Элиот Шрефер - Тусовка класса «Люкс»
– Чем ты занимался?
– Да ничем, сидел тут, понятия не имею, что стряслось. Позвонила мамаша: «Дилан! Иди, болван, дверь открой!» – Дилан обиженно поджал губы, но тут же ухмыльнулся: – Раскудахталась.
Ной поставил сумку на пол, и в голове снова застучало.
– Выглядите паршиво, – сказал Дилан.
– Спасибо.
– Я ничего плохого не хочу сказать, – Дилан приветливо глянул на Ноя, – а что вы вчера вечером делали?
Ной помолчал, не будучи уверен, стоит ли ему как учителю пускаться в такие разговоры.
– Ездил с соседом на дискотеку. Это в Куинсе, в каком-то пакгаузе. Свихнуться можно.
– Это какой сосед, из Гарлема?
– Да.
– Ух ты! Круто. А какая там диспозиция?
– Ну, ты знаешь, с баром, сидят вдоль стенки, пьют. Напитки там… – Ной не договорил. На какое-то время напитки стали единственным, о чем он мог думать. Хорошо бы еще вспомнить имя девицы, которая у него ночевала.
– А как народ? – спросил Дилан, протягивая Ною кусок пиццы.
– Всякий. Кто постарше, кто помоложе. В общем, отвязно. – Ной впился зубами в тягучий сыр.
– Отпад. А у меня все так, детские танцульки, надоело, знаете ли. Каждый день думаю: да на фига я туда поеду, а потом все равно еду, зеваю всю дорогу, хоть, наверное, там тоже ничего.
– Ты хочешь узнать результат этой недели?
– В каком смысле? Вам кто-то что-то рассказывал?
– Нет, я имею в виду твою контрольную.
– А. Ну, я примерно представляю.
– 450 из 800.
– А это хорошо?
– Не очень. Дилан засмеялся:
– Ну я же говорил, что ни хрена не получится.
– А ты не переживаешь из-за того, что через пару недель тебе сдавать экзамен?
Дилан задумался и начал писать эсэмэску.
– Вроде нет. А надо?
– Не знаю. Это зависит от твоих спортивных успехов.
– Если б я был кто другой, мне бы не понравилось, что меня берут в универ потому, что я умею играть в мячик.
– «Если б я был кем другим», – поправил Ной.
– М-м, – рассеянно промычал Дилан, дописывая свою эсэмэску. – Если бы вы были кем другим, вы бы что?
Ной не выдержал и улыбнулся своему маленькому успеху. Дилан не только употребил слово «диспозиция», но и попробовал использовать сослагательное наклонение и вообще поставить себя на чье-то место.
Снизу донесся девичий голос:
– Дилан? Эй, ты не видел деньги, которые мама оставила?
Дилан улыбнулся и посмотрел в ту сторону, откуда шел зов.
– Да, – крикнул он, – только я вчера типа подышать выходил. Баксов двести пятьдесят прогуляли, наверное.
Дверь отворилась, на пороге появилась Таскани.
– Ну ты козел! Это ж было мне, на чертову типографию.
– Это те, что в вазе для фруктов?
Таскани сдавленно зарычала, потом поправила от-кутюрную, с разрезами футболку.
– Да ладно, позвони ей. Наверняка где-то есть еще, – сказал Дилан.
– Это ты ей сейчас позвонишь, обормот несчастный. Это ты потратил все мои деньги на своих идиотов дружков.
– Я даже не помню, чтоб я что-нибудь тратил, они как-то испарились, что ли. – Он невозмутимо смотрел на Таскани, словно приглашал ее найти брешь в его аргументах.
Таскани схватила с факса телефонную трубку и швырнула в Дилана.
– Ну надо же, – прокомментировал он, – неужто твоих дружков колбасит, когда ты такая стервоза?
– Позвони ей. Звони, Дилан, я серьезно!
Дилан немного поиграл с кнопками, но под конец смиренно набрал номер. Таскани в бессильной ярости обвела глазами комнату и только тут заметила Ноя.
– А, привет, – сказала она.
– Мама! Да, это Дилан… нет, я не знаю, где папа… Тут у Таскани проблемка, только она боится тебе сказать. Ага, деньги у нее кончились.
– О! Я тебя ненавижу! – взвыла Таскани.
Дилан ухмыльнулся в трубку и пригладил свои темные волосы.
– В общем, она спрашивает, где взять еще… Понятия не имею, куда они подевались. – Он закрыл трубку рукой и посмотрел на Таскани. – Она хочет знать, куда они подевались, черт, – шепнул он и снова заговорил с матерью: – Ну, не знаю, может, я их случайно истратил. А ты бы лучше оставила отдельные пачки, какого черта ты этого никогда не делаешь? О черт! О черт! С ума сойти! – Он повернулся к Ною и Таскани, на лице сияла улыбка. – Нет, ребята, это надо слышать.
Он включил громкую связь.
– …не просто запрещено, это не может так больше продолжаться, я не знаю, почему ты думаешь, что тебе все сойдет с рук, и только просишь еще денег. Но это жестоко, Дилан, жестоко по отношению ко мне, жестоко по отношению к тебе самому, жестоко по отношению к Таски и было бы жестоко по отношению к твоему отцу, если бы только он знал, что происходит. Ты даже не понимаешь, какая это удача для тебя, что у нас достаточно денег, чтобы ты каждый вечер ездил во все эти места, как ты должен это ценить, как ты должен быть нам благодарен. Дай мне Таскани. Тусси, ты слушаешь? Я скажу это тебе, чтобы ты могла взять их раньше Дилана. Посмотри во второй спальне, в люстре, которая в коридоре.
– Ну надо же! – дурашливо закричал Дилан, скорчив скорбную мину, – я никогда, ну никогда бы не догадался!
– Спасибо, мама! – крикнула Таскани, игриво улыбнувшись Дилану. – Вот придурок! – И выбежала из комнаты.
Дилан прижал к губам палец и развернул ноутбук экраном к Ною. Там было написано: «Т. делт журнлчик для месных шлюх мамаша платит».
– Это нечестно, мам, – сказал Дилан в трубку.
– Что нечестно? – Пауза. – А почему я себя слышу? Ты включил громкую связь?
– Ага. Здесь Ной, охота было, чтобы он послушал.
– Господи, Дилан. – Доктор Тейер повесила трубку.
Дилан рассмеялся.
– Охренеть от нее можно, – сказал он тоном общежитского старожила, чей новый товарищ по комнате забрался в кусты, чтобы поблевать.
Ной пролистал записи. Дилан ковырял болячку на колене. Сегодня они должны были повторить трудные случаи определения подлежащих. Он не был уверен, что Дилан знает хотя бы, что такое подлежащее, не говоря уже о трудных случаях, но тем не менее взялся задело.
– На вечеринке Джейми заметила Джо, – попробовал он.
Дилан поскреб грудь.
– Ну и что?
– Где здесь подлежащее? – Ной написал фразу в тетради и передал ее Дилану.
– На… вечеринке… Джейми… заметила… Джо. Джейми. Или Джо. Что хочешь.
– Все же имеется некое предпочтительное обстоятельство для определения субъекта.
– А, подожди-ка. Я знаю. Джейми – это парень?
– Не обязательно.
– Ладно… Все дело в вечеринке. Это вечеринка Джейми, верно?
– Нет.
– Ага. Тогда, может, здесь надо добавить «она»: что-нибудь вроде «Она, Джейми, заметила Джо на вечеринке».
Все же надо отдать ему должное, Дилан – изобретательный малый.
– Нет, все дело в порядке слов, – сказал Ной. – Понимаешь, мы говорим о том, что предпочтительная позиция субъекта действия – перед объектом. В сложных случаях можно этим руководствоваться. Ну, так где здесь субъект?
– Кто круче: Эшли или Джессика?
– Дилан, старик, брось…
– Я знаю, знаю, кто, ты думаешь, круче. Эшли.
– Ну уж нет. Джессика.
– Ух ты! В точку. Бейонси или Ашанти?
– Очевидно, Бейонси. А теперь скажи: кто вероятный субъект в предложении «Сегодня на вечеринке Ашанти встретила Бейонси»?
– Вы упрямый.
– Это моя работа.
Дилан шлепнулся на постель лицом в одеяло. Голос его звучал глухо.
– Да зачем ты этим занимаешься? Ведь это, наверное, жутко скучно: с каждым твердить одну и ту же хрень.
– Ты прав, материал всегда один и тот же, но вы, ребята, все разные. А это уже интересно. Я собираюсь стать преподавателем. Помогать вам, ребятам, – вот все, чего я хочу.
Ной скинул туфли и положил ноги на кровать, надеясь этим скрыть неуверенность в собственных словах. В самом ли деле он хочет стать преподавателем ?
– Значит, ты типа ученый, который нас вроде как изучает. Это, выходит, твой кайф.
Не слишком приятно. Тем более что Табита сказала ему практически то же самое.
– Будь я на твоем месте, я бы этим не занимался, – сказал Дилан. – Должно же быть что-то поинтереснее.
– Вряд ли. Разве что начать заниматься бизнесом и работать по сто часов в неделю.
– Да, как мой папаша.
И в этот раз Ной забыл, что у Дилана есть отец. Отцы отсутствовали в большинстве семей, где он работал репетитором, – редкий миллионер оказывался примерным семьянином.
– Можно было бы пойти в аспирантуру, – предложил Дилан.
Дилан начал давать ему советы, как строить карьеру.
– Я собираюсь поступать в аспирантуру, – ответил Ной, – но у меня долги, старик.
Тут он прикусил язык. С Диланом ему было на удивление легко, он чуть было не рассказал ему о Кенте.
– Ну да, – сказал Дилан, – я и забыл.
Он взял кусок пиццы и бросил его обратно в коробку. Нашел в компьютере сайт доставки.
– Пицца должна быть свежей, – пояснил он.
***Вернувшись домой, Ной обнаружил, что, уходя, не потушил свет. При мысли о том, что голая лампочка целый вечер светила в его пустой квартире, он почему-то особенно остро осознал свое одиночество. Он оперся на стол, посмотрел на грязные, в засохшей каше тарелки, вымыл одну и уронил ее обратно в раковину. Потом он лег на кушетку и уставился на коричневый с голубыми цветочками рисунок матраса. В этой комнате напрочь отсутствовала история. Всюду протянулась пустота. Ной достал телефон и набрал номер.
