Людмила Энжел - Пепел
26.
Меня зовут Лирой Найтл. Много лет назад я вскрыл себе вены, и теперь приговорён вечно скитаться по грешной Земле. Я любил, но меня предали, я желал добра, но меня окружала ненависть. Я смешал себя с грязью, и мой удел унылые ливни в сером городе. Я слышу мысли людей, я умею проникать в них. Я люблю сидеть на крыше и смотреть на грозовые облака. Когда-то, очень давно, я спас маленькую девочку от смерти. Теперь она выросла и стала красивой молодой женщиной. Я иногда навещаю её, она выбросила своего потрёпанного Тирли на помойку, но я прикрыл его густым слоем осенних листьев, чтобы дождь не намочил его. Я постараюсь сохранить зайца, чтобы через несколько лет привести её на это место, она не должна терять своих друзей, пусть даже и плюшевых. У вещей тоже есть своя энергия и душа, они живут совершенно неведомой человеку жизнью. Всё проходит, всё меняется, люди умирают и превращаются в прах, а все их воспоминания становятся ПЕПЛОМ, но солнце продолжает светить, а дождь падать с неба, здания продолжают безмолвно наблюдать за нами своими онами-глазницами. Вещи живут гораздо дольше, но их жизнь не менее сложна и трагична. В одно мгновение на Земле происходят тысячи маленьких трагедий, но кто-то даже не догадывается о них. И только после смерти понимаешь, что это КОНЕЦ. И не будет больше ничего, неизбежность и пустота наши вечные спутники. Вчера я кружил над кладбищем, там настоящая тишина звенящая и мрачная, только в свежих могилах я читаю остатки каких-то мыслей. В основном это обрывки предсмертной агонии и истерии, которые посещают человека за секунду до гибели, когда он понимает, что неизбежность настигла его. Мозг отчаянно сопротивляется и не желает осознавать происходящее. Душа покидает тело, но мысли продолжают метаться утихающим маятником в голове. Гроб погружают на холодное дно могилы. И человек перестаёт существовать. Но как можно забыть, как можно стереть воспоминания о нём? Ведь он значил что-то при жизни, его кто-то любил. Мы живы для тех, кто помнит о нас. Все всё равно неизбежно попадут сюда, вопрос лишь во времени. И только жалкий серый пепел, который так сложно удержать на ладони, станет их единственным смыслом. Они будут перетирать его снова и снова, рассматривая каждую крупицу, как делаю это я. Мне остались лишь воспоминания, но в них тоже нет ничего хорошего, только боль и обида, но нет зла. Я простил всех, я отпустил свой гнев. Я тоже скоро стану пеплом, меня почти никто не помнит. Мелрой Слэйт, которого я когда-то любил, женился на своей девушке Мелиссе, у них родился сын. Постоянные вечеринки и сомнительные компании пристрастили Мелроя к алкоголю, и вот уже семь лет он очень болен. Я видел, как покрывается язвами его печень, он пьёт слишком много и слишком часто. Я не захотел проникать в его мысли, но почувствовал, что пепел лежит серой пеленой в его сердце. Недавно он приходил на мою могилу. Он всё-таки вспомнил обо мне, хотя с трудом вынул моё имя из своего мозга. Я стоял рядом и чувствовал запах его волос. Он почти не изменился. Всё такой же красивый и беспечный. Он молчал, но эта тишина была наполнена смыслом, ведь только четыре месяца назад он узнал, что я давно мёртв. Что-то перевернулось в его душе, я всё-таки надеюсь, что я оставил след в его жизни. Он много лет пытался забыть меня, но известие о смерти, заставило воспоминания возникнуть заплесневевшими призраками. Я хотел заговорить с ним, но не стал этого делать. Он болен, и причинять ему новые страдания я не собираюсь. Мне было самому страшно смотреть на место моего погребения. Надгробие поросло плющом, никто не приходил сюда много лет. Я бы мог проникнуть сквозь землю и посмотреть на своё бренное тело, но подобная мысль повергла меня в ужас. Нет ничего страшнее смерти, в ней нет ничего романтического и загадочного. Я умер – это уже свершившийся факт, мои останки давно истлели, и лишь печальный ворон, сидящий на моём надгробии, смотрит не сквозь меня. Проводник между двух миров, он понимает, что я заблудшая душа. Я никому не желаю зла, но, тем не менее, я само зло в этом мире живых…
27.
Меня зовут Кристиан Вайчёвски, я был миллионы раз разорван на части. Моя кровь поила голодных вампиров, демоны грызли мои кости, а потом всё начиналось заново, как в ночном кошмаре. Я ненавижу этих тварей, хотя я привык к боли, но мечтаю выбраться из ненавистного загробного ужаса. Мне кажется, что я материален, но потом, вдруг превращаясь в гору обглоданных костей, я понимаю, что на самом деле я бесплотен. Как-то я спас одного вампира от подобной участи, и он теперь должен мне жизнь. Говорят, вампирами становятся те, кто всю своё жалкое существование таил зло, но никому так и не причинил боли. Здесь нет никаких цветов, только чёрный и серый, глаза уже привыкли к темноте, и когда приходят эти твари, я пытаюсь скрыться от них, в глубине этого чёртового старинного дома, в который поместили меня. Иногда мне мерещится, что он тоже живой, что он дышит и говорит со мной. Его мрачные стены пропитались кровью таких же смертных грешников, как и я. Я слышу их крики каждый день, хотя здесь нет понятия дня и ночи, время застывает и тянется однородной массой. Я в ужасе жду их прихода, и они приходят, они чувствуют мой страх. Много раз я говорил сам себе, что страх, это лишь инстинкт, после смерти его не должно быть, но каждый раз, боль пронзает моё тело, и страх пожирает мысли. Одинокий вампир Джонни, всю свою жизнь работал клерком в крупной компании. Никого, кроме себя, не любил, а вернее сказать ненавидел всех, но после нелепой смерти сжалился над женщиной, удушившей своих детей, и не стал мучить её. Ему грозила та же участь, стать просто мясом грешника, бесконечной пищей для нечисти. Но я оказался единственным свидетелем, и увидел страх в его покрасневших глазах, даже будучи холодным, как камень, его душа способна так трепетать в предвкушении расплаты. Я ощутил прилив сил, как раньше, когда я убивал, всех этих мразей. И Джонни поведал мне, что есть один способ вернуться, надо выбраться на землю чёрной слизью и влиться в неродившийся плод, прорасти в его мозгу, пустить корни в сердце и занять все мысли, которые могут возникнуть у него. Он станет оборотнем, всё реже и реже приходя в себя. Я теплю надежду, что он покажет мне путь, сквозь потайные ходы этого дома. Хотя его слова немного насторожили меня, может, кто-то тоже вселился в меня, кто-то такой же грешный, как и я? Может, он многие годы прорастал в моём сердце чёрным бьющимся сгустком? Нет. Это не так, никто и ничто не могло жить в моём мозгу. Это только мои мысли, только мои действия, только моя боль. Сейчас я сижу в самом тёмном углу, я знаю, что скоро придут они, и начнут свои адские истязания. Если бы у меня билось сердце, я бы слышал его стук в своих ушах, но оно молчит. Я вижу чей-то силуэт, он медленно плывёт ко мне жутковатым облаком. Но он чуть больше и значительнее тех тварей. Я пытаюсь вглядеться в него, распознать. Он вплотную приближается ко мне и разевает свою голодную пасть. Нож тускло сверкает в его груди. Острые зубы норовят впиться мне в шею. Меня сковывает новая волна ужаса, в этом прогнившем монстре я узнаю своего отца. Я убил эту тварь много лет назад, а он нашёл меня на том свете, и снова ему нужна моя кровь. Я вынимаю нож, который когда-то всадил между его рёбер, и наношу удар в голову, лезвие со скрежетом проламывает череп, и он пронзительно взвывает.
- Ты зря нашёл меня, ублюдок, я буду убивать тебя снова и снова! – мне страшно из-за того, что я не слышу своего голоса, но он понимает мои слова. Он смотрит на меня полными ярости и страха глазами, это развалившееся существо не узнаёт меня. Может, так лучше. Я разыщу его на самом дне ада, чтобы разорвать на трепещущиеся куски. Я буду наслаждаться его смертью снова и снова. Монстр отступает, если бы в моём далёком детстве у меня были такие силы, он бы никогда не ударил меня. Не было бы этой отвратительной клиники, не было бы уколов и месяцев заточения среди белых стен, не было бы всего этого. Я ненавижу его ещё сильнее, мне мало его смерти, я хочу, чтобы он страдал вечно, не пил кровь грешников, а сам был мясом. Я хочу поедать его тлеющую плоть, я хочу слышать его предсмертные крики, они музыка для моих ушей. Он отступает в сырую мглу, и его силуэт теряется в искажённых тенях. Если бы моё сердце не сгнило, оно молотило бы в бешеном ритме, в ритме ненависти к этому ублюдку, из-за которого я потерял много лет в ужасной клинике, из-за которого я гнию в аду...
28.
Меня зовут Джонни Дарк. Много лет назад, меня сбила машина. Я медленно умирал, валяясь на пыльной обочине. Небо казалось таким высоким и невероятно бирюзовым, облака плыли по нему молочной пеленой, а жизнь покидала моё бренное тело. Я работал в одной фирме, я исправно выполнял свои обязанности, но те сучки из пиар отдела распускали про меня нелепые слухи. Да, у меня дома была заветная коробочка, в которой я хранил диски с порнографией. Да на этих дисках были совсем юные девочки и мальчики, и я мысленно участвовал во всех тех действиях, что происходили по сюжету фильма. Да, я занимался онанизмом на рабочем месте, но те сучки говорили про меня такое… такое… я каждый день мысленно убивал каждую из них, Шарлиз я бы подвесил к самому потолку и освежевал бы, Синти, самая мерзкая из тех потаскушек, медленно истекала бы кровью. Я перерезал бы её горло, привязав к стулу. Как я всех их ненавидел, иногда мне казалось, что умрут, но потом наступал новый день, и я понимал, что мои фантазии пускают корни в реальный мир. Однажды, я чуть было не убил Синти, она стояла рядом с баллоном холодной воды, и о чём-то шепталась по телефону, её глаза горели, а вторая рука прикрывала трубку, чтобы никто не слышал её сплетен. Я знаю, что она рассказывала очередную новость про меня, про то, как она случайно застала меня рядом с детской площадкой, да, моя рука находилась не там, где обычно должна быть, но это ничего не значит. Может быть, я просто хотел застегнуть молнию. Мерзкая сучка хотела всем быстрее рассказать эту новость, а ещё то, что я резко прибавил в весе, и теперь был отвратителен абсолютно всем женщинам, хотя они мне уже не были нужны. Я смотрел на огромную вазу с начинающими вянуть цветами и очень отчётливо представлял, как разобью её о блондинистую голову этой потаскушки, как тёплая кровь брызнет на мои губы, а я буду наслаждаться её солёным вкусом. Сердце гулко стучало груди, уши заложило, и я слышал только глухое биение в голове, и цветные мухи плясали перед глазами, ладони жутко вспотели. Я хотел, я знал, я мог. Но у меня почему-то не хватило смелости, я испугался, что Синтия оглянётся раньше того, как я опущу вазу на её голову и застанет меня в идиотской позе, с занесённой над ней вазой. И я буду ещё большим кретином, чем раньше, уж она-то не упустит шанса обо всём рассказать. Я испугался, да, я испугался, я слаб, а что я мог сделать? Я каждый вечер рисовал сцены их смерти в своём мозгу, избивал, насиловал их, резал на части. Я знал, что я лучший, и что я уже давно достоин другого места, но Синти, эта мерзкая тварь, мешала мне дышать, нормально думать, спать. Я рисовал карандашом их истерзанные тела. И так продолжалось нескончаемо долго, пока в один прелестный солнечный день, эта проклятая машина не сбила меня. Я не помню, как всё происходило, удар отбросил меня к обочине. Я почувствовал, как в лёгкие полилась какая-то жидкость, меня испугала сама мысль, что это кровь. Я трепыхался и извивался, как покалеченный монстр, а потом вдруг стало очень хорошо. Небо закружилось над головой и остановилось, я смотрел на перистые облака, я уже не думал о Синтии и Шарлиз, я забыл и о своём любимом ящике, я просто смотрел на бесконечно бирюзовое небо. Я знал, что именно там я буду красив, как никогда, я буду высоким парнем с чёрными волосами и глубокими зелёными глазами, сказочным красавчиком из реального мира. Меня полюбят и захотят все, я буду прелестным готическим персонажем из сладких комиксов про яой, и всяких там целующихся мальчиков. С улыбкой на лице я умер. Моё тело окаменело, но кто-то оторвал его от земли и понёс вдаль, перед глазами мелькали деревья, и люди, мы летели сквозь них, их лица превращались в безликую массу. Поднялись высоко-высоко, и солнце слепило глаза, мне показалось, что у меня выросли крылья, и я лечу в потоках тёплого воздуха. Я был ангелом. Это практически последние мои счастливые воспоминания, мы камнем упали вниз, так же резко, как и взмывали. Я понял, что нет у меня крыльев, и меня несут в ад. Мы провалились под землю, и я видел погребённых мертвецов и корни растений, опутавших их, искажённые окаменевшие лица страшными барельефами вычерчивались в кромешной тьме. А потом были ворота из живой плоти, огромные и до холодного пота жуткие, слепленные из многочисленных вопящих и стонущих голов и частей тел. Они взмывали над нами, нависая всем кошмаром смерти. И я понял, это врата ада. Я оказался в сырой мгле и услышал голос, он будто и не звучал вовсе, но проникал в мою остывшую плоть. Голос спросил меня, знаю ли я, где я. И я ответил, да. Тогда он задал ещё один вопрос, только теперь я понимаю, что дал не верный ответ, но тогда я не думал об этом. Он спросил, кем я хочу быть. И я ничего не ответил, но образ, пришедший мне в голову перед смертью, и был моим ответом, я молчал, а он прочёл мои мысли. И вот теперь, я Джонни Дарк, прекрасный, сказочный, тёмный принц из ночных кошмаров. Я безумно красив, я вижу своё отражение в этих пыльных зеркалах, но моя красота никому не нужна, я в царстве тьмы и боли. Я никому не сделал ничего плохого, но меня приговорили пить гнилую кровь грешников снова и снова, иначе моя красота начинает увядать. Я каждый вечер мучаю одного из них, выпиваю холодную кровь, и кидаю его демонам и чудовищам, чтобы те доели плоть. А потом всё повторяется снова и снова, как в бешеном калейдоскопе, меняются лица, но суть остаётся прежней, мы все здесь, чтобы страдать. Однажды, я нашёл лазейку. Ворота очень часто открыты, они принимают сотни душ каждый час. И я понял, что через них можно улизнуть, но сама мысль о том, что меня могут поймать на пол пути к ним, заставила меня содрогнуться. Сейчас я красив и не испытываю боли, а если меня превратят в то мясо, что я поедаю день за днём? Нет! Я не хочу, уж лучше так. Но всё же, как-то я пробрался к воротам и долго смотрел вдаль, самые высокие столбы из полуживой плоти горят факелами и освещают пространство у входа в ад. Я боюсь света, тем более, что это огонь самого ада. Одна из изуродованных голов, вплетённая в чьи-то тела, которые и составляют эти ворота, попросила пить, и я дал ей своей крови. За это она поведала мне о том, что видела не мало душ, проскользнувших обратно. Часть из них возвращали и подвергали ещё большим истязанием, зато другие растворились во мгле. Она знала, что если выбраться на поверхность, можно вернуться к жизни, надо лишь вселиться в растущий в утробе плод или умирающего не от старости человека. Если бы у меня было сердце, и я мог дышать, я бы задыхался от одной мысли, что снова смогу жить. Она больше ничего не сказала мне, но и этого было достаточно, я не заслуживаю такой участи, быть вампиром, пусть даже и таким прекрасным. Если бы у меня была такая внешность при жизни, я бы никогда не завёл тот тайный ящик. Все, абсолютно все женщины и мужчины в мире были бы мои. Я каждый вечер или ночь, сижу перед огромным зеркалом в тяжёлой резной раме, в пропахшем старью кресле с бархатной накидкой и любуюсь на своё отражение. В тусклом свете двух свечей, я самое прелестное в двух мирах существо. Я нуждаюсь в любви, я больше не буду ненавидеть тех сучек, я больше вообще не буду никому желать зла. Я снова хочу жить именно таким. Я встаю и подхожу вплотную к зеркалу, подол чёрного плаща мягко шуршит по покрытому многовековой пылью полу. Я глажу зеркало, мне жаль, что такая красота пропадает в аду. Я допустил одну оплошность, не знаю, как это могло произойти, я впервые за всё время своего осмысленного существования испытал жалость. История одной женщины, которая удушила от отчаяния своих детей, повергла меня в истинный шок. Я не смог впиться ей в шею, я знаю, что за это могу лишиться всего, своей неземной красоты и этого зеркала, я могу стать мёртвым кормом для подобных мне. Самое ужасное, что это видел смертный грешник Кристиан. Он притаился за углом, ожидая своей участи, но стал свидетелем проявления моей жалости. Как такое могло произойти? До сих пор я с ужасом вспоминаю ту ночь. Я обещал проводить его к воротам в обмен на его молчание, но я-то знаю, что это лишь пол дела. Ему никогда не уйти от всевидящих глаз демонов, которые уже давно слепы, но именно в этом мире они видят сквозь мглу, они просто чуют страх и идут на него, как на зов. Сегодня другой вампир рассказал мне, что он научился проникать во сны живых людей, это стало его новой страстью. Он утверждает, что это опасно, потому что есть вероятность попасть во сны мертвецов и навсегда заблудиться в их боли. Я хочу попробовать войти в сон живого человека, может это будет будущая мать? О, нет, нет, я должен оставить мысли о побеге, меня превратят в мясо, меня заставят страдать! Нет, прочь мысли, прочь. Но чем больше я гоню их от себя, тем больше они голодным роем вьются в моей голове. Решено. Сегодня я пойду в ночные кошмары к людям…
