Рэй Брэдбери - Отныне и вовек
Вывеска над крыльцом гласила: «„Герб египетских песков“. Сдаются комнаты».
Маккой покосился на Кардиффа; тот напрягся.
— Вот, значит, где ты окопался. Поглядим.
Не успел Кардифф опомниться, как Маккой уже взбежал на крыльцо и рванул в сторону скользящую дверь.
Кардифф придержал створку, чтобы не было грохота, и вошел следом.
Тишина. Похороны закончились. Усопший лег в землю.
Ни одна пылинка не шелохнулась в гостиной — если там вообще можно было найти пылинку. Причудливые лампы не горели, цветочные вазы стояли пустыми. Услышав, что Маккой хозяйничает в кухне, Кардифф поспешил туда.
Маккой уже сунул свой нос в ледник. Льда внутри не оказалось, равно как и сливок, молока и масла; внизу даже не было поддона, из которого собака ночью могла бы напиться талой воды. В кладовке тоже не обнаружилось ни спелых бананов с леопардовыми пятнышками, ни цейлонских или индийских специй. Словно беззвучный поток ветра ворвался в дом и сдул все мало-мальски ценные припасы.
Черкнув что-то в блокноте, Маккой пробормотал:
— Доказательства налицо.
— Доказательства?
— Все попрятались. И съестное заныкали. А стоит мне отсюда убраться — мигом газончики подстригут и ледник набьют жратвой. Как они только пронюхали о моем приезде? Ладно. «Вестерн-Юнион» в этой глуши и не ночевал, так ведь? — В коридоре Маккой высмотрел телефонный аппарат, снял трубку и приложил к уху. — Сигнала нет. — Через входную дверь-ширму он выглянул на улицу. — И почтальона не видно. Я здесь как в изоляторе, черт побери.
Маккой выскочил на крыльцо и уселся на перила, которые жалобно заскрипели, грозя рухнуть. Ответ Кардиффа он прочел по глазам.
— Благодетель хренов, — бросил Маккой. — Суетишься, дергаешься, спасаешь людишек, которые этого недостойны. Чем же это захолустье подкупило Армию спасения имени Кардиффа? К гадалке не ходи — зияет в этой истории брешь. Злодея не хватает.
Кардифф затаил дыхание.
Маккой вытащил блокнот и сосредоточенно пролистал записи.
— Сдается мне, злодея вычислить нетрудно, — пробормотал он. — Департамент…
Он поиграл у Кардиффа на нервах.
— …дорожного строительства?
Кардифф сделал выдох.
— В точку, — шепнул Маккой. — Уже вижу заголовки: «Бесстрашный журналист защищает город-рай». Ниже — мелким шрифтом: «Ведомственная комиссия постановила: крушить и ломать». А через неделю — «Саммертон: в иске отказано». И подзаголовок: «Бесстрашный журналист захлебнулся джином».
Он захлопнул блокнот.
— Всего-то час пошастали, а накопали уже немало, скажи?
— Немало, — сказал Кардифф.
Глава 21
— Это будут самые горячие новости, — предвкушал Джеймс Эдвард Маккой. — За моей подписью выйдет серия репортажей о том, как в штате Аризона городишко Саммертон напоролся на скалы и пошел ко дну. Наводнение в Джонстауне просто отдыхает. Землетрясение в Сан-Франциско уже никто не вспомнит. Возьму за жабры правительство, которое сломало жизнь ни в чем не повинным людям и сровняло с землей их сады. Для затравки — «Нью-Йорк таймс», потом лондонские, парижские, московские и даже канадские газеты. Обыватель сам не свой до чужих бед: вот и пусть читает, как политиканы, одержимые жаждой наживы, снесли целый город. Раструблю об этом по всему миру.
— И это все, что ты способен здесь узреть?
— На зрение не жалуюсь!
— Да ты оглядись, — сказал Кардифф. — Вокруг ни души. Нет людей — нет и сенсации. Кому какое дело, если снесут дома, где никто не живет? Твои «горячие новости» продержатся от силы один день. Ни договор на книгу, ни телесериал, ни права на экранизацию тебе не светят. Этот город все равно не будет расти. Как и твой банковский счет.
Маккоя перекосило.
— Сукин ты сын, — пробормотал он. — Куда, к дьяволу, все подевались?
— Тут никого и не было.
— Это сейчас их след простыл, но дома-то покрашены, газоны подстрижены? Как пить дать людишки сюда наведываются. А ты с ними заодно, просто дуришь мне башку. Сам-то, вижу, разнюхал, что к чему.
— До недавнего времени ничего не знал.
— Так чего темнишь? Небось решил в одиночку окучить этот заштатный город-призрак, чтобы сделать себе имя?
Кардифф кивнул.
— Дубина! Ну и прозябай в нищете. Без тебя обойдусь. Счастливо оставаться!
Маккой опрометью ринулся с крыльца. Бросившись к соседнему дому, дернул на себя дверную ручку и присмотрелся, прежде чем ступить через порог. Через минуту он появился, в сердцах грохнул дверью и побежал к другому дому, сдвинул в сторону дверь-ширму, запрыгнул внутрь и тут же выскочил; его багровая физиономия стала мрачнее тучи. Так он обежал с полдесятка пустых домов, распахивая и захлопывая двери.
В конце концов Маккой вернулся на крыльцо «Герба египетских песков». Там он остановился, едва переводя дух, и крепко выругался. Ответом ему было молчание, и только птичка, пролетавшая над головой Джеймса Эдварда Маккоя, уронила ему на жилет свою визитную карточку.
Кардифф смотрел вдаль, на пустынные луга. Ему представилось, как из поезда вываливаются толпы горластых репортеров. Он явственно видел, как заработали на полную мощь печатные машины, намывая город на свои валики и постепенно стирая его с лица земли.
— Говори. — Маккой стал прямо перед ним. — Где жители?
— В том-то и загадка, — ответил Кардифф.
— Тогда я немедленно отправляю свой первый репортаж!
— Каким же образом, интересно знать? Здесь ни телеграфа, ни телефона.
— Тьфу ты! Как же они живут в этакой дыре?
— Они — аэрофилы, как орхидеи: все необходимое получают из воздуха. Впрочем, погоди. Ты ведь кое-чего не видел. Не пори горячку, есть еще одно место, прямо сейчас тебя отведу.
Глава 22
Кардифф привел Маккоя в широкие владения застывших камней и недвижных ангелов. Маккой стал разглядывать надгробья.
— Чертовщина какая-то. Сплошь имена — и ни одной даты. Кто когда умер?
— Они не умерли, — вполголоса ответил Кардифф.
— Скажешь тоже! Дай-ка поближе гляну.
Маккой сделал шесть шагов на запад, четыре на восток — и перед ним возникла…
Свежевырытая могила, в ней открытый гроб, а рядом лопата.
— Час от часу не легче! Кого сегодня хоронят?
— Это я раскопал, — сказал Кардифф. — Искал кое-что.
— Кое-что? — Носком сапога Маккой спихнул в могилу несколько комков земли. — Говорю же: темнишь. Какой у тебя тут интерес?
— Могу только сказать, что я, возможно, здесь останусь.
— Если останешься, у тебя язык не повернется выложить местным всю правду: что едут сюда бульдозеры и бетономешалки, похоронная команда на службе у прогресса. А если все же надумаешь отсюда сдернуть, то когда им скажешь? В последний момент?
