Цянь Чжуншу - Осажденная крепость
— Зачем она мне? — отмахнулся Фан и заторопился своей дорогой, слыша за собой иронический смех коридорного. И тут до него дошел смысл предложения Алю, и он весь зарделся. На палубе он, запинаясь, стал рассказывать об этом Бао, ругательски ругая негодника Алю. Бао хмыкнула, но ничего не ответила. Фан осмелел и хотел было сказать, что еще не поздно снять ту каюту, но подошли попутчики. За ужином господин Сунь провозгласил:
— Завтра прощаемся, так что сегодня будем сражаться до самой зари! У Алю есть свободная каюта, я уже снял ее за двести франков.
Бао бросила на Фана презрительный взгляд и уткнулась в тарелку с супом. Госпожа Сунь, кормившая сына бульоном, робко спросила:
— А вы не переутомитесь? Ведь завтра сходить на берег!
— Завтра снимем на берегу номер и будем дрыхнуть сколько влезет. Я на пароходе плохо сплю, машина очень шумит, — ответил муж.
Под взглядом Бао самоуважение Фана улетучилось, как воздух из велосипедной камеры. После ужина Бао и Су были очень нежны друг с другом и ходили под ручку, не расставаясь. Фан, расстроенный, ходил за ними по пятам, но не мог улучить мгновения, чтобы перекинуться с Бао хотя бы словом. Глупее положение трудно было представить. Он чувствовал себя попрошайкой, бегущим за коляской: денег не дают, а отказываться от надежд не хочется. Бао посмотрела на часы:
— Пойду-ка лягу. Пароход подойдет к пристани еще затемно, а уж потом спать не удастся. Когда я не высыпаюсь, у меня такой понурый вид — самой от себя тошно.
— Вот как! Опасаетесь, что господин Ли вас разлюбит? Полно, меланхолическое выражение нравится мужчинам куда больше! — заметила Су.
— Это вы судите по собственному опыту? Да все равно, завтра я буду дома. Боюсь только, от волнения и дома не усну. Пойдемте в каюту, ляжем и побеседуем на прощанье.
Дамы направились вниз, небрежно кивнув Фану. Тот весь запылал от негодования — казалось, потухшая сигарета в углу рта вот-вот загорится вновь. Он не мог понять, почему Бао так вдруг переменилась к нему. Неужели их связь на этом закончится? Из лекции об эросе профессора Шпрангера в Берлинском университете он усвоил, что любовь и половое влечение — это чувства-близнецы: они и похожи, но в то же время и разнятся одно от другого. Неправильно считать, утверждал профессор, что половое влечение есть основа любви, или что любовь есть сублимация полового влечения. Попадались Фану и книжки вроде «Компаса любви», из которых он вычитал о любви плотской и духовной. Что касается Бао, — размышлял он, — так это лакомый кусок, ни дать ни взять Пань Цзиньлянь, восхитившая Симынь Цина[16], или та натурщица, о которой Сезанн сказал: «Cette belle viande»[17]. И нет у нее никакой души. Нельзя перемениться душой, когда ее нет; а вот запах мяса за несколько дней, конечно, изменится!.. И если говорить правду, он-то, Фан, ни в чем не потерпел урона, даже, можно сказать, выиграл, так что жаловаться ему не на что. Он пытался отвлечься и утешиться казуистикой подобных рассуждений, но напрасно — неудовлетворенное желание и ущемленная гордость не давали ему покоя. И чем старательнее Фан подавлял их, тем упрямее они возникали вновь и вновь.
С рассветом корабль замедлил ход, ритм работы двигателя изменился. Сосед Фана по каюте уже собрал вещи, но Хунцзянь еще лежал и думал о том, что хотя надежды на дальнейшие встречи с Бао нет, все же следует исполнить долг вежливости, проводить ее. Вошел Алю и с плаксивым видом попросил чаевых. «Почему сейчас? Ведь до Шанхая еще несколько дней», — спросил Фан. Тот рассказал: Сунь с компанией резались ночью в мацзян и так шумели, что администратор-француз услышал, раскричался и пообещал выгнать Алю с работы, так что ему скоро придется собирать свои пожитки. Фан втайне обрадовался этому и выставил Алю за дверь. За завтраком у всех, сходивших в Гонконге, были грустные лица, а у госпожи Сунь в глазах стояли слезы — прикоснись пальцем, и они покатятся, как утренняя роса с цветка. Бао заметила, что им прислуживает другой официант, и поинтересовалась, куда делся Алю, но ей никто не ответил. Фан спросил ее:
— У тебя много вещей? Хочешь, я снесу их на берег?
— Благодарю, не нужно. Господин Ли поднимется за ними на борт, — отчужденно ответила та.
— Вот вы и познакомите его с господином Фаном! — сказала Су.
Фан готов был переломать, истолочь в порошок все кости у хрупкой госпожи Су, Бао же не обратила на ее слова внимания, допила стакан молока и поднялась, сказав, что еще не весь багаж уложен. Не опасаясь насмешек окружающих, Фан оставил свой стакан и пошел за нею. Женщина шла не оборачиваясь, а когда Фан окликнул ее, нетерпеливо бросила: «Я занята, некогда мне с тобой разговаривать».
Фан хотел было вспылить, но тут перед ними возник Алю и стал просить у Бао чаевые. У той засверкали глаза:
— Какие еще чаевые? За обслуживание в столовой я еще вчера заплатила, а каюту мою убирали не вы.
Алю молча вынул из кармана шпильку — одну из тех, что Бао швырнула на пол. Фан сначала хотел накричать на Алю, но, видя, с каким серьезным видом он показывает свое сокровище, не удержался от смеха.
— Ах, тебе весело, вот и плати, а у меня ни гроша не осталось! — раздраженно бросила Бао и ушла.
Досадуя на самого себя, Хунцзянь дал немного денег Алю, чтобы тот не наболтал чего-нибудь доктору Ли. Потом он поднялся на палубу и стал от скуки разглядывать Коулунский порт. Начали появляться сходящие на берег пассажиры, и он отошел подальше, чтобы не столкнуться с Бао. На пристани шумели полицейские, носильщики, встречающие; одни махали платочками, другие жестами переговаривались с пассажирами. Фан всматривался в лица, стараясь угадать доктора Ли. Но вот спустили трап, закончилась проверка документов, встречающие устремились на пароход. Бао бросилась в объятия плешивого, темнолицего толстяка в больших очках. Это и был ее жених, похожий, по ее словам, на Фана! Неужели они действительно похожи друг на друга? Нет, это форменное оскорбление! Теперь Фану ясно: она просто добивалась его падения. Он-то думал, что действительно увлек ее, а на самом деле она подстроила ему ловушку, да еще и посмеялась над ним. Ну, что скажешь! Остается повторить древнее, заплесневелое высказывание: «страшнее женщин ничего нет». Он стоял, опершись о борт, и мрачно смотрел вдаль, когда за плечом послышался мягкий голос Су:
— Господин Фан не идет в город? Бедненький, все его бросили, некому составить компанию…
Фан обернулся: Су сегодня была одета с особым изяществом. Вдруг какой-то черт дернул его сказать:
— Я составил бы вам компанию, да боюсь, что недостоин вашего общества!
Он произнес эту неосторожную фразу в уверенности, что получит вежливый отказ. Неожиданно на слегка подрумяненных щеках Су проступила краска и быстро, как масляное пятно на бумаге, распространилось по всему лицу, сделав его даже привлекательным. Словно не смея поднять глаза, она проговорила:
— Это я не заслуживаю такой чести…
Теперь отступать было поздно, и Фан произнес с театральным жестом:
— Смел ли я надеяться на такое благорасположение!
— Я вообще-то собиралась в парикмахерскую мыть волосы, может быть, вы меня проводите?
— Отлично! Я тоже хотел постричься! А после парикмахерской давайте съездим на остров, поднимемся фуникулером на горы, погуляем, после чего я приглашаю вас на обед, затем в чайную с видом на залив, а вечером в кино. Годится?
Су рассмеялась: «Вы замечательный организатор, господин Фан! Весь день уже распланировали».
Она не знала, что Фан бывал в Гонконге лишь однажды, на пути в Европу, и плохо представлял себе, где что расположено.
Двадцать минут спустя Алю, который уже собрал свои вещи и ждал лишь команды администратора-француза, чтобы сойти на берег, увидел Фана, который спускался по трапу с барышней Су, обнимая ее за талию. Алю почувствовал удивление, восхищение и презрение. Не в силах выдержать столь сложный комплекс эмоций, он смачно сплюнул в плевательницу.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Утверждают, что «подруга» — это научное, более солидно звучащее обозначение любовницы, подобно тому, как роза в ботанике называется «кустарником из семейства розоцветных», а брошенная жена на юридическом языке значится «находящейся в состоянии развода». Однако после двух дней, проведенных в Гонконге в обществе Су, Фан Хунцзянь понял, что между подругой и любовницей огромная разница. Любовница из Су могла бы быть идеальная: толковая, умеющая себя подать, и по манерам, и по внешности — девушка из хорошей семьи. С такой не зазорно пойти в ресторан или в театр. Но хотя за эти дни они сошлись довольно близко, сам Фан считал, что его чувство дружбы дальше не развивается. Их пути представлялись ему двумя параллельными линиями, которые никогда не смогут сойтись. Его сердце дрогнуло лишь однажды — когда она покраснела перед тем, как сойти на берег в Коулуне. Больше ничего подобного в душе его не возникало. Он отметил в характере Су инфантильные черточки — упрямство, капризность и решил, что замашки избалованной девочки ей не подходят. И не из-за возраста — она была всего несколькими годами старше Бао, к тому же каждая женщина обладает способностью казаться моложе тому, кто ей мил. Просто Фану казалось, что эти черты противоречат другим сторонам ее характера. Нам нравится смотреть, как котенок играет со своим хвостом, но зрелище щенка, неуклюже пытающегося поймать свой жалкий обрубок, нас вовсе не умиляет.
