Виктория Токарева - День без вранья (сборник)
– Здесь никто не пробегал?
– Я не видел, – соврал Костя. Он помнил разборку с Филином и не хотел повторений.
Было ясно, что первый убегал, а эти двое догоняли. По тому, КАК убегал первый, легко догадаться, что он уносил свою жизнь. Не меньше. Он сбросил рюкзак, как сбрасывают лишний груз с перегруженного вертолета.
Второй внимательно глядел на Костю и тем самым давал возможность рассмотреть себя. У него были большой нос, узкие и даже на вид жесткие губы, брови, стекающие к углам глаз. Он мучительно кого-то напоминал. Шарля Азнавура – вот кого, понял Костя.
Азнавур покрутил головой, досадливо сплюнул. Пошел к своей машине. Костя видел, как машина попятилась и выехала тем же путем, что и въехала.
Все произошло за три минуты, как будто прокрутили микрофильм с четкой раскадровкой:
1. Бегущий парень-снаряд.
2. Скинутый рюкзак.
3. Машина с фарами.
4. Общение с Азнавуром.
5. Отъезд машины.
Все. Микрофильм окончен. Действие тускло освещалось редкими фонарями. Никаких шумов, если не считать падающей струи в начале первой минуты.
Костя сел в машину. Рюкзак залетел на заднее сиденье, притулился в углу, как испуганная собака. Взрывчатка, испугался Костя. Но кто будет бегать со взрывчаткой…
Костя перегнулся, потрогал рюкзак. Под пальцами – бугристое, твердое. «Деньги», – промелькнуло в мозгу. Он сначала догадался, а потом уже увидел. Растянул веревку на рюкзаке, сунул руку и достал пачку. Перетянута резинкой. Зелень. Стодолларовые купюры.
Костя испытал двойное чувство: беспокойство и покой. С одной стороны, это очень странно и неожиданно – получить мешок с деньгами. А с другой стороны, ничего странного. Он их ждал. Правда, Костя полагал, что деньги упадут с неба, а они залетели сбоку. Подарок судьбы. Судьба любит Стрельцов и делает им подарки.
Однако за такие подарки могут и пристрелить. Костя вспомнил бегущего – убегающего, и второго, похожего на Азнавура. Оба бандиты скорее всего. Вор у вора дубинку украл.
Костя тронул машину с места, не дай Бог бандиты вернутся. Выехал в арку, переключил скорость – вперед, по набережной к Ленинским горам. Оттуда – на Ленинский проспект. Строй сменился, но все осталось Ленинским.
Костя смотрел перед собой, размышлял: может быть, выкинуть этот рюкзак, от греха подальше. Но тогда его найдет кто-то другой, Скорпион или Козерог.
Второй вариант: отвезти в госбанк. Однако сейчас государство тоже ворует, иначе откуда такое тотальное обнищание граждан? Отдать государству – значит бросить в дырявый мешок… Может быть, отвезти в милицию? То-то милиционер удивится. Заберет деньги, а потом пристрелит Костю как свидетеля.
Машина встала. Наступило время пик. Впереди тянулась километровая пробка. Машины трубили, как слоны. Казалось, что пробка никогда не рассосется.
Косте очень хотелось убрать себя с трассы, он свернул в первый попавшийся рукав и вдруг сообразил, что находится недалеко от своего дома. Свернул под светофор и оказался на своей улице. Здесь пробки не было. Костя свободно устремился по привычному когда-то маршруту. Как изменился Костин маршрут… Как это грустно и грубо и прекрасно. Но жизнь вообще груба и прекрасна, а главное – непредсказуема. Еще утром Костя был нищим, а сейчас он миллионер и держит жизнь в своих руках, если не считать рук Азнавура.
Костя резко затормозил машину, взял из бардачка отвертку. Вышел и, присев на корточки, открутил номера – сначала впереди машины, потом сзади. Открыл багажник и бросил туда номера. Азнавур мог запомнить номера, а это опасно. Теперь Костина машина была безликой. Просто светло-бежевая «пятерка». Мало ли таких на дороге. Если остановит милиционер, Костя что-нибудь наврет, откупится. Даст одну купюру из пачки. Костя оглянулся на рюкзак, прикинул, сколько там пачек. Не меньше ста. Каждая пачка по десять тысяч. Значит, миллион. Костя погладил рюкзак, как собаку по спине. Радость медленно, но полно заливала все его существо. Примешивалась уверенность: ТАК и должно было случиться. Компенсация судьбы.
Катя говорила: «Хозяин без денег – не хозяин». А теперь он хозяин с деньгами, с гитарой и красным шарфиком. Красавец. Плейбой, как молодой Кеннеди, хотя его больше нет. Как Майкл Джексон, хотя Майкл – не мужчина, а существо, совершенное двигательное устройство. Значит, как кто? Как Костя. Этого хватает.
Дверь отворила жена в ночной рубашке. Она болела, стояла бледная, лохматая, с закутанным горлом.
Обычно при появлении Кости она что-то демонстрировала: показное равнодушие, поруганную любовь, христианскую покорность судьбе. Сегодня жена была совершенно естественная, спокойная, немножко ушастая. Когда-то эти уши-лопухи вызывали в Косте нежность и восторг. Ему казалось, что он любит ее именно за уши. Милый недостаток оттенял достоинства. Жена была составлена из одних сплошных достоинств. Но как оказалось, мы любим не тех, кто нам нравится.
– Раздевайся, – спокойно предложила жена.
Костя снял дубленку и шапку. Остался в твидовом пиджаке и шарфике. Жена всегда издевалась над его манерой прихорашиваться, но это ей скорее нравилось. Костя обнял жену. Она спокойно переждала этот дружественный жест.
Рюкзак Костя оставил в машине, задвинул его под сиденье. Было бы странно явиться в дом с миллионом, а потом унести его обратно. Надо либо отдавать весь рюкзак, либо не показывать.
– А где Вадик? – спросил Костя.
– У соседей.
– Что он там делает?
– Дружит, – ответила жена. – Там мальчик-ровесник.
– Хороший мальчик? Ты его знаешь? – проверил Костя.
– Ладно тебе. Амбулаторный папаша…
– Что значит «амбулаторный»? – не понял Костя.
– Есть лечение стационарное, а есть амбулаторное: пришел-ушел…
Костя промолчал. Подул на замерзшие руки. Он всегда терял перчатки. Жена это знала. Ей стало его жаль.
– Поешь? – спросила она.
– Спасибо… – уклонился Костя.
– Да или нет? – уточнила жена.
– Скорее, нет. Твоя мать меня отравит.
– Ее можно понять. – Жена налила себе чай из термоса. – Ты зачеркнул всю ее жизнь.
– При чем тут она?
– Ты бросил на ржавый гвоздь ее дочь и ее внука.
– Но я оставил вам квартиру.
Квартиру действительно достал Костин отец, когда еще был у корыта.
– Еще бы не хватало, чтобы ты выгнал нас на улицу…
– Я вас не бросил. Я делаю все, что могу.
– А что ты можешь? Прийти и сесть с виноватым лицом?
Теща перестала греметь на кухне посудой. Прислушивалась.
– Меня оправдывают чувства…
– Плевала я на твои чувства. У меня ребенок.
– У нас ребенок, – поправил Костя.
– Он стоит больших денег. Лечение, обучение, спорт, не говоря о еде. Он растет, он должен хорошо питаться. А мы на что живем? На мамину пенсию и на твое пособие. Ты приносишь копейки в потном кулаке. Потом убегаешь, и мы не уверены – принесешь ли ты в следующий раз.
