Джо Данторн - Субмарина
• Сэм Портал ходит в англиканскую церковь. Я ему говорю, что Библия — вымысел, художественная литература. И спрашиваю, почему он предпочитает другим религиям христианство. Я пишу ему записки якобы от Бога на стикерах и подсовываю в учебник по физике. Нужно вести учет своих хороших поступков. Вот пример:
Дорогой Сэм!
Не слушай своего друга Оливера Тейта. Я послал его на Землю специально, чтобы сбивать тебя с толку. Только никому не говори.
С любовью,
Тот, кто подписывается крестом.
X.
• Пришел домой, а мама лимонный бисквит испекла: сердцевинка у него слишком поднялась и изверглась, как вулкан или прыщ.
• По субботам, а теперь и по средам я воображаю, какие бы лотерейные номера выбрал, если бы по возрасту мне разрешалось играть в азартные игры. Записываю эти номера на листочке бумаги. На прошлой неделе выбрал 43,26,17,8,9 и 33. Ни один номер не выпал. Я накопил целый фунт.
Веди себя хорошо.
С любовью, Оливер.
Педераст
Я передумал. Буду опять писать настоящий дневник, а никакой не бортовой журнал. Мы с Джорданой договорились, что ей можно будет читать мой дневник при условии, что в будущем она не станет показывать его нашим одноклассникам.
Я немного расчувствовался.
У нас с мамой был разговор. Ей, видите ли, захотелось «поболтать». Мама знает, что у меня есть подружка, но я пока не говорил ей, что это Джордана Биван. Когда я иду встречаться с Джорданой, то родителям обычно говорю, что пошел в кондитерскую. А они, небось, подумали, что «кондитерская» — кодовое название для героина. У мамы на лице выражение, понятное во всех странах мира: «Ты ничего не хочешь мне рассказать?»
17.5.97
Слово дня: терзания — сильный дискомфорт, вызванный чувством вины.
Здравствуй, дневник!
Здравствуй, Джордана!
Новости:
• Я обнаружил, что мастурбировать в темном шкафу потрясающе. Особенно нравится тот момент, когда, спотыкаясь, выходишь обратно на яркий дневной свет, точно новорожденный. Как будто попадаешь в Нарнию[11].
• В последнее время родители постепенно свыкаются с мыслью, что со мной можно говорить о чем угодно. Я был очень аккуратен и продолжал для видимости поддерживать режим «хорошо приспособленного к социуму молодого человека». Вел бортовой журнал, а не дневник. Завел девушку — кто бы мог подумать.
Но все мои старания пошли прахом сегодня днем. Мама сидела за столом в гостиной с бокалом слабоалкогольного коктейля, светящегося зеленым, как криптонит[12]. Она сказала, что разговаривала с моим терапевтом. Мол, наткнулась на него на нашей улице, когда у него в машине сработала сигнализация.
Я тем временем был на кухне и делал себе «необитаемый остров».
Знаменитый рецепт «необитаемого острова» от Олли Т.
Ингредиенты:
тростниковая хижина, 1 шт. (шоколадный кекс);
песчаный пляж, 1 шт. (яичный крем);
инвентарь: микроволновка, миска, ложка.
Мама сказала:
— Я беспокоюсь о тебе.
— Приятно слышать, — ответил я.
— Я говорила с доктором Годдардом, который живет напротив, по поводу вашей с ним консультации.
— Угу.
— Очень мило с его стороны было подарить тебе ту подушечку для поясницы.
Умный ход: она сообщила мне, что мой секрет раскрыт, но вроде как не придала этому особого значения, тем самым на сотую долю миллисекунды заставив меня поверить, что у нас открытые, доверительные отношения.
— Послушай, мам, мне надо сказать тебе кое-что очень важное.
Я решил, что в данной ситуации лучшее, что я могу сделать — раскрыть ей какой-нибудь огромный секрет. Я знал, что в глубине души она надеется, что тут есть страшная тайна и что со мной произошло ужасное; случившееся повлияло на формирование моей натуры, и теперь выяснится, почему я такой странный. Потом, если она почувствует мою откровенность, то наверняка выложит все о семейных скелетах в шкафу.
Подобно великим ораторам, я поднялся и, произнося свою речь, ходил кругами вокруг обеденного стола. Вот что я рассказал:
— Помнишь, мам, когда Кейрон в последний раз приходил в гости? Мне тогда было одиннадцать, а ему семь. У него верхний зуб торчал, так что губа постоянно приподнималась, как у Элвиса. Вы с его мамой пили кофе в гостиной, а мы сидели в комнате, где пианино.
Мы с ним играли в игру «холодно — горячо». Только вот я так и не придумал, что именно я хочу, чтобы Кейрон искал. Я заставил его открыть папин футляр со скрипкой. Поднять крышку пианино. Обыскать шкаф, где мы хранили настольные игры, и сунуть руку в мешочек с фишками для скрэббла[13]. Залезть в банку с костями, домино и мячиками для гольфа. А потом я лег на ковер, расставив руки и ноги, как морская звезда. И каждый раз, когда Кейрон приближался ко мне, говорил «теплее», пока наконец он не сел передо мной на колени и не положил руки мне на грудь. «Тепло», — объявил я. Он пошарил у меня в волосах. «Заморозки», — сказал я. Он снова коснулся моей груди. «Оттепель». Положил руку на живот. «Пригрело». Тогда он опустился к правой ноге. «Холодно». К левой. «Льдышка». Пока ему уже некуда было двигаться. Тогда он зажал бугорок в моих штанах обеими ладонями. «Магма», — произнес я. Когда он положил пальцы на молнию, я сказал: «Тепловой удар». Когда расстегнул молнию — «жерло вулкана». Он, посмотрел на меня: вид у него был немного неуверенный. А потом сунул вспотевшую руку мне в штаны и достал член. «Горячо», — сказал он.
Пожалуйста, не сердись, мам. Я кончил на наш турецкий ковер. Кейрон спросил: «Что это?» «Это клей. Вроде суперклея». «Люблю суперклей, сказал он и намазал себе руки. — Он отклеивается, как шкурка».
После мне не хотелось ничего, только смотреть на розетку на потолке. Кейрон сел мне на грудь и стал скармливать мне мою же сперму с пальцев, смеяться и говорить: «Сейчас у тебя горлышко-то склеится!»
Джордана, если ты это читаешь, правда в том, что я даже не знаю, какая сперма на вкус. И матери я ничего такого не рассказывал. Я просто придумал этот монолог. Дневники так доверчивы.
На самом деле наш с мамой разговор длился намного дольше. Кажется, мы разговаривали несколько часов, и я пил сладкий чай. Она хотела знать, все ли со мной в порядке, поговорить о моих эмоциях. Мама спросила, не тревожит ли меня что. Я ответил, что меня тревожат многие вещи: глобальное потепление, выпускные экзамены и девчонки. Она, кажется, купилась. Обняла меня, поплакала и сказала, что любит, а еще назвала карапузиком.
Ну, я пошел,
О.
Инсинуатор
Воскресенье. Родители уехали в Гоуэр[14] погулять. Меня не позвали. Даже не сказали: «Вот увидишь, тебе там понравится».
Джордана лежит на животе на большом турецком ковре и читает последнюю запись в дневнике. Прочла примерно треть. Я сижу на табурете для игры на пианино, наблюдаю за тем, как она читает, и думаю об относительных преимуществах обладать талантом убедительного лжеца. Может показаться, что в жизни такое умение пригодится, однако есть и недостатки. Если хочешь, чтобы твои слова звучали правдиво, в некотором смысле нужно верить в то, что говоришь. А это влечет за собой разнообразные проблемы.
Вчера мы с Джорданой сели на поезд и поехали в Кардифф. Это было даже немного романтично. Мы не могли встретиться друг у друга дома, потому что я не хотел знакомить ее со своими родителями, а она меня — со своими, а в городе или в парке то и дело нарываешься на кого-то из школы. Вот мы и поехали в Кардифф.
Мы задумали обмануть кондуктора, спрятавшись в туалете, но начали целоваться, обниматься и слишком увлеклись. Не слышали, как с шипением открылись двери, — и вот он уже просит нас предъявить билетики. Я придумал басню, как утром нас обокрали на Хай-стрит. Якобы грабители взяли мой бумажник, где были оба наши билета. И добавил, что у Джорданы сегодня день рождения и в качестве подарка я везу ее в Кардифф. Джордана все время хлопала меня по колену, точно хотела сказать: «Не утруждайся, он все равно никогда тебе не поверит». Но я продолжал гнуть свое и рассказывал о том, как мы пошли в полицейский участок, чтобы сообщить об ограблении. В участке была женщина-полицейский, которая подтвердила, что в последнее время наблюдается всплеск уличных нападений. Я использовал слово «всплеск». Джордана щипнула меня за бок, словно говоря: «Хватит». Она уже была готова раскошелиться на билеты, когда я расплакался — мужскими слезами — и, всхлипывая, стал вспоминать, как один из грабителей ударил меня в шею. Не куда-нибудь, а в шею! А другой пригрозил пырнуть Джордану ножом. В ее-то день рождения! Они говорили с ирландским акцентом. Вот так на ходу все и придумал. И при этом действительно чувствовал себя обиженным.