Диана Чемберлен - Папина дочка, или Исповедь хорошего отца
— Мальчики и девочки не могут оставаться друзьями, когда они становятся взрослыми, — сказал он. — Начинают играть гормоны, и дружба становится невозможной. В любом случае, Тревис — неподходящий молодой человек, чтобы тебе им увлекаться.
— Во-первых, никто никем не «увлекается», — сказала я, хотя, когда он произнес это слово, я только и думала о том, как Тревис держал мою руку в кино и как я его потом поцеловала. — Во-вторых, никто не заботится обо мне больше, чем он, кроме тебя, конечно, — добавила я быстро.
— Я сам был молод и знаю, что у самого порядочного юноши на уме только одно. — Он повернулся в кресле лицом ко мне. — Но, что бы там ни было, я не хотел бы, чтобы ты с ним общалась. Пора прекращать эту дружбу, детка. Он потянет тебя вниз.
— Ты говоришь о деньгах? Но ведь мы не богаты, а он не беден.
— Мы не богаты, но хорошо обеспечены. А Тревис — нет. Сомневаюсь, что он когда-нибудь сможет прилично зарабатывать. Это не его вина. Я знаю, у него не было тех преимуществ, которые были у тебя. Но это не отменяет того факта, что он не тот, с кем бы я желал видеть свою дочь. Поэтому не стоит его поощрять. Вот и все.
— Это несправедливо! — Мои щеки горели. Я бросила учебник на стол. Отец мгновенно вскочил, успокаивающим жестом протягивая ко мне руки.
— Успокойся, — сказал он. — Успокойся. Ты же знаешь, тебе нельзя спорить.
— Ты всегда учил меня обращаться со всеми людьми как с равными, а теперь ты вдруг говоришь, что я не должна встречаться с ним, потому что у него меньше денег, чем у нас. Он очень умен, папа. Он хочет стать биологом.
— Послушай меня, детка. — Он сел на софу рядом со мной и обнял меня за плечи. — Я не хочу, чтобы ты сейчас вообще с кем-нибудь встречалась. Ты не понимаешь, насколько серьезно твое состояние.
— Ты волнуешь меня больше, чем это мог бы сделать Тревис.
— Тогда перестань спорить со мной. — Его голос звучал раздражающе спокойно. — Ты должна верить, я лучше знаю, что тебе нужно. Если хочешь, я приглашу доктора Макинтайра объяснить тебе это. Он согласится со мной. Пока у тебя не будет нового сердца, ты должна…
— Оставаться взаперти в своей комнате без друзей, без всяких развлечений.
— Ты должна быть осторожна. Это все, что я хотел сказать.
Я понимала, что пришло время отступить. Сердце у меня болело, но это не имело отношения к моему физическому состоянию. Я найду способ увидеться с Тревисом. Нужно только скрывать свои действия от отца. Я никогда ничего не делала втайне от него, но он не оставил мне выбора.
Я пошла с Тревисом в кино. Я сказала ему, что мы должны скрыть это от моего отца, так как он беспокоится о моем здоровье и не хочет, чтобы я с кем-то встречалась. Я не сказала, что папа не хочет, чтобы я встречалась именно с ним. Я бы ни за что его не обидела. Тревис был такой мягкий и чувствительный, за это я и полюбила его, когда он был тощим мальчишкой, а теперь испытывала к нему еще более сильное и глубокое чувство. Он не походил на других парней, которым нужны были только выпивка и возня с девчонками. С такими парнями гуляли сейчас мои бывшие подружки, липли к ним и болтали о них день и ночь.
Было чудесно сидеть с Тревисом в кино, держать его руку, чувствуя непреодолимое влечение вместо теплой дружбы. В машине он целовал меня, и я слегка обезумела, когда он провел руками по моему телу поверх одежды. Завтра я могу умереть, думала я, поэтому нет смысла сегодня лишать себя этого. Именно тогда я и решила выжать из оставшейся мне жизни все до капли. До последней капли.
Глава 7 Эрин
Я прожила в свой квартире в Брик-Крик около недели, когда обнаружила в самом дальнем конце парковки кофейню при супермаркете. Постройка выглядела очень старой, как будто она стояла там десятилетиями и супермаркет разросся вокруг нее. Но я знала, что это не так. Здание нарочно состарили, чтобы придать ему оригинальность. Написанное красками название висело над входом, и я никак не могла прочитать его, пока не взглянула на вывеску сверху: «ДжампСтарт».
Я вошла и сразу перенеслась с оживленной парковки с бесчисленными машинами и иллюзорной новизной пронзительной чистоты в теплое помещение, напоминающее жилую комнату. Столики стояли по отдельности, группами, отгороженными одна от другой книжными шкафами и камином, который не топился, поскольку было еще очень тепло. На обычной длинной стойке было много выпечки, салатов, кофе и чая разных сортов. Где-то приглушенно играла музыка. Это была какая-то джазовая мелодия, раньше мне такие не нравились, но теперь я была абсолютно равнодушна к музыке. Музыка, книги, политика, искусство, секс — какое это, в сущности, имело значение? Все это стало мне теперь безразлично.
Половина столиков и обтянутых кожей диванов и кресел были заняты, в основном людьми моего возраста, работающими на ноутбуках или занимающимися еще какими-то бумажными делами. За одним столиком три молодые женщины смеялись, рассматривая что-то на мониторе. Какой-то мужчина разговаривал с пожилой парой о недвижимости. До меня долетели слова «жилой дом» и «слишком много лестниц». Еще одна пара была занята оживленной беседой, на столике между ними лежала открытая Библия. Я с первой секунды поняла, что буду проводить здесь много времени. Я чувствовала себя здесь анонимом, и это ощущение мне нравилось.
Я нашла кресло, которое сразу же решила себе присвоить. Хотя оно было частью набора — три кресла и диван, — никого там не было. Мне нравилось думать, что это мое собственное пространство, по крайней мере, на какое-то время.
Я заказала латте без кофеина и булочку, от которой, я знала, я только отщипну кусочек. За пять месяцев со дня смерти Кэролайн я потеряла восемь кило и вынуждена была заставлять себя есть. Я ни в чем не чувствовала вкуса, и еда застревала у меня в горле. Бариста, брюнет по имени Нандо, как значилось у него на бейджике, улыбнулся мне. На его красивом лице появились ямочки. Я постаралась ответить ему улыбкой, но без особого успеха. Я заметила у него на предплечье татуировку в виде носорога.
Я устроилась в обитом кожей кресле, достала айпад и быстро проверила почту. Майкл писал, что скучает без меня, и спрашивал, что я делаю. «Все в порядке, — ответила я. — Сижу в кофейне. Здесь хорошо. Надеюсь, у тебя тоже нормально». Так мы переписывались каждое утро с тех пор, как я уехала из дома, и, полагаю, так и будем продолжать. Просто и вежливо. Пустые слова. Так переписываются раз в год со знакомыми, а не с человеком, с которым долго прожили. Не с человеком, которого вы любили и с которым вместе смеялись и плакали.
Мы всегда переписывались в течение дня. Когда я работала в аптеке, я справлялась об ужине, о всяких домашних делах или просто говорила, что люблю его. Когда я была дома, я писала ему, чем мы с Кэролайн занимаемся, а он писал в ответ, как ему скучно без нас. И говорил правду. Мои подруги завидовали его близости с нашей дочерью. Как он умел о ней заботиться! Если мои подруги по какой-то причине оставляли детей на мужа, они всегда боялись, что он не справится. Я никогда об этом не беспокоилась. Он водил Кэролайн в парк или придумывал какую-нибудь игру. Он был всегда изобретательным и веселым, и Кэролайн с нетерпением ожидала, когда наступит «папино время».
