Сильвия Хутник - Карманный атлас женщин
Ребенок лежал под ларьком. Не плакал, не двигался. Вел себя хорошо, как и положено девочке. Все забыли про раздавленную коляску, потому что ничего в ней не было. В этом районе многие пользуются таким транспортом для перевозки мусора, целые команды виртуальных родителей курсируют туда-сюда с разным хламом. Никому нет дела до того, что они там возят. Все воротят нос — воняет от их колясок за версту.
Брошенные дети. Забытые у магазина, не забранные из детского сада, отданные в залог за кружку пива. К тому же — свидетели происшествий. Если бы Анюсечка как-то проявила себя, полицейский дал бы ей мишку, чтобы не плакала. Такая игрушка маму не заменит, но переживания смягчит.
Анюся не могла ни на кого рассчитывать. Вылезла из опрокинувшейся коляски и поплелась домой. Легла на половичке и ждала развития событий.
Тем временем в больнице Манька сначала потеряла сознание, потом у нее выпали два зуба. Ее быстро отвезли на УЗИ, потому что неизвестно, какие она получила травмы внутренних органов. Люди в белых халатах метались по палате точь-в-точь как в сериалах. Мы теряем ее. Сестра, кислород, на странном приборчике все больше прямых линий и звук «пиииип». А под веками Марии прекрасные картины, никакого света в конце туннеля, только иллюстрации из журнальчиков «свидетелей Иеговы». Райский сад со львом, лежащим в обнимку с маленьким мышонком. Яркие цветы и сочные цвета.
Идет Мария, точно фигурка святой из моделина. Да, с сегодняшнего дня она — святая Мария. Прохаживается неспешно по раю. Добрый день, пани Ханя, как здоровьечко? Да ничего, ревматизм больше не мучает, потому что мы уже в преддверии рая. Как здесь красиво, как здесь шикарно, прелесть какая, только по телевизору иногда такое увидишь. Когда идут специальные программы для бедноты. Сидишь дома, в сырой комнате, типа living room, и смотришь на экран. А там большими буквами написано: в доме у такой-то и такой три кухни, семь спален, восемь туалетов и все в золоте. И ты идешь на кухню, а там газовая плита опять как-то странно шипит, и думаешь, а неплохо бы иметь такой хороший дом. Почти такой же хороший, как и мой с диваном, скамейкой и клеенкой на столе. Самодельные подушки, пластмассовые куклы с воздетыми вверх ручками, грибочки из пенопласта на радиоприемнике, игрушки из киндер-сюрпризов. Все с характерным запашком старости и тухлятинки. Все в теплом и добром столичном городе, пахнущем выпечкой, маминой грудью, порохом петард.
Мария — святая Мария — идет сначала по земле, все быстрее, почти не касаясь щербатых тротуаров, потом возносится над крышами. Она видит перекресток, базар, ларьки, даже палатку с посудой и свою мать. От меня не убудет, помашу ей: привет, мама, я здесь, я летаю! Улицы окрасились в цвета радуги, нет больше серости, грязи, пыли. Все яснее слышны разговоры ангелочков, пристроившихся на облаках. Но что это, ангелочки принимают вид старой бабы, машут кулаком и переругиваются: «А шла бы ты, старая перечница, отсюда, это моя тучка». Рядом две женщины сидят рядышком и вяжут на спицах большие носки. Качают головой в ритм спускаемых петель и бормочут: «К Твоей защите прибегаем, Святая Богородица, и представьте себе, мне тут сверху такое видно, я знаю, что та, с пятого облака, иудейского вероисповедания, да и нос такой, понятно какой, еврейский, так какого она тут приперлась, у них что, своего неба нет, ловкачка, в наш рай идет на готовенькое, по-наглому, и наверняка нажрется еще за чужой счет, морда жидовская». Легкий ветерок гонит облачка то влево, то вправо, то посередке их закрутит. И старые бабы уже над Мокотовскими полями, над знаменитым Central Park Востока с кучками собачьего дерьма, прилипшего к задницам влюбленных. А куда это опять ветер тучки понес? Вверх, все выше, и уже почти их не видно, исчезают, в точечки превращаются, вот уж и нет их совсем. Можем забыть о них, потому что не слышно разговоров, комментариев, суждений, высказываемых вопреки мнению окружающих. Ни для кого они больше не проблема, никого больше не возмущают. Раз, и полетели на свое небо навеки.
Мария — Манька Кретанская — без ума от таких полетов. Где-то в затылке сидит воспоминание о дочке, но с каждой минутой оно все больше стирается, пока совсем не исчезает. Освобожденная от жизни, она уже не хочет ни о чем беспокоиться. Сама возносится, никто ее на седьмое небо устраивать не обязан. Сама справляется со своими трудностями и, не ожидая особого приглашения, сама летит к Боженьке. А что, она теперь святая. Будет разговаривать с этими Магдалинами да Францисками на равных. Собирается получить какую-нибудь квартирку в доме для благословенных, на охраняемой территории с кабельным телевидением и выделенной интернет-линией. С высокой пенсией, социальными пособиями, со скидками в аптеке. А не в какой-нибудь покосившейся развалюхе или вонючей конуре без центрального отопления. Нормально, прилично будет жить наша Черная Манька, и, может, даже рюмочку где поднесут, а что, в конце концов, на небо не каждый день летаешь.
Все это начинало ей безумно нравиться. Перспектива суперудобств и бесперебойного снабжения сигаретами «Vogue» привела к тому, что Мария постепенно забыла об Охоте, о Худом Бронеке, об Эльке. Пока летела, достала из заднего кармана брюк гребешок и расчесала свои тоненькие волосенки. Чтобы на небо явиться не лахудрой и дурой. Уже было заготовлено обращение к святому Петру, документы со списком прощенных грехов, подписанные мэром и жилотделом, с печатями и реквизитами.
А когда она приберется в этих небесных покоях, станут они всем на удивление — соседи обзавидуются. Раз, два — и все заблестит. Своих навыков Домашняя Хозяйка никогда не растеряет. И всякие там хитрые способы тоже не забудет: как вывести пятно от вина, которым причащалась, как сделать облатку вкусной. Ад ли, рай ли, а порядок должен быть.
Наша базарная святая Мария вознеслась еще выше… но тут неожиданно стала падать. Просто падать. Ветер вдруг засвистел, какая-то пыль поднялась с земли, ангельские трубы смолкли. Мать твою, что же это? Вверх надо, ведь должно было быть вверх. Гребаный воздушный лифт, снова кто-то тросы стырил и металлические контакты отвинтил. О боже, к тому же лампочки нет, наверняка этот дебил с пятого этажа украл. Что за народ, чтоб его… Мало того, что всегда в этом лифте нассано, так еще и сломать его умудрились именно сейчас. Хамам всегда кажется, что ихнее только то, что до лестничной площадки, и все. А общественная собственность у них не в счет. Сломают, размалюют, засрут и еще с претензиями к уборщице, что не убирает. А чтоб нагнуться бумажку поднять — это нет, королевы долбаные.
О боже, я падаю!
Бац! Есть! Она снова здесь, вернулся пульс, пан Зенон, побыстрее зашивайте грудную клетку, пациентка потеряла много крови, и пульс все еще слабый.
Взбешенная Мария влезла в еще теплое тело, лежащее в больнице. Засунула руки в руки и подогнала ступни к коже. С этим светом в туннеле — неплохая байка. Сначала видишь свет, радуешься, как глупая, а голос шепчет тебе на ухо: «Поздравляем, вы выиграли путешествие в Эдем и набор крыльев фирмы “Ангелочек” — Польское значит Хорошее». Летишь, летишь, разряженная в лучшие тряпки, схваченные дома на лету. И бац. Лифт сломался. Так пусть починят, лоботрясы, я подожду, какие проблемы. Но с этим ремонтом известное дело: звонишь на номер, написанный на металлической табличке в кабине. Какая-то молодая деваха поднимает трубку, говорит, что никого нет, все на обходе. Принимает заявку, обещает быстро устранить неисправность, а ты сидишь в лифте час, два, как в тюрьме. Народ смотрит через стекло, детишки плюются и показывают средний палец. Чума. Наконец приезжают ремонтники, и оказывается, что у них нет какого-то инструмента, остался в конторе. А уже поздно и контора закрыта. Подают тебе одеяло через отверстие, ты вертишься с отвращением в луже, оставленной песиком Бобиком, и пытаешься внушить себе, что не застряла в лифте, а что ты где-то на берегу моря в бунгало и что все это — одно большое чудесное приключение.
Так что ничего страшного, фи, да Маньке вовсе и не хотелось на это ваше небо, на что оно ей. И здесь хорошо, здесь она всех знает, а еще она знает, где самые лучшие помойки. А там у Боженьки наверняка уже все занято, и каждый участок захвачен. Она презрительно пожимает плечами.
— Доктор, пациентка зашевелилась! Ну наконец хоть какой-то признак жизни. Пульс нормальный, гемоглобин, аспирин, амфетамин тоже. Руки у нее затряслись. Это шок после наркоза, так называемая естественная реакция.
— А кто она вообще такая?
— Да бомжиха какая-то, несколько раз видела ее около больницы, бутылки собирала, недалеко от улицы Банаха обитает и по окрестности шляется. Наверняка была под градусом, вот машина ее и задела. Истинное чудо, что выжила, ведь ее фура дальнобойная долбанула. Что ж, водка, говорят, консервирует, и после стакана ничего их не берет. Ха-ха. Ну да, доктор, но, может, ей так хотелось жить, что она сюда вернулась?
