Андрей Рубанов - Жизнь удалась
– Нет.
– Ладно. Тебе виднее.
– Смешно, правда? Мы теперь с тобой две кумушки-вдовушки…
– И не такое бывает.
– Вдобавок – неудачницы.
– Ничего подобного. Разве мы неудачницы? Мы же есть друг у друга. Давай все-таки поплачь.
– Нет. У меня все нормально. К тому же мне теперь нельзя нервничать. Совсем нельзя.
– Ах вот как?! Что ж ты молчала?
– Вот – говорю.
– Когда узнала?
– Вчера. Сразу – к врачу… Он сказал, что я могу потерять плод в любой момент.
– Правильно сказал.
– Неправильно! Я одного человека потеряла – второго терять не собираюсь. Одного Матвея закопаю – другого рожу. Тоже – Матвеева Матвея Матвеевича… Что мое – то мое.
– Ты сильная.
– А у меня нет другого выхода. Когда приехал мент Сережа и все рассказал, я собралась было плакать, потом думаю – нет, не буду плакать, нельзя мне плакать. Надо просто убедить себя, что все нормально. Убедить можно кого угодно в чем угодно. Даже себя.
– Если надо помочь с похоронами…
– Не надо. Барабанщик все сделает. Я ж теперь его босс. Хозяйка фирмы.
– Ах да. Конечно… Отпевать будешь?
– Буду. Хотя Матвеев – некрещеный…
– Это не имеет значения.
– Кстати, он и так в рай попадет. Как убиенный.
– А убийца? Его поймали?
– Понятия не имею. Какая мне разница?
– Вообще – да, действительно… Когда моего убили, я тоже не интересовалась. Я до сих пор не знаю, кто и за что…
– А я и знать не хочу. Хотя, наверное, это неправильно. Наверное, надо менту Сереже еще денег дать, пусть теперь убийцу ищет… А как найдет – еще десять раз по столько же дать, чтоб привез, живого и связанного – и самой, лично сердце вырезать… Только я так не могу, Надюха.
– Естественно. Я бы тоже не смогла.
– А еще говорят, женщины мстительны…
– Те, которые мстительные, – это не женщины. Это суки.
– Может, ты и права… Я, знаешь, об убийце вообще не думаю. А злюсь – на Матвеева. Его убили – а я на него злюсь, представляешь?.. Негодяй, думаю, подлец… Влюбил в себя, женился, пятнадцать лет прожили – а теперь взял и, видите ли, погиб… Обманул и бросил! Разве не так? Оставил меня одну. Дал себя убить. Влез в рискованные игры, а обо мне не подумал. Теперь, видите ли, умер. А мне что делать? А мне как быть?
Надюха улыбнулась.
– Дальше жить. Вот родишь – знаешь, как все изменится?! Совсем другая жизнь пойдет. Лучше будет.
– Думаешь, будет лучше?
– Я не думаю, я знаю. Ты что, подруга, забыла, кто я?
– Нет. Не забыла. Ты – Надежда.
– Да. Я – Надежда. Я с тобой… Вот, я же говорила – поплачь… Поплачешь – полегчает…
11. Эпилог
Матвей летел под оранжевым небом, сквозь него, внутри него, наблюдая удивительные пространства, волшебные глубины, переливающиеся сущности. Он вращался и парил, то ускоряясь и пронзая миры, то бесконечно зависая в каждой точке. Удивительные аккорды волшебных музык гремели внутри и вокруг него, организовывая все в правильнейшие системы и тут же обрушивая в хаос.
Он был свободен и счастлив, он отмучился, он обрел конечное равновесие.
Он знал, что вот-вот встретит своего отца, предвкушал и радовался.
Он знал, что никогда больше не увидит Кирилла Кораблика по прозвищу Кактус, и не жалел об этом.
Он знал, что оставил на той стороне свою жену Марину и свою мать – но не испытывал страданий.
Вослед жизни приходит смерть – таков порядок, это не страшно. Это нормально.
– Ты умер, – сказали ему. – Ты умер сегодня ночью…
Голос отдавался в голове гулким многократным эхом; звуки низкие, необычайно приятного, комфортного тембра; было ясно, что произносящий их, кто бы он ни был, исполнен к собеседнику большой симпатии.
– Перестаньте, – засмеялся Матвей. – Мы это уже проходили.
© А.В. Рубанов
© ООО «Издательство Астрель»
