Венди Герра - Все уезжают
Всего нас шесть человек. Толстячок привез новые диски — мамин проигрыватель был сломан, а он его починил. Они слушают какую-то группу на английском языке.
Мама встала и сказала, что теперь уже все прекрасно знают, что запрещено, а что нет, и что в провинции безнравственным считается даже слушать радио, так что все могут делать здесь у нас все, что только пожелают. В любом случае им никто не запретит говорить.
Для меня это будет увлекательная поездка. Но потом, когда гости уедут в Гавану, нас наверняка посетит мужчина, который всегда приходит поругать маму и задать ей неприятные вопросы. А ей все равно. Она говорит, что в Швеции такого нет. Кроме того, мы не делаем ничего плохого.
На Кайо-Каренас
Первый деревянный дом на Кайо принадлежал родителям моего отца. Я их толком не видела, потому что они не любили маму и, кроме того, вскоре уехали в Соединенные Штаты. Дом заброшен. Отец не любит приезжать сюда на каникулы. Все пришло в негодность. Как говорит мама, «это преступление».
Тут живет один американский инженер, его зовут Энди Симон. Этот сеньор хочет построить мост до Пасакабальоса, но его считают сумасшедшим и не воспринимают всерьез, хотя у него готовы все чертежи. Приятно приплывать сюда на лодке, а потом плавать в небольших, но глубоких лагунах. Леандро нашел чапку — это русский головной убор из плюша. Ни одной подводной лодки пока не видели.
Один из приехавших художников — приятель Саиды, художницы, которая всегда у нас останавливается. Он невысокого роста, с глазами, как миндалины, задумчивый и симпатичный. Самый красивый из всех. Он попросил меня рассказать, как проходила церемония «Цветок для Камило»[12]. Мама всегда рассказывает мои школьные истории, пока я сплю, а на следующий день мне приходится их повторять.
А все дело в том, что, поскольку Камило пропал в море, каждое двадцать восьмое октября дети приходят на набережную Сьенфуэгоса и бросают в воду цветы, потому что считается, что если он там, на дне, то он их получит. Но в прошлом году октябрь выдался жутко дождливым, а двадцать восьмого вообще разразился чуть ли не ураган. Учительница в школе имени Рафаэля Эспиносы — это начальная школа в Сьенфуэгосе, куда я хожу — поставила таз с водой в центре зала, велела нам встать вокруг и по очереди бросать цветы туда. Дания декламировала стихи про «Камило в широкополой шляпе», а я прочла «Что есть у меня» Николаса Гильена[13].
Художник чуть не умер со смеху и попросил рассказать эту историю еще раз. Мне нравится, как он смеется, и я рассказала, а потом он позвал остальных, чтобы они тоже послушали. С ума с ними сойдешь!
Суббота, 5 февраля 1980 года
Мы находимся в Пуэрто-Касильде. Общими усилиями нашли три глиняных ножа, две довольно хорошо сохранившиеся фигурки идолов и черепки кувшина. По вечерам мы поем песни у костра вместе с теми, кто работает на раскопках. Сегодня художники уезжают в Гавану. Очень жаль.
Прошлогодняя выставка была куда интересней, чем теперешняя. Мало того, что картины были развешаны по стенам, в зале стоял телевизор, по полу были разбросаны сухие листья, было множество фотографий, а главный распорядитель ездил по галерее на роликах. Люди, пришедшие посмотреть на картины, были ошеломлены. Мама говорит, что мир меняется, и искусство меняется тоже. Думаю, что тоже буду учиться живописи, но рисовать, как мама, не стану. Мне хотелось бы делать примерно то, что делают они. Издалека видно, что это — художники.
Мы едем на грузовичке археолога Маркоса, который руководит раскопками. Все спят, кроме моего друга и меня. Это он нарисовал огромный портрет Саиды, лежащей на траве. Может, он и меня нарисует, когда я вырасту. А если и не нарисует, то мы с ним все равно встретимся, но уже в Гаване. Я это знаю.
Четверг, 20 марта 1980 года
Не успеваю ничего записывать в Дневник, потому что пока привыкаю к новой школе. Если я правильно считаю, это уже шестая школа, начиная с дошкольной группы.
Учительница на меня рассердилась — она хочет, чтобы я написала сочинение по мультфильмам. У меня нет телевизора, и у мамы нет денег, чтобы его купить, а если бы и были, она все равно бы не купила, потому что, как она говорит, нужно книги читать.
Дания дала мне список героев русских мультфильмов и пригласила к себе домой, чтобы я могла их посмотреть по телевизору. Она говорит, что не нужно ссориться с учительницей, если ты новенькая. Сама-то Дания продолжает ходить в прежнюю школу.
Сегодня у мамы день рождения. Завтра начинается весна, и она хочет устроить праздник по случаю весеннего равноденствия. Говорит, что рано утром звонил и поздравлял ее Фаусто. Отец ничего не ответил по поводу разрешения. Мы не знаем, то ли нам все же ехать в Гавану, то ли оставаться здесь.
Леандро расписывает стену на Прадо. Ему заплатят чуть ли не триста песо. А вот мою маму заставили вернуться на радио, потому что другой работы для нее нет. Вот такие дела.
К маме приходил тот самый мужчина, и я все слышала. Расспрашивал ее про Леандро, про Фаусто и сказал, что она может вернуться на радиостанцию, только не надо осложнять себе жизнь.
Мама осталась недовольна. Ничего себе подарочек на день рождения. Теперь она наверняка отменит праздник по случаю весны.
Понедельник, 24 марта 1980 года
Мы снова работаем на радиостанции «Город у моря».
Школа находится рядом, на углу. Меня снова перевели к Дании, в «Рафаэля Эспиносу». Я встаю посреди класса, спрашиваю: «Что будете пить: чай или кофе?», и записываю сверстников, которые хотят чаи, и учителем, которые хотят кофе. Потом иду на радиостанцию и приношу оттуда в бумажных стаканчиках то, что меня просили. Просто на уроках очень скучно.
Во второй половине дня, начиная с пяти, я участвую в маминой программе, которая называется «Детский патруль». Мы с Данией выступаем как дикторы — читаем написанные мамой сценарии, рассказываем о формальном образовании, о неопознанных летающих объектах, о любимом мамином герое Масео[14]. Включаем музыку Марии Элены Уолш[15] и песни для детей. Мне очень нравится работать в прямом эфире, правда, я все время ошибаюсь, но мама говорит, что это придает программе живость.
Уже давно не получаем известий от Фаусто… Не говоря уже об отце.
Вторник, 1 апреля 1980 года
Радиостанцию прикрыли, и теперь в эфир пускают только музыку. Что-то неподобающее написали на задней стене здания.
Мама возмущена тем, что меня заставили на отдельном листе написать пару фраз, — наверняка для того, чтобы проверить мой почерк. Да будь я взрослой, мне бы и тогда не пришли в голову подобные вещи.
Вот что мне продиктовали:
В вышине мерцают звезды.
Внизу царит тишина, и команданте Фидель уверенно шагает по горам Сьерра-Маэстры.
Если они думают, что это написала я, то очень ошибаются — мне хватает и моего Дневника. Между прочим, Данию не вызывали, а меня вызвали.
И кто же заставил меня писать под диктовку? Да все тот же старый знакомый, который то и дело приходит к нам в дом, чтобы мучить маму.
А мама уже попросила выдать ей справку о состоянии здоровья. С радио опять неудача. Леандро нашел себе работу в Гаване. Жить в провинции ему стало невмоготу. Он будет художником по костюмам в каком-то фильме, который начинают снимать. Я видела его эскизы — очень красивые. Мне нравится смотреть, как он рисует на прозрачной бумаге. Мы с мамой остаемся одни.
Вот и еще один уезжает.
Среда, 2 апреля 1980 года
К нам приезжал отец. По крайней мере «объявился», как сказала мама.
Он сказал, что если даст мне разрешение на выезд, его исключат из партии, а он по моей милости у них и так на плохом счету. В общем, оправдался перед нами и уехал.
Не понимаю, зачем ему эта партия.
Мама, как дурочка, угостила его кофе. Я бы ему и стакана воды не подала. Когда он начал со мной разговаривать, я сделала строгое лицо и почти на него не глядела. Он спросил, как я учусь, и я ответила, что все в порядке.
Мама сказала, чтобы он уезжал, и он уехал. Когда внизу за ним хлопнула дверь, я подумала, что больше никогда его не увижу.
Мама очень расстроилась. Она позвонила Леандро, который уже находился в Гаване, и сказала, что теперь уже никогда не увидит Фаусто. Если у меня не будет разрешения, она не сможет уехать.
Теперь, по крайней мере, надо перебраться в Гавану. Леандро нам поможет.
Суббота, 19 апреля 1980 года
Пишу в грузовике, перевозящем наши вещи. Мы с мамой едем впереди. Она считает, что весь этот хлам можно было бы оставить в Сьенфуэгосе, однако мы все везем с собой. В ногах у нее стоит китайская ваза, которую отец забыл на чердаке. Должно быть, бабушкина — в их семье только у нее водились деньги.
