Александр Торин - Дурная компания
Я уезжал ранним утром. Автобус собирал хмурых мальчиков в очках с висящими через плечо автоматами. Этой ночью в небе летали реактивные самолеты, а где-то на севере глухо бухали разрывы. Я чувствовал себя предателем. Эти дети ехали туда, где пахло порохом и можно было погибнуть в любую минуту. Я же уезжал в беззаботную, залитую солнцем и продуваемую океанским ветром долину. В кармане у меня лежали доллары, извлеченные из глубины Изиного сейфа и уже принадлежавшие Ефиму Пусику. От них исходил какой-то холодок, проникающий внутрь и смешивающийся с маленьким пульсирующим снежным комочком, сидящим в груди.
Глава 4. Скромный кожаный пояс с золотой пряжкой.
На въезде в Америку сидел курчавый молодой паренек с черно-лиловой кожей, так сказать, местный архангел. Он деловито проставлял штампы в паспорта, улыбаясь приезжающим своей широкой белозубой улыбкой. Мой паспорт, открывающийся сзади наперед, вызвал у него затруднения. Архангел с лиловым отливом, в белой рубашке и в галстуке, вертел его во все стороны, то переворачивая сверху вниз, то листая его справа налево, пытаясь определить мое происхождение.
— Откуда? — наконец непонимающе буркнул он.
— Израиль. — Я был настроен решительно.
— Как? — страж был явно поставлен в тупик.
— Израиль.
Паренек недоверчиво посмотрел мне в глаза и достал толстую засаленную книгу. Он некоторое время изучал список стран и народов, затем снова посмотрел на меня, и лицо его прояснилось.
— Это в Африке! Фрукты, растения, змей везете? — Парень с ловкостью фокусника извлек цветные картинки с изображениями экзотических плодов, покрытых странными наростами, и разноцветных, гадко выглядящих змей с пестрыми пятнышками и ромбиками на боках.
— Нет, ничего не везу! — я решил не уточнять географического расположения исторической родины.
Архангел махнул ладонью и шлепнул штамп в паспорте. Я был свободен!
Андрей ждал меня у выхода из аэропорта. Его розовые щеки, которые, как мне показалось, еще более округлились со времени нашей последней встречи, были надуты, что придавало лицу встречавшего важное и начальственное выражение. Я обратил внимание на то, что он был одет так же, как и несколько месяцев назад. Физическая оболочка старого знакомого была покрыта полосатой рубашкой без галстука, напоминающей матрац, серыми, с металлическим оттенком брюками и добротными кожаными туфлями. Вид у Андрея был озабоченный и крайне деловой.
— Привет, — отрывисто сказал он. — Наконец-то ты соизволил приехать. Нам надо в темпе двигаться. Поговорим в машине!
Он выхватил у меня один из чемоданов и, рассекая шумную толпу, побежал к лифтам, ведущим в подземный гараж. Я с трудом поспевал за ним. Мы швырнули чемоданы в багажник блестящей Тойоты, Андрей резко взял с места, и мы выкатились на широкую автостраду, по которой на огромной скорости бесшумно катились разноцветные машины, казавшиеся гигантами после компактных европейских моделей. Их черные, блестящие шины мягко шуршали по асфальту, изредка постукивая на дорожных швах.
На горизонте возвышались зеленые горы, покрытые лесом, и серо-свинцовые тучи перекатывались через их вершины и мягко спускались по лесистым склонам. С другой стороны от дороги закатное солнце проглядывало сквозь небольшие облака, обнажавшие клочки голубого неба. Я нажал на кнопку. Стекло бесшумно опустилось, и в машину ворвался свежий воздух, наполненный ароматами моря, хвои и трав. После влажной духоты бушевавшего израильского лета он показался мне эликсиром жизни. Голова слегка кружилась после бессонных суток.
— Здорово здесь у вас, — сказал я глубоко дыша. — А в Из…
— Давай-ка перейдем к делу! — неожиданное резко, даже, как мне показалось грубо, оборвал меня Андрей. — Ты уже разобрался с работой, о которой с тобой говорил Ефим?
Я был ошарашен таким вступлением. Тогда, несколько месяцев назад, никакого конкретного разговора не было, и я не подозревал о том, что предполагалось, что я привезу вместе с собой какие-либо конкретные результаты. Напротив, я наивно полагал, что факт физического перемещения моего тела в компанию Пусика предполагает начало соответствующей деятельности. Конечно же, я нашел в библиотеке гору статей, но работа оказалась неожиданно сложной. Настроение у меня сразу упало.
— Как тебе сказать, — осторожно начал я. — Я кое в чем разобрался, но пока до конкретных результатов еще далеко. Видишь ли, у меня было очень мало времени, все эти хлопоты, бюрократия…
—
Это очень плохо. — Андрей произнес это ледяным тоном. — Ефим только вчера интересовался тем, что же именно ты успел сделать.
При этих словах я вдруг почувствовал неловкость и даже некоторый стыд за свою нерасторопность. Маленький ледяной холодок, который уже давно не давал себя знать, встрепенулся, как бабочка, собирающаяся взлететь с цветка, зашелестел крылышками холодного белого пламени и вдруг ровно засветился, как лампочка Ильича. Неожиданно я даже обрадовался этому ровному свечению.
— И еще, — вдруг жестко добавил Андрей. — Имей в виду: в Америке никого не интересуют твои личные проблемы. В Америке никому не жалуются и не объясняют, почему не сделана работа. Здесь интересуются только тем, сделана работа или нет! Так что не вздумай ссылаться на твои личные обстоятельства, если с тобой будут разговаривать!
В кабине автомобиля воцарилось тяжелое молчание. Андрей напряженно и недовольно смотрел на дорогу. Меня уже ничего не радовало. Угораздило же угодить в такую дурацкую ситуацию! Почему же Ефим разговаривал со мной таким доброжелательным тоном? По-видимому ситуация за эти месяцы изменилась.
Тем временем мы съехали с автострады, и машина уже неслась по небольшой дороге среди аккуратных домиков. Андрей посмотрел на меня.
— И скажи спасибо за то, что я тебе об этом говорю, — сказал он деловым тоном. — Я же это по-дружески, как-никак мы с тобой хорошо знакомы. А другой мог бы специально промолчать и перед Ефимом тебя подставить, или даже нажаловаться пойти. Да, еще имей ввиду: держи язык за зубами. Если ты увидишь что-то странное, необычное, никого не расспрашивай, лучше всего иди ко мне, и я тебе все объясню. Чуть не забыл, всегда улыбайся, на все вопросы отвечай: «Отлично», даже если дела идут плохо. Иначе тебя не поймут — мы же в Америке! Как только переступишь порог фирмы, говоришь только по-английски, даже если вокруг только русские. Понятно?
Мне было немного не по себе. Обида, недоумение, разница во времени, усталость, розоватый туман, плывший перед глазами, смешался с нереальными, чужими и непривычными окрестносятми и со странными событиями, происходящими со мной.
— Да, да. Мне все понятно, — с трудом произнес я.
— Вот и прекрасно. — Андрей приободрился. — Главное, постарайся хорошо работать. А сейчас мы поедем тебя одевать, тебе нужен новый гардероб.
— Как? — удивился я. — У меня на первое время все есть. И костюм приличный, и рубашки, и туфли.
— Нет, нет! — запротестовал Андрей. — Ефим очень придирчиво относится к одежде. Между прочим, он сам попросил тебя обмундировать. К твоему сведению, если бы не его просьба, нам бы сейчас пришлось ехать прямо на работу. Пойми, ты в первый раз придешь в компанию, все с тобой будут знакомиться. В костюмах и в галстуке у нас на Пусике никто не ходит. У тебя должна быть полосатая рубашка, ну, примерно, как у меня, темно-серые или черные брюки, скромный кожаный пояс с золотой пряжкой, черные или коричневые кожаные ботинки и темные строгие носки.
Я пришел в ужас.
— А трусы тоже должны быть скромные и темные? — спросил я.
— Ничего нет смешного. — Андрей произнес это с угрозой в голосе. — Трусы могут быть какими угодно. Но представь, что сотрудник придет на работу в джинсах! Какое впечатление о компании сложится у наших клиентов? У нас, между прочим, каждый день бывает по нескольку покупателей. И вот, когда их встречает инженер в строгой полосатой рубашке, в темных брюках, они понимают, что здесь не хиппи какие-то работают, а солидные люди.
— По одежке встречают, по уму провожают! — не удержавшись съязвил я, хотя в словах Андрея был некоторый резон.
— Послушай! — повысил голос Андрей. — Заруби себе на носу, ты приехал сюда и должен подчиняться установленным правилам. Я тебе очень не советую выделяться, не говоря уже о том, что ты и меня подведешь. Ведь это я тебя рекомендовал! Не забывай, это не Россия и не ваш дикий Израиль, это Америка, и здесь внешнему виду придают особое значение.
Хотя я знал, что в Америке принято особенно тщательно следить за одеждой, на меня напал дух противоречия. Особенно я разозлился за «дикий Израиль». Я-то знал, что когда у Андрея не клеилось с его будущей поездкой в Америку, он серьезно рассматривал вариант отъезда на Ближний Восток. «Да посмотрел бы я на тебя, голубчик, — думал я, — попади ты туда. Вся бы твоя спесь сошла после первой бомбежки, после первого интервью с какой-нибудь бабой, ведающей выдачей пособий. И сидел бы ты в босоножках и в потертых джинсах, и ходил бы с авоськами на рынок, торгуясь, чтобы подешевле купить картошку и лук.»
