Уильям Сатклифф - А ты попробуй
– Кррд
– Что?
– Кррд.
– Я не понимаю.
– Кррд, – он набрал полную ложку, – Очень хорошо.
– Лиз, что такое кррд?
– Вот это белое.
– Я понимаю, но что это такое?
– Откуда я знаю.
– Ты будешь это есть?
– Почему бы и нет?
Она принялась за белую горку.
– Вкусно. Похоже на йогурт.
– Черт, я его терпеть не могу.
– Держи, пожалуйста, свои замечания при себе.
Лиз доела гладкую горку, охая, как это вкусно, а я при этом думал, что она рехнулась. Кроме всего прочего, йогурт делают из молока. Невероятно: приложить столько усилий, так старательно избегать любой пищи, в которой могут завестить бактерии, и после этого невозмутимо пихать себе в рот прокисшее молоко. Ни за что.
Остаток дороги занял в два раз больше времени, чем я предполагал, и если бы какие-то люди не возникали бы из ниоткуда и не продавали бы прямо через автобусные окна бананы и орехи, я бы, пожалуй, умер с голоду.
Несколько стартегических извинений.
К концу пути я обожрался бананов до поноса – и это несмотря на то, что за всю дорогу съел только два карри.
Лиз очень развеселил мой больной, несмотря на все предосторожности, живот, и я с тоской подумал о том, что наши флюиды продолжают портиться. Один раз я рискнул провентилировать атмосферу и сообщил, что совсем не обрадовался, когда она позвала Джереми ехать с нами, но из этого ничего не вышло. Она лишь набычилась и завела канитель о том, что автобус не наша собственность, и что Симла не наша собственность, и что куда веселее путешествовать в компании. Меня она за компанию, следовательно, не держала, что тоже было плохим знаком.
* * *Симла оказалась красивым городом, и мы потратили несколько дней, разглядывая перечисленные в Книге достопримечательности. Но даже несмотря на то, что нищих здесь было не в пример меньше, чем в Дели, и что ссорились мы с Лиз гораздо реже, я по-прежнему не мог отделаться от чувства, что до усрачки боюсь всех и всего. Меня вгоняли в дрожь даже продавцы всякой дряни, орущие на каждом углу. Достаточно было посмотреть им в глаза и прочесть там – тебе хорошо, а мне плохо, ты богатый, а я бедный, – чтобы почувствовать себя раздавленным и виноватым.
Хуже всего были дети: они постоянно крутились вокруг и то спрашивали, как нас зовут, то просили подарить ручку, иногда клянчили деньги. Они появлялись, когда их меньше всего ждешь, вцеплялись в рукава, кричали что-то, тянули свои немытые ладошки в надежде, что ты хотя бы пожмешь им руку. Дети были такими грязными, что к ним страшно было прикоснуться, но они никогда не отставали, пока их хотя бы не погладишь по голове.
А Лиз, похоже, нравилось, когда маленькие уличные оборванцы брали ее в кольцо, она частенько останавливалась, приседала на корточки, говорила или играла с ними – я в эти минуты предпочитал отступить на безопасное расстояние. Неужели она не понимала, что может подхватить серьезную заразу? А может, ей просто нравилось играть в мать Терезу.
В мое личное пространство настолько часто вторгались дети, уличные торговцы и просто прохожие, что я решил вообще с ним расстаться, чтобы окончательно не съехать с катушек. Последнее становилось чем дальше, тем правдоподобнее: каждое утро я с ужасом думал, что мою постель от внешнего мира отделяет всего лишь завтрак.
Я стал ловить себя на том, что пристально разглядываю других туристов, пытаясь понять действительно все это их так радует или они придуриваются. У некоторых на мордах было написано, как им осточертело все это говно, но иногда попадались вполне жизнерадостные компании, и тогда я старался рассмотреть их повнимательнее и даже подслушать разговоры в надежде понять, как эта жуть может кому-то доставлять удовольствие.
Я так и не понял, что людям может нравиться в Индии. Как такое может быть? Или это я такой слабонервн6ый и чувствительный? Может, я был прав, когда думал, что у меня не хватит духу на третий мир. Может, надо было честно себе в этом признаться и спокойно тратить деньги в Бенидорме[8]? Я решил написать пару открыток – вдруг они приведут меня в чувство.
Дорогие мама и папа,
Мы долетели благополучно и сейчас находимся в горах. Как вы видите на открытке, Симла очень красивое место, в ней есть интересные дома, похожие на английские и даже церковь. Здесь везде невероятная нищета, но я думаю, что привыкну. Я сейчас в ХСМЛ[9], и тут есть бильярдный стол с мемориальной доской в честь майора Томпсона, который в 1902 году в возрасте 109 лет откинул здесь копыта. Надеюсь, у вас все в порядке.
Целую,
Дэйв.
Дорогой дедушка!
Привет из Индии! Здесь очень жарко, но я замечательно провожу время. Я здесь еще совсем недолго, но уже могу сказать, что Индия – замечательная страна. Дороги, правда, плохие. Надеюсь, у тебя все в порядке.
Целую,
Дэйв.
Похоже, Лиз чувствовала себя такой же потерянной, как и я, но мы не говорили на эту тему и крепились, разглядывая достопримечательности Симлы. Через несколько дней, пересмотрев все, что можно, мы решили, что вполне восстановили силы после того автобусного перегона, и пора решаться на следующий – на этот раз мы отправлялись еще выше в горы в маленький городок под названием Манали. Все вокруг говорили, что в Манали надо попасть обязательно, что это настоящее Гоа, только в горах. И что там можно отдохнуть, и достаточно воздуха, чтобы дышать полной грудью. До сих пор нам его явно не хватало.
* * *Горы по дороге в Манали произвели впечатление, но сам городок показался невзрачным. Однако Джереми еще в Дели рекомендовал нам спокойный загородный отель под названием “Радуга”, туда мы и отправились пешком, с трудом ориентируясь по совершенно нечитаемой карте из Книги.
Всю дорогу нас рвали на части зазывалы других гостиниц, тащили к себе, не желали показывать дорогу, твердили, что отель “Радуга” дорогой и грязный, и умоляли, чтобы мы хотя бы одним глазком взглянули на их отель. Они прилипали так прочно, что через пять минут я их тихо ненавидел, но это чувство мешалось с виной за их несчастный оборванный вид, с сознанием того, что их отели наверняка ничем не хуже “Радуги”, и что не так уж трудно остановиться на пять минут и посмотреть. С другой стороны, если уступать всем подряд, то очень скоро поедешь крышей. Нужно твердо стоять на своем и делать то, что решил. В этой стране тебя наебут, не сходя с места, как только увидят хотя бы намек на слабину или жалость.
До отеля мы доползли вконец раздавленными и замороченными. Зато успели посмотреть город, то есть выполнили досрочно священный долг каждого туриста и теперь могли всерьез заняться расслабухой. По общему мнению, “Радуга” было лучшим в Манали местом для покура, и едва получив комнату, мы с облегчением расположились на веранде. Через секунду между нашими ладонями уже гулял косяк.
Я втягивал дым поглубже в легкие, надолго задерживал его и выпускал через ноздри только в самый последний момент. После нескольких затяжек я почувствовал, как тает напряжение.
Теперь мне здесь даже нравилось. Тихое место, окруженное полями, с видом на горы и травой для покура. Наконец-то хоть что-то имело смысл. Наконец-то мы нашли место, где можно отдохнуть душой и сосредоточиться на своем внутреннем мире. Передавая друг дружке косяк, мы улыбались – впервые с тех пор, как вышли из самолета.
Мне было неудобно курить на халяву, и я спросил у сидящего неподалеку парня, где можно купить еще травы.
– Ага, – радостно улыбнулся парень, – это точно. – Он умудренно кивнул. Через несколько секунд до него дошло, что вопрос требовал более подробного ответа, и он опять кивнул, но уже в сторону дежурного. – Самый главный человек – это Ронни, – сказал он, покровительственно похлопал меня по плечу и свалился со стула.
У дежурного я спросил, не пробегал ли тут Ронни. Дежурный достал из-под стола сумку для ланча, на которой размытой желтой краской было написано “Ронни” и нарисована счастливая физиономия.
Он открыл сумку и протянул мне набитую травой коробку от фотопленки.
– Сто пятьдесят рупий, – сказал он.
Фантастика! Пакет настоящей травы, который стоит в Англии пятьдесят фунтов, достался мне меньше чем за пятерку. Вопреки всем ожиданиям Индия оказалась самой цивилизованной страной в мире.
Я поднялся в номер и достал из рюкзака рислу[10]. (Книга извещала, что рислу в Индии достать невозможно, так что мы купили перед отъездом целую упаковку.) По дороге на веранду я свернул косяк.
Теперь мы с Лиз улыбались друг другу по-настоящему. И еще впервые за все время в Индии я вспомнил, что у меня есть член. Либидо просыпалось, и я решил заняться стратегическим извинениям.
– Лиз – прости меня.
– За что?
– Ну... за все.
Она улыбалась.
