Анатолий Тосс - Американская история
— Безусловно, с поверхности не видно, — как бы согласился со мной Зильбер, впрочем, я знала, что дальше последует опровержение, — но посмотрите, Марина, что получилось. Такое редко происходит в нашем мире, когда кто-то кому-то дарит идею, даже не подчиненный начальнику, даже не учитель ученику, а так просто, приятель приятелю, коллега коллеге, и не просто идею, а идею редкую. Конечно, об этом заговорили как о событии, как об экстраординарном случае, и количество посвященных в эту историю резко возрасло. Но хитрость как раз и заключалась в том, что, переходя из разговора в разговор, из рассказа в рассказ, суть истории претерпевала изменения и в результате выглядела так: «А вы слышали, Марк подарил Аллану идею, да вот ту, в его новой работе». Или: «Вы читали новую работу Аллана? Эту грандиозную идею ему дал Марк — да, да, подарил». И видите ли, Марина, все как бы действительно так и произошло, хотя и не совсем так, но в любом случае не подкопаешься.
Он все же назвал Марка по имени, — подумала я. — Все-таки снизошел. А может быть, ему так рассказывать удобнее, трудно ведь все время говорить: «ваш друг».
— Так вот, в результате получилось, что благородный Марк пожертвовал гениальной идеей ради товарища. То есть теперь все вокруг считали, что, во-первых, работа, которую сделал Аллан, на самом деле работа Марка, он просто ему ее подарил. А во-вторых, работа гениальная, и потому сам Марк гениальный. Иными словами, Марк отобрал у своего коллеги не часть работы, на которую имел право претендовать, а всю работу, во всяком случае, в общественном сознании.
Действительно, подумала я, при таком сценарии все, наверное, приблизительно так и должно было выглядеть. Хотя почему надо обвинять Марка в преднамеренности? Он искренне отказался, а что так вышло — не его вина. Но я ничего не сказала и позволила Зильберу продолжить.
— Аллан, правда, получил премию за лучшую работу не то университета за год, не то еще за что-то, и сразу занял место заведующего кафедрой в одном крупном университете на юге, и уехал туда, и сделал с тех пор блестящую карьеру. Но если вы спросите кого-нибудь из тех, кто его знает в нашем мире, то вам все скажут, что своим успехом он обязан Марку.
— А разве не так? — все же не удержалась я.
— Может быть, — неожиданно легко согласился профессор, — но дело не в этом. Дело в том, что за Марком закрепилась слава гения — созидателя, человека — генератора идей.
«Это мне тоже Рон говорил, немного в другой фразировке, впрочем», — подумала я.
— Аллан же, когда обнаружил, что карьера его поднялась на неожиданную высоту, тоже, видимо, был искренне благодарен Марку. Когда же он переехал на новое место и получил солидную сумму и от премии, и от новой высокой зарплаты, знаете, что он сделал? — Я подняла брови, сейчас действительно в искрением удивлении. — Он сделал Марку подарок, но не просто подарок, а очень редкий и дорогой подарок. Что бы вы думали? — спросил Зильбер, и я, видя, как вся история его веселит, пожала в недоумении плечами. — Он подарил ему очень дорогой автомобиль.
— «Порше»? —не смогла удержаться я, слишком быстро Зильбер произнес последнюю фразу. Глаза Зильбера сделали на мне полуоборот, и я пожалела, что не удержалась.
— Какой именно автомобиль, я не знаю, но знаю, что дорогой. Подробности, конечно, не афишировались, но тем не менее все узнали, вам ведь известно, как слухи у нас распространяются.
Я хотела сказать, что, конечно, мне известно, а вот сейчас стало известно еще лучще, как они, подлые, распространяются, но промолчала. Все же он был болен.
— Про друга вашего пошла слава, и дальше произошло нечто, что сначала никто понять не мог. — Зильбер выдержал таинственную паузу, как будто рассказывал детектив. Впрочем, для него это, наверное, и был самый что ни на есть детектив. — Никто ничего и не заметил даже, просто сначала обратили внимание, что друг ваш перестал работать над своей темой, а переключился на какую-то другую. Здесь, знаете, свободы много, но не так уж чтоб совсем бесконтрольно. Потом через какое-то время опять обратили внимание, что он взялся за новую тему, никакого отношения к его собственной не имеющую, вообще из другой тематики, что-то из физики. А вскоре произошли странные совпадения: люди стали печатать статьи именно по тем вопросам, над которыми работал ваш друг, и какие статьи! Прорывные! — Он остановился на секунду. — Есть такое слово «прорывные»? Ну, не важно... Очень, очень сильные статьи. Хотя сами люди не были очень сильными, вполне посредственные личности, которые, понятно, ничего такого большого сами создать не смогли бы. Через какое-то время ситуация повторилась: заметили, что Марк занялся одним, как ни странно, биологическим вопросом. А через несколько месяцев кто-то опубликовал работу по аналогичной теме, опять же чрезвычайно необычную работу. Поползли слухи, нашлись люди, которые внимательно изучили все эти разные труды, и нашли в них как бы один почерк. Как, знаете, когда взломщик взламывает квартиры, у него тоже свой собственный почерк, по которому его определяют. — Зильбер усмехнулся, сравнение понравилось ему. — Так и здесь, везде была видна рука вашего друга. Начался шум, поговаривали, будто друг ваш берет за свои услуги деньги. Никто точно не знал, но говорили, то он подписывает контракт с заказчиком, так сказать, идеи, что тот будет платить Марку что-то типа пожизненной ренты, говорили, десять-пятнадцать процентов от своих ежегодных доходов. Справедливости ради еще раз повторю, никто точно не знает, но слухи ходили упорные. Те индивидумы, которые пользовались идеями Марка, действительно меняли свой статус и взлетали кто выше, кто ниже, но взлетали. И если это правда насчет десяти-пятнадцати процентов, то суммы становились приличными, с учетом того, что тех, кто пользовался услугами Марка, похоже, становилось все больше и больше.
Я сидела, замолкшая, потерявшая возможность возражать. С первого же слова, как только Зильбер упомянул о проценте, о ренте, я поняла то, о чем только подозревали другие — Марк получал деньги, я не знала, как много, от какого количества людей, но знала, что получал.
Я вспомнила тут же, как он уходил от моих давних вопросов о деньгах, откуда они у него, на что он живет, на что мы живем? Иногда, когда я все же донимала его, он отвечал, но как-то расплывчато, неопределенно, что в свое время сделал удачные инвестиции. Теперь я знала: его идеи и были его инвестициями.
Новость поразила меня, я не решила еще, как отнестись к ней, как ее воспринять. А главное, я не могла понять, связана ли она хоть как-то со мной, с моей работой. И хотя я не чувствовала, как именно она может быть связана, но смутная интуитивная догадка требовала от меня дополнительного внимания.
