Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью)
Обзор книги Татьяна Толстая - Двое (рассказы, эссе, интервью)
Толстая Татьяна & Толстая Наталия
Двое (рассказы, эссе, интервью)
Татьяна Никитична Толстая и Наталия Никитична Толстая
Двое
разное
рассказы, эссе, интервью
оглавление
Наталия Никитична Толстая
Не называя фамилий ...............................................
Быть как все .....................................................1993
Школа ............................................................1993
Коммунистка ......................................................1993
Дом хроников на Чекистов, 5 ......................................1993
Филологический переулок ..........................................1993
Хочу за границу ..................................................1993
Свободный день ...................................................1995
Деревня ..........................................................1995
Вид из окна ......................................................1995
Гуманитарная помощь ..............................................1995
Студенты .........................................................1995
Женское движение .................................................1996
Иностранец без питания ...........................................1997
Отцепленный вагон ................................................1997
Инспектор русского языка .........................................1997
Ужин для пятого корпуса ..........................................1998
Выбор России .....................................................1998
Культурный шок ...................................................1998
Полярные зори ....................................................2000
У себя дома ......................................................2000
Туристу о Петербурге .............................................1998
В рамках движения ................................................1999
Свекровь .........................................................1999
Татьяна Никитична Толстая
Золотая середина .................................................1997
Что в имени тебе моем? ...........................................1991
Вариации на тему автопортрета ....................................1992
Главный труп .....................................................1991
Стране нужна валюта ..............................................1991
Яблоки считать цитрусовыми .......................................1992
Bonjour, moujik! Pochiol von! ....................................1991
Вот тебе, баба, блинок! ..........................................1992
Политическая корректность ........................................
90-60-90 .........................................................1998
Ножки ............................................................2000
Анастасия, или Жизнь после смерти ................................1998
Вдогонку: сказочка про добрую Машу,
злого Гришу и глупый народ ..................................1998
Небо в алмазах ...................................................1998
"Грибббы отсюда!.." ..............................................1999
Непальцы и мюмзики ...............................................2000
Мюмзики и Нострадамус ............................................2000
Клеем и ножницами ................................................1983
Наталия Никитична Толстая
Не называя фамилий
Всю жизнь меня спрашивали: вы из каких Толстых? Лев Толстой вам кем приходится? На военной кафедре университета, где из нас, филологов, готовили медсестер запаса, полковник обращался ко мне так:
- Студентка Толстая, расскажите о гигиене ног в походе.
Однокурсницы, отсмеявшись, ерничали:
- Товарищ полковник, зачем вы девушку оскорбляете?
Полковник надевал очки:
- Тут неразборчиво написано... Студентка Толстых, отвечайте на вопрос!
Много интересного узнавала я о нашей семье:
- Я читал, что "Приключения Буратино" написал Бунин, а Алексей Толстой у него выкрал и напечатал под своим именем.
- Говорят, что еще до войны Толстому оставили латифундию с крестьянами, а Ворошилов подарил ему самолет.
- Правда, что Алексей Николаевич завещал каждому внуку по миллиону?
- У вашего дедушки есть прелестная вещь: "Средь шумного бала, случайно..."
Когда Алексей Толстой умер, мне было два года. Бабушка, Наталия Васильевна Крандиевская, прожившая с Толстым больше двадцати лет, написала книгу воспоминаний. В них есть все: и любовь, вспыхнувшая накануне мировой войны, и эмиграция, и возвращение в Россию. Жизнь в Ленинграде и Детском Селе. Война и блокада.
Смотрю на фотографию. Бабушке шестнадцать лет, рядом брат, сестра, родители. Их прекрасные лица спокойны. Они жили в необыкновенной, неповторимой стране, где было много, очень много людей с прекрасными лицами.
Из чужого альбома выпали снимки - юный кадет с товарищами, пожилой офицер с маленькими дочками, полный достоинства пролетарий с красавицей женой. От них не оторвать взгляда. Я не хочу думать о том, что с ними стало, когда пришли новые времена.
К дворянским титулам бабушка Наташа относилась с юмором. В четырнадцатом году, выйдя замуж за гр. А.Н.Толстого, она стала Вашим сиятельством.
- Три года посияла,- говорила она.- В семнадцатом году сияние погасили.
Бабушка любила вспоминать, как однажды после войны, закутанная в платок, она садилась в трамвай. Сердитый дядька прикрикнул на нее:
- Куда прешь, колхоз?
В родильном доме я лежала рядом с заведующей баней. Услышав мою фамилию, она сказала:
- А меня из-за тебя в школу не приняли.
- Не придумывай!
- Бабушка привела меня записывать в первый класс, а ей сказали: девочке нет полных семи лет, приходите на следующий год. В этом году у нас будет спецкласс - внучка Алексея Толстого поступает.
Я так громко смеялась, что пришли мамы из послеродового отделения посмотреть, в чем дело. Знала бы эта женщина, в какой семье я росла. Нас было семеро братьев и сестер - веселых, плохо одетых дворовых детей. Мы сами себя развлекали и были близки к народу - к няне и домработнице.
Набегавшись во дворе, мы вваливались в квартиру, куда вскоре приходили учительницы французского и музыки. Дети учиться не хотели, ленились, а я была особо неспособна к музыке и долго не понимала, зачем нужно учить иностранные языки.
Пятнадцать синих томов стоят на полке, и во всех томах - фотографии писателя, сделанные в разные годы. Я всматривалась в черты лица то хмурого, то просто усталого человека, пытаясь вызвать в себе родственные чувства. А когда прочла в первый раз повесть "Ибикус", то ощутила преступную семейственную связь с автором: это написала я. Вернее, я хотела бы так написать.
И сегодня людям не дает покоя наша фамилия.
Сдаю белье в прачечную.
- Как фамилия?- спрашивает приемщица.
- Я же написала в квитанции - Толстая.
Женщина перестает считать наволочки.
- Толстой - это кто, Горький?
Ее начитанная напарница выходит ко мне из-за перегородки.
- Скажите, а правда, что Алексей Толстой - это псевдоним? Как его на самом деле звали?
Мне хочется ответить: "Настоящая фамилия Чехов, а по матери Достоевский". Я расплачиваюсь и ухожу, потому что больше не могу отвечать на такие вопросы.
В той комнате в Елабуге, где я, не к месту родившаяся в сорок третьем году, лежала в корзине, дедушка Михаил Леонидович Лозинский заканчивал перевод дантовского "Рая". Комната была проходная, освещалась коптилкой, на стенах проступал лед.
Копировальной бумаги в Елабуге было не достать, и сын Лозинского, с трудом раздобыв копирку, прислал телеграмму с радостным известием. На телеграфном бланке стояло: "Жопировальную бумагу выслал". Ниже была пометка почтового отделения: "Жопировальная. Так". С тех пор копировальную бумагу в нашей семье иначе не называли.
Из эвакуации Михаил Леонидович и Татьяна Борисовна вернулись в свою прежнюю квартиру на Кировском проспекте. У Татьяны Борисовны были любимцы; Герцен, Чернышевский и Добролюбов. Потом я обнаружила, что Александр Иванович - замечательный писатель, а Николай Гаврилович - наоборот, но бабушка любила их одинаково и жила по их заветам: долг гражданина - помочь товарищу в беде. А в беду в те чудесные послевоенные годы попадали почти все, кто уцелел в тридцатые. В квартире на Кировском было тихо: дедушка работал. Бабушка Лозинская с укором смотрела на вольную, безмятежную жизнь толстовских детей. Лучше бы сели за книгу или помогли неимущим.
Летом мы вместе с Лозинскими жили на даче в Кавголове. Дедушка появлялся к обеду и общался с внуками, как с друзьями: с уважением и интересом. Вечерами мы играли в буриме, писали рассказы или повторяли за дедушкой скороговорки из его детства: "Вы не видели ли, Лили, лили ли лилипуты воду?", "Ну-ка, детка",- дед кадетику сказал". Мне было одиннадцать лет, когда Михаил Леонидович спросил меня: "Как ты думаешь, можно ли написать: "Она взяла себя в руки и села за стол""? Перед ним лежала книга одной ленинградской писательницы. Я не знала, как ответить, чтобы дедушка остался мной доволен, и надолго задумалась. Он улыбнулся и погладил меня по голове.
Почти полвека прошло с тех пор, как Михаил Леонидович любовался через дачное окно озером Хеппоярви. Теперь из-за разросшихся деревьев и кустов озера больше не видно. А плакат, нарисованный внучкой Катей ко дню рождения дедушки, так и висит на веранде. На нем изображен дедушка с палкой. Он смотрит вверх на дерево. Внуки гроздьями свисают с веток. Сбоку написано:
Дедушке, лучшему в мире,
Мы поздравление шлем.
Носится радость в эфире.
Дедушку любит весь дом.
Михаил Леонидович стихи похвалил, он всегда поощрял литературные устремления внуков.
