Илья Бояшов - Безумец и его сыновья
Агриппа к тому времени вовсе изменилась: безнадежно влюбленная в Беспалого, во всем ему старалась подражать. Она остригла волосы и спрятала то, что осталось, под косынку, носила уже юбку и кирзовые сапоги — точь-в-точь как комиссарша. И тенью повсюду следовала за своей тайной любовью. Она-то слушалась Беспалого беспрекословно — тут же с пожитками перебралась в новую школу.
И занятия начались. С тоской заерзал на лавке беспечный Пьяница. И пока Агриппа объясняла детям первые азы, рыжий Натальин сынок вздыхал и беспрестанно вертелся, то и дело оглядываясь на дверь, за которой была прежняя вольница.
На следующий день он не появился. Строгая Агриппа разыскала Наталью. Уклоняющийся от знаний плут был нещадно выдран матерью и насильно приведен на учение. Агриппа целый день не спускала с него глаз.
Тогда Пьяница просто-напросто сбежал. Его недолго искали. Оказался рыжий бездельник на холме у своего беспутного отца и возвращаться наотрез отказался — не помогли ни крики, ни угрозы Натальины. Не раз и не два являлась она за ним: едва завидев мать, Пьяница прятался. А Безумец только посмеивался на Натальины слезы, живот свой почесывал, и, как и прежде, тени яблонь скрывали его от солнца, и фляга валялась возле. И было рыжего не оторвать от него. Плюнула Наталья и махнула, наконец, на беспутного сынка рукой — сошла с проклятого холма, чтобы больше там никогда не появиться!
Остальные детишки: среди них и Музыкант, и Отказник, Строитель и Степан, и насмешливые лисенковские дочурки, учились безропотно. Только Книжник скучал на уроках! Он знал уже азбуку. Часто задумывался он о чем-то своем, поглядывая в окно на небо, и даже одергивания новоявленной учительницы не выводили его из раздумий. Смеялись школяры над его отрешенностью и не упускали случая ущипнуть или толкнуть его — на их щипки и колотушки Книжник не отзывался.
А Беспалый привез бумаги и карандашей. Дело с урожаем так и не поправлялось, хотя власть в помощь пригнала трактора даже в эти отдаленные места, и были распаханы новые пустоши. Дождей в тот год пролилось столько, что вновь почти все было загублено! Председатель не сдавался и утешал, как мог, поселенцев, Безумец же по-прежнему не выходил у него из головы.
— Я или он, — твердил Агриппе. А когда удивлялась та, почему до сих пор не посажен бездельник, объяснял:
— Сама жизнь покажет, за кем будущее!
По-прежнему жили в селении скудно, аппетит же у детей был отменный, не могли их насытить ни брюква, ни репа. Школяры были постоянно голодными. Раздав им карандаши и бумагу, Председатель сказал:
— Разве в животе одном дело?! Учитесь! Пусть головы ваши забьются иной пищей — то-то она будет поважнее картошки с говядиной!
И твердил им беспрестанно:
— Сытое брюхо к ученью глухо!
И дети учились, выписывали неровные дрожащие буквы на драгоценных бумажных листах. Беспалый тому радовался и приговаривал:
— Есть вещи поважнее котелка с мучной похлебкой!
В ту осень все, вроде, успокоилось. Поселенцы, летом частенько навещавшие злополучный холм, угомонились с первой же распутицей, ибо дожди пошли такие, что напрочь размыло дорогу.
Школяры слушались, Беспалый тому радовался. Но однажды в окне школы показалась рыжая головенка. Явившийся Пьяница корчил детишкам рожицы и показывал им целый ржаной каравай!
Едва досидели ученики до конца уроков. Наконец ни о чем не подозревавшая Агриппа кивнула, завершая учебу, — и дети сорвались к двери. Следом за ними брел задумчивый Книжник. А Пьяница, встречая братьев у крыльца с мешком за плечами, зазывал за собой к озерцу. Там, в камышах, развязал «сидор».
Дети набросились на еду и набивали рты всем, что он с собой притащил. Рыжий пройдоха, отъевшийся за дни своей пропажи, подсмеивался над прожорливыми школярами. Затем, дождавшись, когда все насытятся, вытащил отцовскую флягу. Дети глотнули обжигающую отраву — и все им стало радостно, даже унылый дождь сделался веселым.
Пьяница их поманил за собой — они и пошли за ним!
Все матери, кроме Валентины, стояли перед Беспалым.
Старенький трактор непременно завяз бы в дорожной колее, поэтому машина так и осталась под навесом. Председатель, запахнувшись в шинель, сам принялся месить дорожную глину, с каждым своим шагом вытаскивая на башмаках до пуда земли. Следом за ним, выбиваясь из сил, поспешила верная его тень — Агриппа.
Наконец в дождевом тумане дрогнул слабый огонек. Беспалый поднялся к ненавистной избе. Шинель налипла на него, полы ее напитались водой. Скользила и падала за ним Агриппа. Оказались они возле крыльца.
— Иди, — подал Беспалый голос. — Мне не о чем с ним толковать.
Агриппа послушно вступила в сени. Дождь бессильно хлестал огромную крышу. Бледная и мокрая появилась Агриппа в жарко натопленной горнице.
Трещала печь. Безумец, как всегда, валялся. И сыновья валялись возле него. И лисенковские дочки, и поселенцевы дети были с ними. Их глаза, уставившиеся на разгневанную учительницу, были бессмысленны. От них шел проклятый, тут же узнаваемый ею запах.
Лишь Владимир Книжник, забившийся в угол, сразу узнал учительницу — остальные равнодушно отвернулись к мискам и котелкам.
— Налейте ей! — развеселился хозяин, увидев, кто пожаловал. — Согрейся, Агриппа! Мои сукины сыны согрелись! — так он хохотал, почесывая грудь.
Агриппа гневно ударила руку подскочившего Пьяницы, из ковша выплеснулась водка, и собаки, лежащие вместе с детьми, вскочили, угрожающе рыча.
— Ты есть зло, — с горечью сказала Агриппа. — Как ты еще живешь?
Оттолкнув Пьяницу, бросилась она к школярам, пытаясь поднять их. И заплакала от бессилия, когда повалился даже послушный прежде Степан. Однако сыновья потихоньку стали приходить в себя от ее криков.
Безумец на все это только ухмылялся, а Пьяница, кривляясь, безнаказанно прыгал перед ней и корчил ей самые гнусные рожи. Наконец школяры кое-как встали, построились и двинулись в сени, оставляя за собой запахи водки и собачьей шерсти. А когда они выползли на дождь, всем им стало плохо. Поддерживаемые Агриппой и Беспалым, беспрестанно падая, измазавшись глиной, спускались они с холма. Лисенковские дочки заплакали, мальчишки сопели, задыхаясь от еще более припустившей небесной воды.
Лишь к утру все прибыли в деревню, измученные размокшей дорогой. Селяне встречали их возле школы. Матери подскочили к детям — но Председатель их тут же остановил. И прежде всего обратился к рассвирепевшей, скорой на расправу Наталье с просьбой не наказывать Владимира Музыканта. Затем, показывая на потрепанных, дрожащих птенцов, спросил жителей:
— Неужели променяете будущее на сивуху и ругань?
Поселенцы, ужаснувшись жалкому виду ребятишек, кричали:
— Посадить его надо! Отчего же не применишь власть?
Беспалый остался непреклонен:
— Сама жизнь его уничтожит вместе с его сивухой!
И строго наказал:
— Завтра чтобы все ребята сидели за партами!
Матери погнали беглецов домой, и вскоре отчаянно завопил в Натальином доме Музыкант. Даже Мария не могла сдержаться — беспощадно принялась пороть Степана с Отказником. А Книжник с братом Строителем, вздыхая, побрели к своей землянке — и застали ее пустой.
Валентина все чаще оставляла сыновей. В селении шептались, что окончательно повредилась она в рассудке. Несмотря на дождливую осень уходила она далеко к дорожным перекресткам — даже тогда, когда из-за распутицы ни одна машина не могла проехать мимо нее, ни один путник не мог пройти.
Повзрослевшие братья отыскивали ее, брали под руки и отводили к землянке, и сами давали ей еды, которую приносили им другие женщины. Но однажды Валентина ушла так далеко, что Владимиры не смогли ее отыскать.
Долго бродила она в полях, огибала болотца, пока не набрела на жилище Аглаи. Над крышей, поросшей мхом, вился дымок, старуха варила свои коренья. Испугавшись внезапной гостьи, девочка вцепилась в старуху. Валентина горько сказала:
— Нет сил моих больше ждать. Думала — вот-вот Бог вспомнит о нас. Но, видно, не дождаться нам Его вестника… Кого угодно уже занесло! Один богохульник распахал всю землю, другой, все бросив, не просыхает на холме… И оба надсмехаются над Ним! Неужто забыл о нас Господь?»
Старуха рассердилась:
— Молчи! Наше ли дело знать о Милости?! Жди до конца дней своих, на коленах ползай, покройся струпьями, питайся травой — но жди! Как можешь ты сомневаться в Его Благодати?.. Знай одно: явится ангел. Недолго терпеть! Бог не простит, коли в Нем усомнишься. Не гневи Его, доча… Недолго быть богохульной власти. И твоему лохматому черту достанется!.. К сыновьям своим возвращайся и не ропщи. Не гневай Господа, ибо знает Он, что творит!
И Валентина послушалась.
С тоской сиживал Книжник на Агрипповых уроках. Вечерами его братья рыскали по селению в поисках пищи, и разговоры и думы их были лишь о еде. Он же, отрешенный, бродил по улице, подстерегая Беспалого, и просил хоть каких-нибудь книг. Но тот разводил руками, не решаясь еще давать ребенку Маркса:
