Матиас Мальзьё - Механика сердца
— А вдруг она все еще влюблена в тебя… так, втайне? И путешествие на Луну, пусть даже в картонной ракете, могло бы ей понравиться?
— Ох… не знаю… Она считала меня, с моими поделками, жалким недотепой. Я уверен, что ей скорее полюбится какой-нибудь ученый или военный, судя по тому, чем все у нас кончилось.
Но даже когда мой часовщик-иллюзионист уходит с головой в меланхолию, мощный комизм его натуры не утрачивает своей силы. Кошачьи усы, неизменно встающие дыбом на ветру, играют тут, конечно, не последнюю роль.
Никогда в жизни я не смеялся так часто, как во время нашего сказочного путешествия. Мы ехали зайцами в товарных вагонах, мало спали и ели что попало. Я, с самого рождения живший с часами в сердце, теперь и слышать не хотел о времени. Дождь заставал нас в пути столько раз, что удивительно, как это мы не дали усадку от сырости. Однако ничто не могло нас остановить. Только сейчас, в дороге, мы жили настоящей, полной жизнью.
В Осере нам пришлось заночевать на кладбище. На следующее утро мы позавтракали на могильной плите, заменившей нам столик. Вот это жизнь так жизнь!
В Лионе мы лихо катили по мосту Ла-Гийотьер на своих колесных досках, прицепившись к задку фиакра, и прохожие аплодировали нам, словно лидерам гонки «Тур де Франс».
В-Балансе, после целой ночи бесприютных скитаний, нам повезло встретить выжившую из ума старую даму, которая приняла нас за своих внуков и угостила роскошной курицей с жареной картошкой. После чего позволила принять ванну с волшебным мылом, вернувшим нам человеческий облик, и выдала по стакану домашнего лимонада. Ну чем не царская жизнь!
Чистенькие, приободренные, мы двинулись на штурм ворот Большого Юга. Вот и Оранж, где железнодорожная полиция не склонна предоставлять бродягам ночлег в вагоне для скота. А вот Перпиньян и первые ароматы Испании… Километр за километром… И чем дальше, тем яснее вырисовываются контуры моей мечты. Мисс Акация, я спешу к тебе!
Рядом с отважным капитаном Мельесом я чувствую себя непобедимым. Мы пересекаем испанскую границу, согнувшись в три погибели на своих скейтах, горячий ветер врывается в меня, превращая стрелки моего сердца в мельничные крылья. Крылья, которые помогут жерновам перемолоть зерна мечты в муку действительности. Мисс Акация, я спешу к тебе!
Полчища олив расступаются на нашем пути, их сменяют апельсиновые деревья, усыпанные плодами до самого неба. Мы неустанно движемся вперед. На горизонте уже вздымаются зубчатые красные горы Андалузии.
Тусклые кучевые облака обволакивают горные пики, разбрасывая в нескольких километрах от нас зловещие молнии. Мельес знаком велит мне прикрыть железяки в груди — еще рано принимать на себя электрические разряды.
К нам летит какая-то птица, она кружит над нашими головами, точно стервятник. В узком скалистом кратере, где мы укрылись от грозы, она выглядит довольно зловеще. Но нет, это всего лишь старый почтовый голубь Луны, он принес мне вести от Мадлен. Какое облегчение — снова увидеть его! Ибо, несмотря на свои пламенные любовные мечты, я никогда не забываю о Мадлен.
Голубь садится наземь, подняв крошечное облачко пыли. Мое сердце взволнованно трепещет, мне не терпится прочесть ответное письмо. Но я никак не могу поймать этого чертова голубя! Усатый индеец, мой спутник, начинает ворковать и насвистывать, подманивая его, и в конце концов мне удается схватить хрупкое птичье тельце.
Напрасный труд: голубь прилетел пустым. На его левой лапке болтается всего лишь обрывок веревочки. И никакого письма от Мадлен. Наверно, его унесло ветром. Где же это случилось — в окрестностях Баланса или в долине Роны, куда ворвался этот буйный ветер, прежде чем долететь сюда и испустить дух в солнечном зное?
Я так огорчен, словно открыл подарочный пакет и нашел в нем одни обертки. Присев на свою «колесницу», я торопливо набрасываю короткое письмецо:
Дорогая Мадлен,
не можешь ли ты сообщить в следующем письме, о чем ты писала в предыдущем, потому что этот дурацкий голубь посеял его где-то в пути, и оно до меня не дошло.
Я нашел часовщика, который следит за моими ходиками, так что самочувствие у меня прекрасное. Очень скучаю по тебе. И по Анне с Луной, и по Артуру тоже.
Целую тебя.
Джек.Мельес помогает мне надежно закрепить письмо на лапке голубя.
— Ох и разозлилась бы она, если б узнала, что я уже добрался до Андалузии в поисках любви!
— Матери всегда боятся за своих детей и всеми силами оберегают их, но тебе уже пора было вылететь из родного гнезда. А ну-ка, взгляни на свое сердце! Уже полдень! Самое время рвануть вперед! Ты видел, что написано на том указателе — перед нами, справа? «Гранада». Anda! Anda! — вопит Мельес, и глаза его вспыхивают, как пара комет.
Мы подобны охотникам за сокровищами, разглядевшим блеск золотых монет в замочной скважине сундука: волнение парализует нас, мы не решаемся приподнять крышку. Страх удачи.
Как же долго вынашивал я эту мечту! Джо разбил ее о мою голову, но я бережно собрал осколки, перемог душевную боль, мысленно восстановил это яйцо, полное образов моей маленькой певицы. И похоже, мечта скоро сбудется… а меня сковала какая-то необъяснимая робость. Альгамбра манит нас изящными арабесками, вознесенными в опаловое небо. Экипажи вздрагивают на ходу. Мои ходики вздрагивают на ходу. Поднявшийся ветер вздымает пыль, и в его порывах вздрагивают оборки на платьях женщин-зонтиков. Посмею ли я раскрыть твой зонтик, Мисс Акация?!
Едва войдя в старый город, мы пускаемся на поиски. Яркий солнечный свет почти невыносим. Во всех встречных театрах и варьете Мельес задает один и тот же вопрос:
— Вы случайно не знаете маленькую исполнительницу фламенко, которая плохо видит?
Увы, легче разыскать снежинку в зимней метели. Сумерки наконец пригасили огненные краски города, а мы все еще не обнаружили никаких следов Мисс Акации.
— Да у нас таких певичек двенадцать на дюжину, — ответил нам тощий старик, подметавший двор очередного театра.
— Нет-нет-нет, эта — необыкновенная! Совсем молоденькая, лет четырнадцать-пятнадцать, зато поет прямо как взрослая, только плохо видит и спотыкается на каждом шагу.
— Ну, коли она такая необыкновенная, как вы говорите, попытайте счастья в «Экстраординариуме».
— А что это такое?
— Да бывший цирк, а нынче в нем устроили парк аттракционов. Каких только чудес там не увидишь — и шествия трубадуров, и знаменитых танцовщиц, и «Поезд призраков», и дрессированных слонов, и певчих птиц, и парад уродов… Кажется, у них там выступает какая-то маленькая певичка. Это номер семь по улице Пабло Хардима, в квартале Ла-Картуха. Отсюда четверть часа ходу.
— Большое вам спасибо!
— Странное заведение, на любителя… Ну да все одно, желаю удачи!
По пути к «Экстраординариуму» Мельес дает мне последние наставления:
— Ты должен вести себя как игрок в покер. Никогда не выказывай ни страха, ни сомнений. Помни, что в твоей колоде есть козырная карта — твое сердце. Ты считаешь, что в нем твоя слабость, но если сумеешь представить его хрупкость в выгодном свете, это сердце-часы сделает тебя уникальным в ее глазах. И твое отличие от других будет настолько привлекательным, что она не устоит!
— Значит, использовать свое уродство как орудие обольщения? Ты действительно так думаешь?
— Конечно! А ты уверен, что она — твоя певичка — не прельстила тебя отказом носить очки и падениями на каждом шагу?
— Нет, это не так…
— Ну, естественно, дело не только в ее близорукости, однако это «отличие от других» весьма способствует ее очарованию. Так используй же свое отличие, сейчас как раз подходящий момент.
Когда мы попадаем за ограду «Экстраординариума», часы показывают уже десять вечера. Мы прочесываем аллею за аллеей, со всех сторон гремит музыка, бесчисленные мелодии сливаются в разудалую какофонию. Из киосков несутся запахи жаровен и пыли — наверно, от этого здешних посетителей постоянно мучит жажда.
Сборные шаткие павильоны выглядят так, словно готовы рухнуть при малейшем дуновении ветра. Домик с певчими птицами напоминает мое сердце, только побольше. С первым ударом часов они выскакивают из окошечка в циферблате; конечно, гораздо легче настраивать механизм, когда внутри у него нет ничего живого.
Наши поиски заняли у нас уйму времени. И вдруг я увидел на стене афишу с анонсом вечерних представлений и фотографиями для привлечения публики.
МИСС АКАЦИЯ
ОГНЕННОЕ ФЛАМЕНКО!
В 22 часа, малая сцена напротив «Поезда призраков»
Я тотчас узнал ее лицо. Четыре года я рылся в своих романтических воспоминаниях, отыскивая этот образ, и вот наконец мой путь завершен: на смену химерам пришла реальная действительность. Мне страшно, я чувствую себя как птенчик перед первым головокружительным вылетом из гнезда. Уютного гнездышка, где так приятно мечталось, больше нет — нужно бросаться в пустоту.
