Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью)
Катя любила бытовую социологию — подбирать типового пассажира для каждой станции метро. На Катину станцию люди добираются из далеких новостроек и выпадают из автобусов уже взрывоопасными. В вагоне ничего не читают — переводят дыхание, осматривают себя, ища урон. Реплик, как бывало раньше: «Не могут в новостройки транспорт пустить!» — больше нет.
На следующей станции — район застройки шестидесятых годов — в вагон входят дети с рюкзачками, едут в центр, в престижные школы. В родном районе учиться не хотят. На женщинах дорогие шубы, и от этого взгляд их задумчив: на попутчиков не глядят и на связь с внешним миром не выходят.
На третьей станции, «Петроградская», двери двойные, нет обзора, социальный срез не получается: все какие-то парни. Вошел — жует резинку, вышел — опять жует. Ритмический рисунок жевания не меняется. На лице утомленность от доступности жизненных благ.
В пять часов Катя кончала работу. От преподавания человек дуреет, и если сразу из аудитории твой путь лежит в магазин с очередью или метро с давкой, то, войдя в квартиру, ты готова издать львиный рык. Ты еще не дошла до ванной, а муж уже подает голос из-за пишущей машинки:
— Нет, конечно, человека можно совсем не кормить. Найдешь меня засохшим с ручкой в руке.
Катя поняла: надо что-то делать. И придумала. Договорилась с приятельницей заменять друг друга так, чтобы у каждой освобождался целый рабочий день. Не чаще одного раза в месяц, чтобы начальство не застукало. И Катя стала ждать этот день свободы и счастья. Каждый раз она выбирала маршрут по незнакомым районам — какую-нибудь Конную улицу или Вазасский переулок. И полюбила родной город новой любовью.
Зайдешь под темную арку низкого дома, а там — подметенный дворик. В солнечном углу две скамейки с невыломанными рейками и куст шиповника между ними. А в том углу, где всегда тень, знакомая прохлада кошачьей мочи. У парадных выставлены блюдца с супом для бездомных кошек. Мальчик, секущий проволокой картонку от кефира, не так общественно опасен, как его ровесники в Катином дворе. А мужчины у пивного ларька еще сохранили человеческий облик.
Сентябрьский день, назначенный для бегства от действительности, оказался тихим и солнечным понедельником. Катя решила сперва пойти в Эрмитаж, а потом посидеть с книгой в садике Александро-Невской лавры. Бывшая соседка по даче, тетя Наташа, охраняла в Эрмитаже Киевскую Русь, и Катя любила навещать ее. «Уже год, как перевели сюда. Раньше сидела в средневековом Китае — отдел легкий, народу мало, но очень по ногам дуло». Когда в Киевской Руси светило солнце, тетя Наташа, разморенная, засыпала на бархатном стуле. Так, вдвоем с тысячелетней Русью они и спали, и никакие чужестранцы не смели нарушить их сон.
Есть в Петербурге проходные дворы, где вы можете встретить человека, которого давно потеряли из виду. Если будете ходить на работу через дворы Капеллы, то в один прекрасный день наверняка встретите здесь нелюбимого одноклассника или народного артиста с собачкой, или своего бывшего мужа.
Под аркой Капеллы Катя столкнулась с Тамарой, они учились на одном курсе и давно не виделись. Чувствуя, что Тамара спешит, Катя не стала спрашивать о детях или муже, а перешла к главному:
— Где сыр брала?
Тамарины руки были заняты сумками с едой: на охоту вышла засветло, взяла след и возвращалась с добычей.
— На Желябова, и народу никого.
— Куда тебе столько?
— Ой, Катерина, в Италию еду, представляешь? Турпоездка на две недели: Венеция, Сан-Марино… Едем на автобусе из Петербурга и всего за триста долларов. А сыр волоку, потому что поездка без питания. В общем, макароны свои. Поехали?
— Поехали! Только долларов нет.
— Займи, купи. Придумай!
— И где ты, Тамара, такое откапываешь? На автобусе, да еще и не кормят…
— А я все объявления читаю. Отгадай, где объявление про Италию висело? В кожном диспансере. А ты куда направилась? В Эрмитаж? Так сегодня же понедельник, закрыт твой Эрмитаж.
Катя представила себе, как она встретит Тамару в этом же дворе, через месяц или год, и как та бросится рассказывать о чудесной Италии, и как тягостно будет ее слушать.
В институте Тамара была комсомольской активисткой. Из не вредных. Студенческие годы она провела в антисанитарных условиях бивуаков и стройотрядов, привыкла спать не раздеваясь и всех мужчин называла «ребята». Быстро сходясь с людьми, считала всех друзьями и поэтому приходила без приглашения и оставалась ночевать. Лежа в темноте на чужом полу, она не давала хозяйке заснуть, расхваливая свою дочку — бездетной, а мужа — не вышедшей замуж. Иногда ее выставляли вон, и она, ошеломленная, брела домой к неразговорчивому мужу и приемной дочери, не понимая, что случилось, почему Светлана наорала на нее: ведь лежали в одной палате, вместе выписались…
Какое счастье — никуда не спешить в теплый ослепительный сентябрьский день! Можно пойти в церковь, посмотреть на венчание, угадать среди гостей мать невесты и бабушку жениха и представить себе этих молодоженов через десять лет. Две смежно-проходные комнаты на окраине. Он, в тренировочных штанах, мается от воскресного безделья. Она жарит рыбу, поглядывая в окно на мусорные баки. Радио гремит на всю квартиру.
А можно пойти в пельменную и, стоя рядом с солдатом и старушкой, съесть свою порцию. Солдат будет жевать с непроницаемым лицом, а бабушка завяжет разговор.
— Как поем капусты, так изжога начинается, прямо замучилась…
В дни свобод Катя запретила себе ходить в магазины, но бутылку для подсолнечного масла все-таки с собой брала. В очереди женщины раскрываются полностью. Сразу ясно, кого скоро муж бросит, а кто жизнь положит за микроволновую печь. Вон эта, с длинным носом, читает «Иностранную литературу», а та, в резиновых ботах, ее за это ненавидит. Только о мужчинах в очереди Катя ничего не могла сказать. Не понимала — зачем стоит с женой? Соскучился? Женщина, держащая за руки двух тихих девочек, повернулась к мужу:
— Коля, встанем за огурцами? Огурцов хочешь?
Коля ответил не сразу, чтобы злоба загустела:
— Иди ты знаешь куда со своими огурцами…
Если ты вместе с мужем час медленно двигалась за луком, а потом на сквозняке вы ждали, пока разгрузят машину с мороженой треской, то трудно будет, вернувшись домой, казаться загадочной. И муж напрасно будет делать волевое лицо.
Не таскайте мужа по магазинам. Пусть он дома рассматривает альбом «Стили в мебели» или с балкона наблюдает за ходом облаков. Но лучше всего отправить его в пеший поход по Карельскому перешейку. Сбор групп у памятника Ленину.
