будет отделять ее от печальной развязки. Но как бы то ни было, впервые за все это время появилась какая-то надежда. Она решила съездить.
С бортов паромов, с боков трамваев, пригородных поездов и паровозов на нее смотрели огромные буквы «ТиЮЗжд», вызывая воспоминания о гибели отца, о беспощадной, неодолимой силе, по чьей милости она оказалась в столь бедственном положении. Куда бы ни обращался ее взгляд, он натыкался на них. Они встречались на каждом шагу. Ей казалось, что длинные щупальца чудовища тянутся к ней со всех сторон.
С каждой минутой голод давал себя чувствовать все сильнее. Мысли были целиком заняты едой. На пароме она с любопытством всматривалась в лица пассажиров, думая лишь о том, давно ли завтракал этот человек, скоро ли он будет обедать.
Сойдя с поезда в Лорене, Минна обнаружила, что это еще не успевший войти в моду пригород, один из тех, которые во множестве окружают все большие американские города. Вдоль полотна железной дороги были раскиданы коттеджи и небольшие виллы,- объекты спекуляции предприимчивых подрядчиков,- а возле переезда возвышались огромные деревянные щиты с объявлениями, где саженными буквами восхвалялись преимущества покупки загородных земельных участков.
