Владимир Бацалев - Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния
Внутри пивная была разделена широкой мраморной лестницей с бронзовыми набалдашниками львиных голов. Тот, кто поднимался по ней, попадал в сортир. Слева от лестницы разливали пиво, справа — толпились дяди с кружками.
Безраздельной хозяйкой пивной была женщина по имени Незабудка. У нее был круп, по которому любили хлопать ладонью стосковавшиеся по деревне и лошадям мужики, и была грива, скрытая под высоким воротником водолазки. Еще у Незабудки была железная палка, которой она прекращала все перебранки в пивной и выпроваживала застоявшихся посетителей.
В гордыне своей Незабудка не знала обуздания. Она нарекла заведение своим именем, а в райпищеторге сторговала право закрывать точку не в определенный инструкцией час, но когда кончалось пиво. Нужно ли говорить, что авторитет ее и доходы после этого выросли втрое против прежнего?
Как матери четырех детей, государство оказывало ей поддержку в размере четырех ежемесячных рублей. Это были огромные деньги. На них можно было каждый день выпивать по тринадцать стаканов газированной воды без сиропа, можно было купить четыреста спичечных коробков, или сорок килограммов соли, или четыре метра уцененной ткани, или курицу без ног, или рукав от рубашки. Но глупая Незабудка не видела материального счастья своей семьи. «Зачем мне столько спичек, если я не курю?» — спрашивала она…
К назначенному Адамом часу не опоздала одна Марина. Она вошла в пивную и, не заметив знакомых, остановилась перед мраморной лестницей. Через минуту к ней подошел мужик и спросил:
— Потерялась? Или этажом ошиблась?
— Я сама не знаю, — улыбнулась Марина.
— Пойдешь со мной за трояк?
— За трояк? — улыбнулась Марина.
Пьяница смутился:
— Ну… портвейна еще плесну.
— А тебе очень надо, чтобы я пошла?
Тут подбежал сантехник Бутылки и попросил:
— Марина, погладь меня по голове, — но пьяница дал ему пинка.
Потом пришла Любка Чертоватая, а за ней — Кавелька Сонина. Мужики Кавельку узнали и зашушукались, решив, что поэтесса пришла собирать материал для очередного детектива. Но Кавелька пришла по просьбе Сусанина, и очередной детектив, который поручил написать Куриляпов, был вовсе не о пивной — о комсомольцах из угрозыска. Сюжет редактор подсказал такой: дворник украл бревно, распилил и сжег, а комсомольцы его ищут, бревно, конечно, не дворника. Чего дворника искать? Вон он сидит понурый и не сознается. Ищите, говорит, доказывайте мою вину перед страной, а я вам помогать отказываюсь. Такой я плохой дворник.
— Козел он, твой Куриляпов, — сказала Любка.
— Я и сама знаю, — ответили Кавелька.
Вообще-то, она писала лирику, но редактор ее не печатал и соглашался на одни детективы в стихах. Поэтесса уже настрочила два и вошли я золотой фонд сворской литературы, где, кроме нее, сидел одинокий Гоголь, однажды проехавший через Сворск. Первый детектив сообщал о Вове Сидорове, который тайком проник в пионерскую комнату, исполнил на барабане заячью дробь, никого не спросив и оскорбив Идею своим поступком, и был таков. Очень страшный получился детектив: с вызовом родителей в школу, с монологами пионервожатой и т. д. А второй разодрал своричам душу от состраданья: как в пионерском лагере старшие ребята издевались над новичком, заставляя спать на левом боку. А новичок попался из робкого десятка и не показывал на своих обидчиков пальцем, а те только этому и радовались до последней главы. «Зачем ты подписываешься, Кавелька? У твоих историй нет хозяина. Их может сочинить любой», — говорил Сусанин, но Кавелька улыбалась ответно и на гонорары покупала колготки…
— Мы здесь стоим как три дуры, — сказала Любка, потому что весь мужской состав пивной не сводил с них глаз.
— Девчонки, идите с нами дружить! — позвал какой-то подвыпивший работяга.
— Сейчас пойдем! Сейчас! — ответила Чертоватая. — Незабудка, ну-ка дай твою палку!
Наконец потянулись мужчины: Иван, Путаник, Семенов…
— Где же Сусанин? — спросил Миша. — Всех позвал, все пришли, все его ждут…
Тут к ним неожиданно присоединился Саша Подряников и перецеловал женщинам ладони, словно за щекой у него был кошелек и он раздавал ртом милостыню.
— А я иду мимо, смотрю, вы стоите, — сказал Подряников. — Что это у вас за компания такая странная?
— Чем наша компания странная? — спросил Иван.
— Вы стоите посреди пивной и не пьете пиво.
— Мы ждем Сусанина, — ответила поэтесса.
— Он нас позвал, — улыбнулась Марина.
— И мы пришли, — сказала Чертоватая.
— А правда! — удивился Путаник. — Почему бы не выпить пива?
— Сусанин наверняка опоздает, потому что в типографии скандал, — сообщил оракул Семенов. — У нас в день зарплаты все работники, завидев инкассаторскую машину, выбегают на улицу и несут кассира на руках до бухгалтерии. А сегодня кассир прямо из машины кидала в толпу пачки денег и кричала: «Жрите! Подавитесь!..» Десяти тысяч потом не досчитались.
— Ее можно понять, — сказала Кавелька. — Ведь она девушка молодая, а каждый раз, когда ее поднимают над головами, юбка задирается до подбородка.
— Ее можно понять, — оказала Чертоватая. — Ведь она девушка стеснительная. Даже в туалет она ходит, погасив свет, потому что боится, как бы ее не сфотографировали из какой-нибудь дырочки.
— Ее можно понять, — улыбнулась Марина. — Ведь она девушка трудолюбивая, и так устает, что, когда ее берут на руки, она засыпает.
Пришел Миша и принес каждому по кружке.
— Пиво пахнет фиалками, — улыбнулась Марина.
— В самом деле? — спросил Подряников и закричал: — Эй, Незабудка, ты чем сегодня разбавляла пиво?
— Сегодня не разбавляла, — ответила Незабудка, — я сегодня не доливаю.
— Тогда я требую долива! — объявил Подряников.
Все пьяницы посмотрели на него, как на сумасшедшего, я даже Незабудка посоветовала:
— А ты сходи в туалет к умывальнику и долей себе из-под крана.
— Знаете, о чем я подумал у стойки? — спросил Миша Путаник: — Может, мне собрать всех вас в труппу и попробовать еще раз поставить какой-нибудь спектакль.
— А я вас не знаю, — сказал посрамленный, но не павший духом Подряников. — Кто вы такой? Где вы работаете?
— А вам и не надо его знать! — сказала Кавелька. — Кто вы такой, чтобы его знать?
Она готовила себя в невесты Путанику и от всех скрывала, что он неудачник. Хотя чего в Сворске утаишь? Да и Миша был не бич какой-нибудь, а штатный режиссер Дома культуры при заводе резиновых металлоизделий имени VI областной конференции (кто там собирался — народная память стерла). Но за десять лет титанического труда Путанику не удалось поставить ни одного спектакля, не считая двух детских утренников, после которых мамаши со слезами на щеках кидали его хрупкое тело к люстре и, пока тело находилось в полете, стирали пальцами слезы. В одном из этих утренников Марина играла Настасью Филипповну.
Путаник погибал от общественного бессилья. Добровольные золушки и пасынки Мельпомены, которых он вербовал по законам социалистического реализма прямо у раскаленных заводских печей, не вытягивали даже «Премию», где, казалось бы, им и перевоплощаться не надо. Ансамбль самодеятельных артистов распался при распределении ролей: все хотели изображать секретаря парткома и никто — отказываться от премии, просто язык не поворачивался ляпнуть такое. С тех пор Путаник с завидной регулярностью, приближающейся к ритму жизни Бутылки, разменивал непригодившийся в Сворске талант на пиво. Напившись, он выходил на улицу и громко призывал прохожих отказываться от премий и прогрессивок, а если совсем бывал пьян, то и от зарплат.
Впрочем, он делал и другие попытки. Организовал ансамбль песни и пляски допризывников при районном ДОСААФе, но допризывники ему накостыляли, когда он решил отучить их ругаться матом. Миша понял, что не в тех местах искал народные таланты, и взялся за секцию фигурного катания, где по инвентарному списку числились двадцать перезрелых дев, одиннадцать левых коньков, шестнадцать правых и одна вратарская клюшка. Проявив инициативу, Путаник скрестил дев с клубом «моржей», за которым числился лишь спасательный круг, и зимой на речке Закваске появились танцующие пары в купальных костюмах. Но уже через месяц одни пары зачахли от болезней, другие объединились в группу фигурного нудизма, уходили вверх по речке и там плясали в одних коньках, а третьи — самые сознательные — нечаянно уронили Мишу в прорубь на репетиции. Прибежавшая на крик Кавелька утащила его от верной смерти вратарской клюшкой. «Вы-вы-вы-к-к-к-то-то?» — спросил Путаник. «Я — девочка Снегурочка. Жду весны, чтобы растаять от любви, — отвечала Сонина. — А вы кто?» — «Это наш Путаник!» — хором ответили девы…
— Это наш милый Путаник, — улыбнулась Марина на вопрос Подряникова. — Посмотрите, какой он альбинос, какое у него желтое лицо и всклокоченные волосы. Он похож на ромашку, и душа у Миши, как у цветка.
