Сергей Арзуманов - Винодел
— Ну и что тут необычного?
— Это же технология «Вега Сессилия», только в русском варианте.
— Браво, Максимилиан, вот это революция.
— Шестое: рислинг, который делают в местечке под названием Сукко, на юге России, поставляли… английской королеве.
— Брось, Шанталье, это уже слишком!
— И тем не менее, оказывается, еще в 1900 году во время Всемирной выставки в Париже дегустационная комиссия отметила, что некоторые вина Северного Кавказа России напоминают хорошие образцы Мозеля и Рейна.
— Ну и что?
— Так вот, русский рислинг действительно поставляли к английскому двору.
— Макс, давай дальше, мы тебе верим, — это был голос Анлор.
Макс увидел в ее глазах восхищение — то, чего он так долго добивался. Его любимая девушка гордилась им.
— Седьмое, господа виноманы: в стране есть винодельня, которая снабжает Кремль и посольства России вином — винодельня «Мысхако». Восьмое: в стране обнаружен гаражист, который делает вручную около 20 000 бутылок в год в стиле бордо. Вино называется «Стретто».
— Гаражист — это хорошо, но ведь мы не знаем, что он там делает.
— Девятое, — и Макс обвел взглядом аудиторию.
— Давай свое девятое.
— Самая известная марка вина в России — «Каор».
Зал обмер от неожиданности.
— «Каор»?
— Да, это самое востребованное вино в России, его знают все — десятки заводов по всей стране делают это вино.
— Шанталье, ты хочешь сказать, что вся Россия пьет малоизвестное французское вино?
— Не совсем так.
— А как?
— Как вы знаете, в нашем Каоре сусло подогревают, поэтому вино получается буквально черным, так вот в России вино варят и делают из него десертное вино, крепленное спиртом, нечто вроде портвейна.
— Ну да, Россия и портвейн, ничего смешнее не слышал.
— И, наконец, десятое: в 1900 году шампанское из России было признано лучшим шампанским мира на Всемирной выставке в Париже.
— В Париже?
— Да, мои дорогие, в нашем с вами Париже. Вот, вот то, о чем я вам говорил. — Жюно прервал Макса. — Мы проворонили Австралию, смеялись над Чили и Аргентиной, а теперь они наполовину заполнили полки наших магазинов. Как когда-то мысль о господстве чилийских вин казалась смешной, так и игнорирование любой страны, которая делает вино, может обернуться для нас большой неожиданностью.
— Профессор, но наши вина все равно останутся лучшими.
— Если все время на это надеяться, то нас ждет крах, мы больше не можем думать, что наши вина самые лучшие в мире.
— Почему, профессор?
— Англия, из-за потепления климата, уже производит игристые вина на юге страны. На юге Нидерландов в районе Маастрихта делают вино из местной лозы. Вино делают в Бельгии и Дании. Таиланд и Вьетнам начали производство сухих вин. Мир меняется, виноград мигрирует, и мы с вами как представители родины всемирного виноделия обязаны следить за всем, что происходит в мире, чтобы в очередной раз не оказаться бессильными перед новой угрозой.
— Профессор, но это все далеко от нас.
— Вы так уверены? Тогда посмотрите, что за сюрприз нам приготовила Австрия, надеюсь, это не очень далеко от нас.
— А какие там могут быть сюрпризы?
— Белое вино «Грюнер Вертлинер» — достойный конкурент нашей «Бургундии».
— Никогда не слышали, профессор.
— Плохо, помимо лекций вы должны заниматься и самообразованием, много путешествовать, и не только по Европе.
— Зачем, профессор? Пусть они едут к нам!
— Пусть, но многие владельцы бордоских шато проходили практику в США или Австралии.
— Зачем?
— Спросите у них. Так вот, возвращаясь к Австрии, незаметно для нас их белые вина совершили революцию в качестве, и теперь они достойные конкуренты любым белым винам мира: отличные образцы «Грюнер Вертлинер» могут доходить до 200 евро за бутылку.
— Но, профессор…
— В лучших ресторанах Европы вы найдете их в винных картах.
— Но, наверное, как экзотику.
— В лучшем ресторане Вены «Пале Кобург» в винной карте лично я насчитал около 30 видов этого вина, навряд ли это можно назвать экзотикой.
Время лекции вышло, но никто не хотел расходиться.
— Хорошо, Шанталье, спасибо, вы действительно проделали грандиозную работу.
— Но это еще не все, профессор.
— Не все?
— Нет.
— Но вы же нам назвали десять фактов, или я не верно считал?
— Да, десять, но есть еще одиннадцатый, который потрясает больше всего.
— И что же это, Макс?
— Русский дуб.
— Дуб?
— Да, профессор, и это самое большое открытие, которое я обнаружил. Оказывается, весь девятнадцатый век и четверть века двадцатого лучшие бочки делались из русского дуба. Все наши великие вина созрели в русском дубе.
— Интересная информация.
— Да, несколько лет назад французы вернулись в Россию и на юге, недалеко от Черного моря, опять открыли бондарню.
Пришло время большой перемены, и студенты толпой ринулись в буфет.
Анлор и Макс встретились на перемене.
— Почему ты мне не звонил? — Анлор обидчиво надула идеально накрашенные помадой губки.
— Это все, что ты хочешь мне сказать?
— Ах, да, прости, доклад просто сногсшибательный, ты их всех сделал.
— Анлор, ты о чем?
— Ну эти выскочки, Паскаль и этот, как его, не могу вспомнить…
— Люсьен.
— Ах, да, Люсьен, так почему ты не звонил?
— Там деревня, Анлор, телефон не всегда и не везде ловит.
— Понятно.
— Что понятно?
— Да все понятно: как тебе итальянки?
— Это все, что тебя интересует?
— Нет, но все же говорят, они более сговорчивы, чем мы.
— Сговорчивые? Анлор, что ты имеешь в виду?
— Да брось, что тут непонятного.
— Подожди, ты хочешь сказать, что они…
— Да, да, они похотливы.
— Анлор, боже, от тебя ли я это слышу?
— А что такое?
— Это же неприлично.
— Почему?
— Ну не знаю…
Анлор сразу повеселела.
— Ладно, хватит скромничать, у меня для тебя сюрприз, но он, наверное, тебе не понравится.
— Почему это?
— Ну… он очень неприличный.
— Совсем неприличный?
— Да.
— Даже не знаю, что и сказать.
— Родители уедут в Биариц на уикэнд.
— У, Биариц, это хорошо.
— Я думаю, что здесь нам вдвоем будет гораздо интереснее.
— Ты так думаешь?
— Да, ну так что, ты придешь?
— Приду.
В воскресенье в пять часов вечера он уже сидел у Анлор дома. Макс взял бутылку шампанского и одну бутылку последнего урожая их замка. Анлор накрыла стол у камина.
— Ого, мы все это должны выпить? Ты хочешь меня споить?
— Разве это много?
— Конечно, целая бутылка шампанского, а потом еще бутылка бордо.
— Ну, ладно, — смутился Макс, — мы можем вообще не пить.
— Макси, ты что, Макси, я же пошутила, конечно, мы будем пить шампанское! Ты какой-то очень серьезный вернулся из Италии, тебе там не понравилось?
— Сложно сказать, не знаю.
— Правильно, дома всегда лучше.
Два часа пролетели незаметно, шампанское кончилось, и Макс пошел открывать вино. Они незаметно переместились на диван, камин, как по заказу, начал угасать. Макс решил, что все произойдет здесь и сейчас. Все равно в доме они одни, здесь тепло и уютно, и не обязательно идти в спальню. Макс начал раздевать Анлор. Она не сопротивлялась, легла на диван и накрылась пледом. Он тихо и быстро залез под плед…
Не прошло и пяти минут, как Анлор завизжала:
— Что ты делаешь?
— Анлор, что с тобой? Я просто хотел доставить тебе удовольствие.
— Ну конечно, попрактиковался на итальянках, теперь решил попробовать на мне. Как тебе итальянские ведьмы, полетали на метле?
Анлор вскочила с постели, моментально оделась, налила себе вина и села около камина.
— Что будем делать?
— Теперь уже ничего, — спокойно сказал Макс.
Он произнес эти слова действительно спокойно, начиная смутно понимать то, что раньше было недоступно его пониманию. Оказывается, искренность в отношениях с женщиной — это не всегда хорошо. Поведение Анлор не вывело его из себя и даже не разочаровало. Просто иногда, хотя нет, не иногда, а очень часто женщины сами не знают, чего хотят. Это внезапное открытие почему-то очень обрадовало Макса. Оно объясняло очень многое из того, что раньше казалось ему непонятным.
— Ну давай хотя бы поговорим.
— Поговорим, Анлор. С тобой все в порядке?
— Да.
— Тогда зачем разговаривать? И так все понятно.
— Ты не хочешь со мной поговорить?
— Мне надоело разговаривать.
— Да, я понимаю, итальянки не разговаривают, они сразу ложатся в постель.
У Макса не было никакого желания продолжать этот глупый разговор. Единственный и правильный выход — это немедленно уйти.
