Даниил Гранин - Картина
Среди образцов продукции города были и утраченные ремесла, вроде горшков, крынок, и были новые — действующие компьютеры.
В историческом отделе среди фотографий они обратили внимание на фотографию некоего Жмурина, дореволюционного градоначальника, экскурсовод показала также фотопортрет основателя музея Ю.Е.Поливанова и материалы, связанные с его революционной деятельностью.
Среди разных мандатов и значков был карандашный рисунок на обрывке рисовой бумаги — Поливанов в профиль, сбоку была женская головка и затылок черта.
— Чей это рисунок? — заинтересовался Бадин.
— Автор неизвестен. Из личного архива Поливанова, мы дополнили им иконографический материал, — виновато сказала девушка.
Рядом висела групповая фотография: Поливанов в центре и кругом несколько молодых людей в галифе, в косоворотках.
— Это кто? — спросил Бадин.
— Рядом с ним Пашков Георгий Васильевич, революционер. У нас названа его именем улица, а этого я не знаю, мы еще не всех выяснили. Кстати говоря, нами установлено, что Поливанов был знаком с художником Астаховым, который приезжал в город примерно в 1936 году и написал свою известную картину «У реки», которую вы увидите. Картина была подарена городу вдовой художника Ольгой Серафимовной Астаховой. Вот ее портрет и копии с нескольких рисунков художника.
— Послушайте, милая девушка, — сказал Бадин, — все это прекрасно, а почему же вы не сообщаете, что раздобыл картину городу ваш бывший мэр — Лосев?
Девушка усмехнулась снисходительно, впрочем с полным уважением к приезжим:
— Лосев? Не знаю, какие у вас основания. На обороте картины есть надпись, сделанная лично Ольгой Серафимовной Астаховой: «В дар городу Лыкову».
— Но при каких обстоятельствах? Вы разве не знаете?
— У нас таких сведений нет. Да какое это имеет значение? — с досадой сказала она, но тотчас приветливо улыбнулась Бадину матово накрашенными губами. Она объяснила, что текст ее экскурсии утвержден специальной комиссией под руководством Эдуарда Павловича, если у товарищей есть какие-нибудь материалы, то можно обратиться к заведующему музеем.
— А где он, Лосев?
— Не знаю, это вы у старожилов спросите.
На улице разгулялось горячее лето. Пахло цветущей липой. Они обошли дом со стороны реки. Там стояли чугунные кнехты. Песчаные отмели были чисты, река блестела, нежилась на солнце. У черного хода, в жарком затишке, так же нежился мужчина в тельняшке, лежал, угретый солнцем, раскинув могучие руки.
— Дядя Матвей, тут товарищ интересуется Лосевым, вы знали его?
Матвей привстал, осмотрел их разомлевшими светлыми глазами.
— Про Сергея Степановича?
— Они из Москвы, реставраторы.
— Реставрировать — это у нас могут, — сказал Матвей. — Делать не умеют, а реставрировать могут. Было б что.
— Диоген, — сказал реставратор. — Главный философ города!
Матвей зевнул, прислонился к стенке.
— Обиделся? Хоть ты и реставратор, но не имеешь подхода. Нетерпелив. Я про Лосева все могу. У нас с ним сколько разных дискуссий было. Он меня признавал. Самостоятельный был начальник.
— Что же с ним стало? — спросил Бадин.
— Человек из легенды! Вот он кто! От своей должности добровольно отказался. Повышение ему предлагали. Не принял. Такую власть давали — не взял!
— Это почему?
— То-то и оно! Значит, произошел у него переворот событий. А если все взвесить — загадка. Задуматься надо бы, да некому.
— А теперь где он?
— Филиал строил. Потом уехал. Исчез с поля зрения. Но я полагаю, что он вернется.
— Почему же?
Матвей прищурился на солнце и сказал с загадочностью:
— Ситуация жизни потребует такой личности!
Пешком прошли они через мост к школе. На мосту постояли. Река текла внизу, обнимая город плавной дугой, видная далеко. За городом начиналась набравшая цвет нежная зелень полей, перелесков, под солнцем блестело новое шоссе, и над всем большое, вздутое теплым ветром, синее небо.
В школе, на первом этаже, была выделена специальная комната, с отдельным ходом. В комнате выставлялись лучшие работы юных художников, висели фотографии из жизни Астахова и в простенке картина. Взяв указку, экскурсовод показывала соответствие картины с натурой. Все обрадованно занялись сличением, каким всегда занимались впервые пришедшие сюда.
— …потому сходство не буквально фотографическое, а художественное. Полная безмятежность пейзажа похожа на счастливое воспоминание детства. Мирно, спокойно течет река, осененная зеленью. Все напоено воздухом. Художник сознательно заостряет контуры дома Кислых, в этот период для него характерны поиски новых средств выразительности. Решения его спорны, страдают субъективизмом, тем не менее в этой картине он достиг…
— Милая девушка, — мягко прервал ее Бадин, — моя старая статья в вашем исполнении выигрывает, но все равно я вижу, насколько она стала плоха. Не пользуйтесь ею, пожалуйста.
Она подняла на него длинные, толсто крашенные ресницы.
— Я не знала, что это вы. Нам ведь дают методичку… А вот наш директор!
Тоненький паренек в синей спецовке поставил стремянку («Карниз надо приделать для занавески»), представился («Исполняющий обязанности директора») — Анисимов Константин Дмитриевич. Был он сдержан и очень серьезен.
Услышав фамилию Бадина, он несколько оживился.
— Мне о вас рассказывала… Тучкова.
— Это та, что к Астаховой приезжала? Учительница, маленькая такая? Да, да. — Бадин вынул трубку, они помолчали, улыбаясь друг другу с внезапной симпатией.
— Погодите, она ведь здешняя?
— Она переехала в Белоруссию, — сказал Анисимов.
— Экая досада. И Лосева нет. Вы его знали?
Анисимов молча кивнул.
— Вам известно, как эта картина к вам в город попала? Я как раз был свидетелем.
— Известно, — остановил его Анисимов. — Тучкова все записала, почему, например, вы не хотели продавать картину и как Ольга Серафимовна ради Лосева… — он произносил быстро, тихо, так что один Бадин разбирал. — У нас хорошие фонды. Про Лосева подробно записано. Знать-то мы знаем…
Бадин довольно похлюпал трубкой, ему нравилось то, что недоговорил этот парень.
Разглядывая в открытое окно дом Кислых, реставратор поскребывал бородку, доказывал, что дом окрашен слишком грубо, краски не подобраны и нарушают…
— Обещали, что к концу лета выцветет.
— А иву зачем спилили? Торчит огрызком.
— Надломилась она весной, — пояснил Анисимов. — Ствол надпилен был.
Реставратор покачал головой и прицокнул, выражая осуждение невежеству.
— Эх вы, способы есть стволы укреплять. Надо бы такие вещи знать. Элементарно. Такую ценную деталь нарушили. Дом отстояли, а дерево профукали! Упущение.
