Владимир Торчилин - Университетская история
XI
— Ты что, идиот? — завопил в трубку Алик. — Когда ты наконец на землю спустишься со своих долбанных научных высот! Все всё знают! Все профессора каждый месяц инструкции получают, как в такие ситуации не попадать! Все газеты такими историями полны! Адвокаты на этом больше всего денег делают! Только ты ничего не слышал! Точно про тебя сказано — лоб широк, да мозгу мало... Даже среди наших уже проколы были, а ты всё как новорожденный. Ты хоть про Игореву-то историю слышал?
— Какого Игоря? — беспомощно спросил Андрей, несколько ошалевший от Аликового напора.
— Ну как это какого — того самого, из твоего московского отдела. Который на Диком Западе осел.
— А... — сообразил Андрей. — Ну и что там с ним случилось?
— Ты бы лучше до всех своих глупостей узнавал, с кем что случается, — несколько более спокойным тоном заговорил Алик, — хоть от чего-то поберегся бы. А теперь всё это для тебя только исторический интерес представляет. Тебе самому надо думать, как из дерьма выбираться. Впрочем, для поучительности, раз уж ты действительно такой пентюх, не вредно, пожалуй, будет тебе и сейчас послушать. В общем, так: Игорь ваш, на свой Запад забравшись, тоже, разумеется, не почесался выяснить, не поменялись ли нравы за последние сто лет. Ну, пока он там женщинам двери придерживал, вперед пропускал или шляпу в лифте при них снимал, на него просто как на идиота смотрели, но никаких действий не предпринимали. И он в результате ничему не научился. А все инструктажи он по совковой привычке в гробу видал, как и всякие там информационные письма из деканата. Пока не влетел. А влетел стопроцентно. Казалось уже, что ни крестом, ни перстом не отмахнуться! Так что слушай и на ус наматывай — может, хоть как-то его опыт используешь.
Так вот: Игорю вашему понадобилось в лаборатории одну новую методику поставить. И дел-то пустяк — как раз у соседей, через коридор этим занимались, и прибор стоял. Вот он и решил свою лаборантку свести туда и попросить поднатаскать немного — обычное дело. Взял он девицу эту — она хорошенькая и с ним чуть не с первого дня работала, да и повел к соседнему профессору. Они до этого с ним только в коридоре раскланивались, но опять же — дело обычное. Пришли они, там полна лаборатория народу и как раз у этого прибора толпятся, вот он и объясняет, что так, мол, и так, помочь нам надо и, если можно, девицу подучить и позволить прибором изредка пользоваться. Естественно, ему говорят, что всей душой и в любое время. Тут бы ему, козлу, поблагодарить, сдать девицу с рук на руки и быстренько к себе в кабинет чем-нибудь умственным заняться, так он, видите ли, пошутить решил на домашний манер. Спасибо — говорит — за заботу, надеюсь, что и вы довольны останетесь: смотрите, какую красотку вам на выучку оставляю, на нее никакого времени не жалко. Девица-то уже привыкла к его приколам, тем более, что у него дальше этого никогда с коллегами и не шло — ты же его сам знаешь, — только похихикала и всё. С тем он и удалился. А назавтра всё и началось. Не успел он на работе появиться, как его ему секретарша говорит, что его просил завотделом позвонить. Звонит. Тот вежливо спрашивает, нет ли у него свободной минутки, поскольку их обоих к себе декан приглашает. Он, естественно, ничего понять не может — такие встречи всегда за две недели организуются. Но идет. Сначала к завотделом, а потом вместе с ним к декану. По пути с этажа на этаж он пытается выяснить, о чем, собственно, речь пойдет, но тот держится индифферентно и ваньку валяет. А декан встречает их с каменным лицом и сразу берет за горло. Намечается — говорит — одна скверная история. Ну, Игорь думает, что техника безопасности нажаловалась — они всегда находят к чему придраться и сразу наверх жалуются. Но декан совсем в другую сторону гнет.
— На вас, — говорит — Игорь, поступила очень неприятная жалоба в связи с тем, что вы грубо нарушили принятые у нас в университете правила персональных взаимоотношений и позволили себе оскорбительные в сексуальном отношении высказывания но адресу одного из коллег.
Ну, Игорь уже начинает понимать, что дело плохо, но о чем именно речь идет, никак догадаться не может. Краем мозга он предполагает, что лаборантка могла обидеться за то, что он ее красоткой назвал, подчеркнув, так сказать, этим ее сексуальность, а не деловую ценность, но верится в это с трудом — у них всякое в разговорах проскальзывало, и она ни разу не показала ему, что этим недовольна, так что чего уж тут прямо начальству жаловаться. И действительно — не она. Теперь протри уши и вникни — оказывается, жалобу накатал тот самый сосед-профессор, к которому он вчера за помощью обращался. Но лаборантка действительно в этой жалобе задействована. Выверт совершенно невероятный, но цитирую донос близко к тексту: “Вчера профессор такой-то, обратившийся ко мне за профессиональным советом и товарищеским содействием, прося меня помочь его лаборантке освоить одну из наших лабораторных методик, позволил себе в присутствии моих сотрудников, которые этот факт готовы подтвердить, грубо унизить меня в сексуальном смысле, сказав, что я должен оказать помощь его лаборантке, поскольку она “красотка”, то есть сексуально привлекательна. Такое заявление способно грубо исказить мой моральный облик в глазах моих сотрудников, которые могут подумать, что я оказываю помощь только сексуально привлекательным коллегам противоположного пола, тогда как на самом деле пол и внешность коллег для меня никакого значения не имеют, и я готов консультировать всех, кому мои консультации могут понадобиться, независимо от их половой, расовой или религиозной принадлежности. В связи с этим приношу официальную жалобу руководству колледжа и требую строго наказать профессора такого-то за создание нетерпимой сексуальной обстановки на рабочем месте”. Подпись. Число.
Игорь ваш остолбенел. А декан спрашивает, имел ли место этот поступок на самом деле. Невзирая на весь идиотизм ситуации, Игорь признает, что такая реплика место действительно имела, но носила характер исключительно шутливый, ну и всё такое прочее. Не тут-то было! Декан говорит, что именно против пошлых и унизительных сексуальных шуток и направлена университетская политика, которой он обязался следовать, подписывая контракт. И существенно не то, как сам он или даже его лаборантка эту шутку оценили, а как отреагировал на нее тот, кому она была сказана. А он, как следует из заявления, отреагировал очень серьезно и резко отрицательно, на что по его, декана, мнению, имел полное моральное право. И теперь всему делу будет дан полный ход в комиссии по этике и по сексуальным оскорблениям. Конечно, Игорь имеет право на защиту и ему вообще стоит посоветоваться с адвокатом, но поскольку он сам признает, что его высказывание имело место, то речь будет идти уже не об установлении факта сексуального оскорбления, а о том, какое наказание будет адекватно имевшему место нарушению. И добавляет еще нечто в том духе, что, дескать, дело происходит в университете, где кругом студенты, и поэтому у профессоров особая ответственность, иначе чему они научат бедных невинных крошек...
В общем, сливай воду... Дальше декан говорит, что о времени и месте разбирательства ему сообщат особо, а пока он свободен. Не проронивший ни слова за всё время завотделом выходит из деканского кабинета вместе с ним и сообщает ему, что неприятности грядут крупные. В полном ужасе Игорь начинает что-то бормотать о российско-европейском воспитании, других традициях, более свободном юморе и еще что-то в этом роде. Зав мрачно отмалчивается. Потом Игорь пытается осторожно выяснить, чем всё это ему может грозить. Зав так же мрачно говорит ему, что грозить может чем угодно, вплоть до увольнения, и хорошо еще, если оскорбленный коллега не потребует финансовой компенсации за причиненный моральный ущерб. И в качестве единственного совета рекомендует ему упирать на то, что в Америке он относительно недавно и всё свое время посвящает работе, а потому систему местных моральных ценностей усвоил еще не полностью, но ошибки признает и клянется исправиться. И начать с немедленного написания извинительного письма оскорбленному коллеге, причем копию этого письма носить с собой на все разбирательства. При этом просит на него не ссылаться.
В общем, чтобы долго тебе голову не дурить, скажу, что, невзирая на все письма и извинения, мытарили Игоря месяца четыре во всех возможных инстанциях — от комиссии по защите от сексуальных оскорблений до ректората. В течение примерно месяца висел на ниточке. А ведь всё это время надо было работать и новые фанты на финансирование искать. Да еще все сотрудники косились, хотя кое-кто из коллег ему втихомолку сочувствие и выражал. Слава Богу, закончилось всё в конце концов благополучно — учитывая, что коллега, который на него настучал, вроде бы выразил готовность его извинить, решили удовлетвориться признанием того, что проникнуться местными традициями он еще просто не имел достаточно времени и что хотя это его не извиняет, но в какой-то степени его поведение объясняет и позволяет не видеть в его поступке злого умысла и пренебрежения к моральным нормам. Поэтому от него требуют неукоснительного выполнения правил университетского общежития и при повторении чего-то подобного хоть в малейшей степени накажут на полную катушку, что не сможет не сказаться на всей его будущей академической карьере здесь, в Америке. С тем и расстались. И после всего этого ему надо и с этим профессором-жалобщиком нормально общаться, чтобы не подумали чего плохого, и перед своей лабораторной молодежью авторитет сохранять. Так что его еще месяца два трясло. Теперь по слову в час цедит, если не прямо о науке, да и те в голове не по одному разу прокручивает на предмет, всё ли в них чисто и не усмотрит ли кто очередного сексуального оскорбления. И это при том, что никаких финансовых претензий не было, да, в общем-то, и оскорбление было, так сказать, косвенным...
