Лайонел Шрайвер - Мир до и после дня рождения
В прошлом мы не ощущали, что это прошлое. Ирина поднялась сорок пять минут назад, еще не понимая, насколько ценным было сопутствующее этому времени спокойствие. 11 сентября 2001 года начиналось как очередной день в календаре.
Находясь в неведении, она растрачивала минуты на чувства раздражения на Лоренса, настаивающего, что надо вставать рано, когда ей так хотелось еще поспать. Возбужденное состояние воскресного вечера сменилось отчаянием, что она не получила премии имени Льюиса Кэрролла. Теперь никто не будет стремиться покупать ее книгу в «Барнс энд Ноубл», и на обложках не появится тисненая золотая медаль с надписью «Премия Льюиса Кэрролла». Внезапно Ирина осознала, что ей вряд ли выпадет в жизни еще один подобный шанс и на сколь малое ей, в сущности, приходится рассчитывать. Неудивительно, что Рэмси так переживал из-за того, что вечно был вторым. Американцы четко разделяют понятия «победа» и «поражение», то, что вы были близки к выигрышу, ничего не меняет — ведь женщина из жюри сказала, что она была на волосок от победы, — второе место очень далеко от первого.
Лоренс уже не ждал от нее многого, и отношение его не изменится. За ужином в «Фиорелло» прошлым вечером он язвительно шутил по поводу паршивой книги Джуд (обезжиренная, она может стать Библией для страдающих анорексией). Говорил о том, какой она все же неприятный человек, сколь отвратительна была ее речь (он комично изображал ее манеры) и каким безумцем надо быть, чтобы попытать второй шанс в браке с ней. Однако сегодня с утра Лоренс не отрывался от экрана ноутбука, вероятно занятый докладом о Чечне, который должен представить завтра на конференции.
Ирину пугала мысль о том, что Раиса воспримет новость о женитьбе Рэмси лишь как руководство к действию. Перед глазами возникали страшные картины ее приезда в Боро и настоятельного требования пригласить «красивого игрока в снукер» на ужин. Ее собственная встреча с Рэмси вызывала гул в голове, похожий на дребезжание лопнувшей гитарной струны. Несмотря на уверенность в том, что Лоренс дал ей все, что можно желать в жизни, сердце ныло при мысли, что Человек, Которого Она Едва не Поцеловала, женится. «Эспланад» по сравнению с «Пьером» был настоящей дырой, в номере не было даже щетки для обуви и пены для ванны, которыми Ирина не пользовалась, но аккуратно складывала в чемодан. Здесь она себя ощущала идиоткой, заплатившей пять долларов за крошечную бутылку воды.
— Послушай, — сказал Лоренс, указывая на экран. Ирина смотрела в окно на Вест-Энд-авеню и продолжала жалеть себя. — Тут все пишут о том, что самолет врезался в здание Всемирного торгового центра.
— Ерунда какая-то, — раздраженно фыркнула Ирина. — Пилоты частных самолетов, конечно, часто сбиваются с курса, но ведь Торговый центр не коробок спичек. Можно подумать, такое здание можно не заметить. Да и небо кристально чистое!
Несмотря на протесты Ирины — она терпеть не могла слушать по утрам заунывный голос из телевизора, ей казалось, что на нее вывалили ушат грязи, — мистер Любитель сенсаций включил его на свой страх и риск. Лоренс бормотал что-то о местном канале, но в это время на экране появилось изображение дымящегося здания, передаваемое Си-эн-эн.
— О боже! Какая огромная дыра! — воскликнула Ирина и, взяв кофе, подошла ближе. — Лоренс, ее же за несколько лет не заделать. Какая трагедия! Тут предстоит такой ремонт, что над головами прохожих много лет будут висеть «леса»…
— Что-то не похоже на частный самолет. Полагаю, пассажирский. Даже представить сложно, что пилот может оказаться таким идиотом…
— Какой страшный пожар. Если люди уже пришли на работу…
— Тихо. Я хочу послушать.
Но именно в этот момент комментатор замолчал. Камера повернулась и показала другую башню, и, хотя эти кадры повторяли весь день и всю неделю, а потом еще много раз в течение последующих лет, первое впечатление было ни с чем не сравнимо.
— Лоренс, что происходит? — вскрикнула Ирина. — Две одинаковые аварии за одно утро? Это не может быть совпадением!
— Это не совпадение, — ровным голосом ответил тот. — Это сделали террористы.
При слове «террористы» она вспоминала людей ИРА, которые бегали по Лондону в черных масках и выглядели глупо. Ирина никогда не говорила об этом, поскольку боялась обидеть, но до настоящего времени считала профессиональную деятельность Лоренса чем-то сродни детской забаве.
— Кто мог на такое пойти? — закричала она, срываясь на визг. — Это же безумие! Какой в этом смысл?
Комментатор Си-эн-эн и эксперты в студии выдвигали предположения относительно связи исполнителей с Саддамом Хусейном, но Лоренс не колеблясь произнес уверенным голосом:
— Это Усама бен Ладен.
— Кто он такой? — Ирина была в ярости.
— Он был причастен к первому взрыву в ВТЦ, нападению на эсминец «Ю-эс-эс Коул» и взрывам наших посольств в Восточной Африке. Я говорил, но ты не обратила внимания.
При обычных обстоятельствах она могла бы обидеться, но сейчас решила сдержаться. Лоренс прав. Она действительно не обратила внимания.
Она даже не обиделась, когда он попросил ее помолчать, и затихла. Лоренс сделал звук громче. Сообщили о захвате еще двух самолетов. Один из них врезался в здание Пентагона, второй разбился в Пенсильвании. Впервые в истории США ни одному самолету не было разрешено подняться в воздух. Ирина и Лоренс стояли перед телевизором. Все слова и междометия, которые могли сейчас прозвучать, были известны каждому — происходящее ужасало, и было понятно, что любая фраза покажется глупой. События этого утра затмевали все — их слова, поступки и само существование переставало иметь значение. Таким образом, у Ирины просто не осталось времени на переживания по поводу какой-то пустяковой медали. На землю стали падать люди, и перед этим меркли все ее проблемы, связанные с неспособностью конкурировать в обаянии с матерью, неудачно сложившейся карьерой, сексуальной привлекательностью Рэмси Эктона. Они просто в один миг исчезли.
Как в годы Второй мировой войны никто не мог ответить на вопрос, победит ли Гитлер, так и в те часы 11 сентября никто из американцев не знал, будут ли направлены еще самолеты на Эмпайр-Стейт-Билдинг или Белый дом, будет ли свергнуто правительство, а остров Манхэттен повергнут в океан. На земном шаре, который, как известно, не стоит на месте, может произойти даже самое ужасное. И происходит.
Глядя на башню, складывающуюся, как поставленный на бок аккордеон, Ирина впервые в жизни поняла, что такое настоящий страх. Через несколько секунд самое высокое здание, расположенное на краю Манхэттена со времен ее юности и не очень-то привлекавшее ее внимание, перестало существовать. Казалось, башня не рухнула, как бывает с домами, а просто испарилась в воздухе. Происходящее противоречило закону физики, по которому энергия не появляется и не исчезает. Возведение башни в сто семь этажей требовало колоссального количества энергии, и вся она исчезла.
Близнецы часто похожи на пары, долго живущие вместе, — после смерти одного умирает и второй. Не прошло и часа, как разрушилась и вторая башня, словно долго крепилась, но не выдержала горя от разлуки с сестрой.
Когда-то после сообщений о гибели принцессы Дианы в тоннеле в Париже Ирина проклинала себя за употребление в ее адрес при жизни таких прилагательных, как «пресный» и «скучный». Так и сейчас она жалела обо всех недобрых эпитетах, которыми выражала свое отношение к зданию ВТЦ, к безвкусно оформленным вестибюлям, корила себя, что бескрайние размеры коммерческих площадей когда-то сравнивала с предложением двух тюбиков зубной пасты «Колгейт» по цене одного. Ей казалось, будто ее подслушали и неверно поняли, нет-нет, она не хотела сказать, что лучше бы ничего этого не было. Может, здание не имело в ее глазах особенной ценности, но она никогда не хотела, чтобы оно исчезло.
Ирина заплакала. Лоренс подошел и положил руку ей на плечо. По ее лицу текли слезы, но они были не похожи на те слезы, которые она проливала в детстве из-за неудач в балете, «лошадиного лица» в юности, из-за ссоры с Джуд и одиночества, когда Лоренса не было рядом. Оглядываясь назад, Ирина недоумевала, как могла плакать по таким ничтожным поводам, когда ужасающие катастрофы — трагические события мировой истории — происходят буквально за окном ее дома. Один за другим комментаторы и репортеры Си-эн-эн говорили, что ничто и никогда уже не будет по-прежнему. Но будет. В мире произошло множество катастроф, но после них жизнь опять становилась прежней. Не первый раз люди совершили нечто отвратительное, и, к сожалению, не в последний.
Сегодня был один из тех немногих дней, когда можно плакать до вечера. Ирина вспомнила, как в юности прорыдала весь день из-за гибели своего парня, а сейчас, в час такого горя, успокоилась через несколько минут. Это был еще один отвратительный факт, с которым ей придется жить.
