Олег Кашин - Роисся вперде
13
Пока Мефодий рос, Карпов, имея, конечно, Мефодия в виду как потенциального инвестора, действовал по своему первоначальному плану, согласно которому штурм вселенной стоило начать с самого незначительного шага. То есть на самом деле шагов было, пожалуй, даже больше, чем мог предполагать Карпов, и он уже успел несколько раз обругать себя за то, что решил пойти пешком, а не поехать на маршрутке.
Поселок, где поселились Карпов с Мариной, формально был даже не поселком, а микрорайоном в составе небольшого города. Когда Карпов приезжал сюда в детстве, города еще не было, было село, а городской статус ему присвоили на следующий день после смерти деда, и Карпов, бывший тогда, как и полагается, циничным тинейджером, шутил, что это сделано только для того, чтобы, если дед решит вернуться, он бы заблудился - будет искать село, а села-то никакого уже и нет. Сейчас, пятнадцать лет спустя, собственная шутка уже не казалась ему смешной, но каких-то других объяснений переименованию села в город Карпов так и не обнаружил, село так и осталось селом, и Карпову это было очень кстати - крестьянские привычки местных жителей должны были стать важным подспорьем для Карпова. Но, как очень быстро он смог убедиться, крестьянские привычки имеют как плюсы, так и минусы, и один из минусов в виде молодой несимпатичной женщины сидел сейчас перед ним в окошке приема объявлений местной газеты «Наша жизнь» (в детстве Карпова она называлась «Коммунистический маяк») и, хлопая глазами, объяснял, что если услуга не сертифицирована, то модуль размещать никто не будет, а если вам что-то не нравится, то приходите через месяц и жалуйтесь редактору, а сейчас редактор в отпуске, я и так с вами слишком долго разговариваю.
Мысленно обругав свою собеседницу колхозницей, Карпов спросил ее, есть ли у нее в таком случае ксерокс. Ксерокса не было, зато колхозница показала Карпову, где находится почта. На почте он, взяв казенную шариковую ручку, написал, что если у кого-то есть поросенок, теленок или ягненок, то за пятьсот рублей и за одну неделю этого поросенка, теленка или ягненка можно обменять на большого барана, корову или свинью, оплата по факту. Задумался - стоит ли писать номер телефона, решил, что не стоит, указал координаты своего сарая и время — завтра утром, в девять часов, — и, довольный, отксерокопировал двадцать экземпляров, заодно купил тюбик клея и пошел домой, на каждом повороте приклеивая бумажку с объявлением к столбу или забору.
Удивительно, но на следующее утро возле сарая Карпов встретил человек восемь местных жителей — как будто специально отобранных для фотосессии «Типы сельской местности Юга России». Была здесь и застенчивая загорелая бабушка в белоснежной косынке, и явно нетрезвый мужчина в пыльном пиджаке и кепке (теленка, наверное, у жены без спроса взял, и деньги через неделю у жены же и украдет, а корову продаст), и подросток с удочкой и козленком (про козлят Карпов в своем объявлении не написал, забыл) — в общем, загляденье, а не аудитория. Записав в блокнот, кому какое животное принадлежит, Карпов оставил клиентам номер своего мобильного и велел им возвращаться за животными через неделю. Какого-то особенного доверия со стороны этих людей Карпов не почувствовал, но, с другой стороны, сами же пришли и поросят своих с телятами принесли — так ему и не жалко, если целую неделю каждый из этих посетителей проживет в мазохистской уверенности насчет того, что, — очевидно, волей каких-то злых внешних сил, — стал жертвой коварного обмана.
Отпустив посетителей, Карпов начал прививки, ругая себя дилетантом — наверняка существуют какие-то специальные ветеринарные шприцы, более удобные, чем эти одноразовые «наркоманские», которые он покупал еще в Москве в аптеке «36'6». Хорошо еще, что рядом топчется Геннадий, который в сельском хозяйстве хоть что-то понимает, а то бы все подопытные животные разбежались бы кто куда.
Поросят Карпов с Геннадием разместили в сарае, козленка привязали к сараю же снаружи, телят Геннадий увел в поселковый парк на заросшую детскую площадку с изгородью и воротами и даже вызвался подежурить там до вечера на правах пастуха. О том, что Карпов рассчитывает с помощью своих уколов вырастить этот молодняк до размеров взрослой особи, Геннадий уже знал, но не верил до такой степени, что даже рассказывать об этом кому-либо стеснялся — чтоб не засмеяли. Но животные росли, и когда через неделю, сверяясь с блокнотом, Карпов раздал хозяевам свиней, коров и одного козла, а потом растерянно пересчитывал, стоя перед Геннадием, деньги — да, ровно четыре тысячи (тысячу протянул Геннадию, тот обиделся: «Давай пятьсот, тысячу-то за что?»), — военный пенсионер уже понимал, что присутствует при каком-то удивительном событии, способном радикально изменить в том числе и его, Геннадия, жизнь.
14
Геннадий Петрович Фищенко, не напрашиваясь, но и не сопротивляясь, превратился в своего рода менеджера по продажам — разговаривал с клиентами, вел запись на дни и недели вперед, даже шутил: мол, место в очереди есть только на конец следующего месяца, за это время, бабка, твой теленок сам, бесплатно вырастет. Слух о волшебной сыворотке распространялся по окрестностям с такой скоростью, которая вполне устраивала Карпова, не было ни ажиотажа, ни затишья, и его кошмары, — а страшные сны, между прочим, снились и ему, — в виде бескрайнего пространства, заполненного животными, которых он не знает куда деть, так и остались кошмарами. Сейчас, спустя время, наверное, можно сказать, что Карпов был, конечно, глуповат, потому что толпы свиней и коров — это не кошмар, а изобилие, а кошмар — это когда тебя обсуждают всего в километре от твоего сарая, а ты ничего не знаешь.
А между тем именно в километре от сарая в двухэтажном доме красного кирпича за столом в каминном зале (камин из ракушечника — желтый, странного вида) сидели двое краснолицых, очень похожих друг на друга мужчин. Один — приехавший из краевого центра генеральный директор ЗАО «Мясокомбинат Святая Русь» Валентин Вячеславович Русак, другой, хозяин дома — Николай Георгиевич Филимоненко, атаман районного казачьего круга и один из пяти основных поставщиков мяса для Русака. О том, что в институтском поселке какой-то хмырь за неделю выращивает из поросенка целую свинью, оба узнали одновременно из разных источников, и оба одновременно позвонили друг другу — у обоих занято было. И Русака, и Филимоненко новость взволновала, и теперь мужчины пытались совместными усилиями понять, как это может отразиться на их бизнесе.
Даже если предположить, что чудо будет ограничено территориально только поселком и примыкающей к нему окраиной городка, то уже в ближайший месяц городской рынок (в этих краях говорят — базар) будет завален дешевым мясом, и Валентин Вячеславович говорил, что это хорошо, потому что мясо- то подешевеет, а колбаса производства «Святой Руси» — нет, то есть расходы на сырье снизятся, а прибыль останется прежней. Николай Георгиевич соглашался - да, мясо на базаре подешевеет, и отпускную цену для Валентина Вячеславовича он, конечно, снизит, но мы же умные люди и понимаем, что вот это вот — «если чудо будет ограничено территориально», — оно не сработает, и в лучшем случае за мясом, а скорее всего — и за сывороткой, — в поселок поедут мясоторговцы и из края, и с Кубани, и с Дона, и из других мест вплоть до Чечни. При слове «Чечня» оба замолчали, потому что помнили, что здесь творилось до первой кампании, когда базар и вообще всю местную торговлю держали чечены. Плохо было, если коротко.
