Гвен Купер - История одной кошки
Джош любит музыку почти так же сильно, как Сара. Если он слушает музыку, а в комнате находится Лаура, он поджимает губы, кладет руки на бедра и изображает витиеватые па. Он выглядит очень глупо, совершая эти движения, но Лауру это заставляет смеяться. Или возьмет ее за руку, а свою положит ей на талию, и оба закружатся в настоящем танце. Интересно, а Саре понравилось бы танцевать с другим человеком под музыку в нашей старой квартире?
Позже из-за недосыпа я начинаю путать, что происходит на самом деле, а что является воспоминанием или сном, которым я, вероятно, все-таки ненадолго забываюсь. Легкий ветерок из открытого окна в моей комнате шевелит белые занавески. Когда тени на противоположной стене тоже приходят в движение, мне на мгновение кажется, что я вижу в этой комнате Сару, которая наклоняется, гладит меня по спинке и приговаривает: «И что мы сегодня вечером послушаем, Пруденс?»
Я долго потягиваюсь, выпрямляя перед собой передние лапки и выгибая спину. Мой хвост тоже вытягивается прямо вверх, а кончик его закручивается. Мне нужно встать и пройтись, иначе я так и застряну в полудреме и мне будет казаться, что я повсюду вижу Сару. Боль от осознания того, что Сары со мной здесь нет, начинает привычно растекаться от груди к животу. Чтобы она оставила меня в покое, я встаю и иду в сторону лестницы.
Раньше я мечтала жить с Сарой в доме, где есть лестница, но оказывается, лестницы могут быть очень обманчивыми, если ты к ним не привык. Я пытаюсь выяснить, не проще ли будет передвигаться, по отдельности перемещая каждую из моих четырех лап на ступеньки впереди меня. Или стоит перемещать две передние лапы одновременно, а потом подтягивать задние? Я стараюсь осваивать лестницу, когда Лаура с Джошем на работе, чтобы они ничего не видели. Иначе стыда не оберешься. «Бедняжка Пруденс не знает, как пользоваться лестницей!» — могут посмеяться они над моим невежеством. Два дня назад я случайно вошла в спальню Лауры и Джоша и увидела, как они катаются друг с другом по кровати, издавая странные звуки. Еще никогда я не видела более неподобающего поведения! У меня нет ни малейшего желания выглядеть в их глазах так же глупо.
Прямо на середине лестницы есть участок, где пол совершенно ровный, и только потом опять начинаются ступеньки. Когда Лаура с Джошем дома, я могу оттачивать навыки хождения по ступенькам на верхней половине лестницы, а потом отдыхать на ровном участке и выглядывать из-за угла, чтобы посмотреть, чем они занимаются в гостиной.
Самая маленькая часть гостиной отведена под столовую, которая примыкает к кухне. Там стоят длинный стол темного дерева и четыре стула в тон, которые выглядят так же, как те, что свалены в углу моей комнаты. Я вижу Лауру с Джошем в столовой только тогда, когда они просматривают счета или говорят о деньгах. Лаура боится, что они мало откладывают, а Джош возражает, мол, Лаура слишком уж печется о деньгах. Однажды я слышала, как Лаура сказала Джошу, что ему так кажется, потому что на самом деле он никогда не знал абсолютного безденежья.
Хотя эта квартира намного больше той, где жили мы с Сарой, у Джоша с Лаурой гораздо меньше вещей, чем было у нас. На стенах ничего не висит, никаких тебе безделушек, так любимых Сарой, как, например, красивые маленькие бутылочки или призмы, которые она повесила на окна, чтобы солнечные лучи преломлялись в них и плясали на стенах радужными бликами. Сара разводила цветы, включая и специальное растение, которое называется «кошачья трава», — ее приятно было есть при расстройстве желудка. В этой же квартире всего одно растение, оно стоит в углу гостиной и сделано из шелка.
На полках видно несколько фотографий в рамочках — в основном снимки Джоша в разном возрасте. На одной он стоит на улице в снегу (снег — это просто холодная вода!), держа в руках пару больших деревянных палок в рост человека. Или вот, на сцене с другими юными на вид людьми в смешных костюмах. Снимков Лауры совсем мало, и нет ни одного детского. Несколько совместных фотографий Лауры и Джоша, сделанных в день их свадьбы, а еще во время их медового месяца в таком месте, которое называется Гавайи. (На заднем плане на этих снимках много воды, следовательно, Гавайи, должно быть, располагаются возле той реки, которую мы проезжали на пути в Верхний Вест-Сайд).
Есть еще одна фотография со свадьбы, где Лаура стоит с Сарой. На Лауре простое короткое белое платье и небольшой жакет в тон, а в руках букет красивых длинных белоснежных цветов. Сара в светло-фиолетовом платье. Это моя любимая фотография, потому что я помню, как помогала Саре выбрать, какой наряд надеть к дочери на свадьбу. Я радуюсь, глядя на нее, хотя Лаура с Сарой не выглядят естественными — они напряженно позируют, взяв друг друга под руку.
Сейчас Джош встает с дивана и направляется мимо полки с фотографиями на кухню. Я слышу грохот тяжелых кастрюль, которые достают из шкафа, и через несколько мгновений лестницы достигает запах готовящейся еды. Пахнет так, будто Джош готовит яичницу, что не может быть правдой. Джош жарит яичницу только по утрам в воскресенье, а Лаура тогда идет за бубликами, чтобы съесть их с яйцами. Лаура утверждает, что Джош готовит самый вкусный омлет, хотя я не могу его оценить, потому что никто даже не подумал предложить мне кусочек, как это всегда делала Сара, когда готовила завтрак.
Печально, если все происходит не по плану, но еще хуже, когда это касается твоей еды. Мне кажется, что, хотя Лаура любит омлет, приготовленный Джошем, скорее всего, она расстроится, когда вернется домой и обнаружит, что Джош жарит омлет не в воскресенье утром, а во вторник вечером. Но происходит по-другому. Когда Лаура является, проходит на кухню и видит, что Джош жарит омлет, она говорит:
— По какому случаю? — В ее голосе слышатся удивление и радость.
— Завтрак вместо ужина, — отвечает Джош. — Люблю омлет. Я подумал, что плотный ужин поможет тебе уснуть. Обычно после завтрака в воскресенье ты возвращаешься назад в постель.
— Я же не одна туда возвращаюсь! — Лаура не то чтобы смеется, но в ее голосе слышится улыбка.
— Готов перепробовать все, чтобы помочь тебе расслабиться.
— Спасибо, — отвечает Лаура голосом, который Сара назвала бы «холодным». Потом я слышу мокрый, чмокающий звук, который издают эти двое, когда их рты соприкасаются. Через секунду, когда звуки стихают, Лаура говорит уже потише:
— Джош, не стоит обо мне волноваться. Я тебе об этом постоянно говорю. У меня просто голова забита работой и всем остальным.
Слышится звон тарелок и столовых приборов, а потом звук удаляющихся шагов Лауры и Джоша. Они движутся из кухни в гостиную, и мне опять становится их видно. За едой оба делятся тем, что произошло на работе. Потом замолкает музыка, и Джош идет к тому месту, где она живет. На этот раз он вместо маленького серебристого диска ставит черный.
Песня, которая льется, напоминает те, что раньше, два-три раза в год, слушали Сара с Анис, когда приезжала последняя. Что-то о «кризисе личности». Подруги вели себя глупо, пели в такие предметы, как расчески или пустой держатель бумажных полотенец, как будто это их микрофоны, в которые поют люди по телевизору. У Анис приятный голос (хотя обычно он звучит низко и хрипловато), и я сразу вижу, что ее пение нравится Саре больше собственного. Сара уверяет, что та известна благодаря своему пению.
Должно быть, у кошек и людей разные музыкальные вкусы, потому что, на мой взгляд, ни у кого нет такого приятного голоса, как у Сары. Анис всегда повторяла, что Саре самой стоило попробовать стать профессиональной певицей. Я вскакивала на лапы, тыкалась головой в руку Сары, потому что радовалась, когда она пела. А Анис наклонялась почесать меня за ушком, так, как мне нравится, и говорила: «Смотри — даже Пруденс со мной согласна!»
Но Сара уверяла, что не обладает Тем, чем обладает Анис, чтобы выступать на сцене перед другими людьми. Именно поэтому ей нравилось быть диджеем. Она могла дарить музыку людям, не стоя перед ними. «Как бы там ни было, — отвечала Сара подруге, — я никогда не была такой талантливой, как ты».
Несколько секунд я не слышу ничего, кроме этой песни и звона вилок о тарелки. Джош продолжает есть, но вилка Лауры замирает на полпути ко рту. Тогда он говорит:
— Все в порядке?
— А? — Лаура едва заметно качает головой, как делает Сара, когда пытается «прояснить мозги». — Прости, задумалась.
Лицо Джоша розовеет, хотя не могу точно сказать почему — то ли от смущения, то ли потому, что он собирается сказать неправду.
— Это ты меня прости, — извиняется он. — Я не подумал. Я видел такую же пластинку в коллекции твоей мамы, когда мы убирали в квартире.
— Может быть, — отвечает Лаура. — Она любила «New York Dolls».
Джош смотрит Лауре в лицо, она же пытается выглядеть как обычно, и ей практически удается, если бы не морщинка между бровей. В конце концов Джош мягко произносит:
