Сара Уотерс - Бархатные коготки
Любовь! Я фыркнула:
— Значит, по-твоему, любовь — сама по себе благо?
— А по-твоему иначе?
Я уставилась в свою чашку.
— Когда-то я думала так же, как и ты. Но…
Я никогда не рассказывала ей о тех днях. Сирил заерзал у Флоренс на руках, она поцеловала его в макушку и что-то зашептала в ухо, на миг в комнате воцарилась тишина. Наверное, Флоренс думала, что я вспоминаю джентльмена, с которым якобы жила в Сент-Джеймс-Вуде. Но тут она продолжила, более оживленным тоном:
— Кроме того, я не верю, что конца не видно. Положение уже меняется. Повсюду существуют профсоюзы, и не только мужские, но и женские. Если бы матери нынешних женщин услышали двадцать лет назад, какой работой будут заниматься их дочери, они бы не поверили и посмеялись, а ведь скоро женщины и в выборах станут участвовать! Если люди вроде меня сидят сложа руки, это оттого, что они смотрят на мир с его несправедливостью и дерьмом и видят одно: страна катится в пропасть и мы вместе с нею. Но из этого дерьма прорастают всходы, новые и удивительные: новое отношение к труду, новые люди, новые способы жить и любить…
Снова любовь. Я коснулась пальцем шрама на щеке, где по ней прошлась книга доктора, лечившего Дикки. Флоренс наклонилась к ребенку, который завздыхал, лежа у нее на груди.
— Подумай, — продолжала она спокойно, — каким станет мир еще через двадцать лет! Это будет уже другой век. Сирил вырастет, хотя еще не достигнет моего теперешнего возраста. Вообрази, что ему откроется, чего он добьется…
Я перевела взгляд с Флоренс на Сирила и на миг едва не перенеслась с нею в будущее, удивительный новый мир со взрослым Сирилом, в нем живущим…
Флоренс привстала, потянулась к книжной полке и вынула том, зажатый между других книг. Это были «Листья травы»; перевернув несколько страниц, она нашла знакомый отрывок.
— Послушай. — Она начала читать вслух. Голос ее звучал тихо и довольно робко, но удивительно взволнованно — я никогда не замечала в нем такого страстного трепета. — О mater![14] О fils![15] — читала она. — О, народ континента!
О, цветы прерий! О, пространство без края! О, гул мощных фабрик! О, многолюдные города! О, неистовые, непобедимые, гордые! О, племя будущего! О, женщины!
О вы, отцы! О герои страсти и бури! О исконная власть — только исконная! О красота! О ты сам! О Господь! О божественный средний человек! О вы, бородатые бузотеры! О барды! О все вы, сонные ленивцы! О восстаньте! Пронзителен зов из горла рассветной птицы! Слышен вам петушиный крик?
На миг Флоренс замерла, глядя на страницу, потом подняла глаза на меня, и я удивилась, заметив в них блеск непролитых слез.
— Правда, чудесно, Нэнси? Чудные, чудные стихи — ты согласна?
— Честно говоря, нет. — От ее слез я растерялась. — Честно говоря, я как-то видела получше, на стенке в туалете. — Это была правда. — Если это стихи, то где в них рифма? Чего им не хватает, это пары добрых рифм и приятной, веселой мелодии.
Я взяла у Флоренс книгу и пробежала глазами отрывок (он был подчеркнут карандашом), потом пропела его на мелодию какой-то модной песенки из мюзик-холла. Флоренс засмеялась и, придерживая одной рукой Сирила, другой попыталась отнять у меня книгу.
— Ты настоящий поросенок! — крикнула она. — Мещанка да и только.
— Я пурист, — важно возразила я. — Ценитель хороших стихов, а эти к таким не относятся.
Я стала листать книгу. Я больше не пыталась подогнать неровные строки под какую-нибудь мелодию, но декламировала курьезные пассажи (таких встретилось немало), нелепо растягивая слова, как комик, изображающий янки. Мне попался еще один подчеркнутый отрывок, и я взялась за него:
О мой товарищ! О ты и я наконец — только мы вдвоем! О, наконец — власть, свобода, вечность! О, избавиться наконец от всяких знаков различия! мерить единой мерой пороки и добродетели! О, уравнять все занятия и оба пола! О, сделать все сущее общим владением! О, способность объединяться! О, томительная мечта быть вместе — отчего она, ты не знаешь, и я не знаю…
Голос у меня сорвался, вместо протяжного говора янки я произнесла последние слова смущенным шепотом. Флоренс перестала посмеиваться и с серьезным видом уставилась в огонь; в ее карих глазах играли оранжевые отсветы пламени. Закрыв книгу, я вернула ее на полку. Довольно долго ничто не нарушало тишину.
Наконец Флоренс вздохнула и произнесла странным непривычным тоном:
— Нэнс, помнишь тот день, когда мы разговорились на Грин-стрит? Помнишь, ты предложила встретиться и не пришла?..
— Конечно, — не без робости подтвердила я.
Ее губы тронула чудная улыбка — едва заметная, словно обращенная внутрь.
— Я ведь никогда тебе не рассказывала, — продолжала Флоренс, — что я делала в тот вечер?
Я помотала головой. Мне очень отчетливо помнилось, что тогда делала я: ужинала с Дианой, трахала ее в ее красивой спальне и потом, замерзшая и униженная, должна была убраться в свою. Но я ни разу не задумывалась о том, что было с Флоренс, а она в самом деле ничего мне не рассказывала.
— Что же? — спросила я. — Пошла одна на эту свою… лекцию?
— Да, — кивнула Флоренс. Она перевела дыхание. — Я… познакомилась там с девушкой.
— С девушкой?
— Да. Ее звали Лилиан. Я сразу обратила на нее внимание и не могла отвести глаз. Она… притягивала взгляд. Знаешь ведь, случается заглядеться на какую-нибудь девушку? Нет, с тобой, наверное, так не бывало… — Но ведь бывало, бывало! Меня бросило в жар, потом в холод. Флоренс кашлянула, прикрыла ладонью рот. И, все так же глядя на угли в камине, продолжила: — Когда лекция кончилась, Лилиан задала какой-то вопрос — очень умный, опрокинувший все построения лектора. И тут мне показалось, что я ее знаю. Я подошла, завязался разговор. Нэнс, мы болтали без остановки целый час! У нее были очень необычные взгляды. Она как будто прочла все на свете, и по каждому поводу у нее имелось мнение.
Рассказ продолжался. Девушки подружились, Лилиан стала захаживать к Флоренс…
— Ты в нее влюбилась! — решила я.
Флоренс, покраснев, кивнула.
— Кто бы мог, глядя на нее, не влюбиться хоть самую малость?
— Нет, Фло, ты именно влюбилась! Влюбилась — по-розовому!
Она мигнула, приложила палец к губам и покраснела еще гуще.
— Я думала, ты, может, догадывалась…
— Догадывалась? Ну… не знаю. Я никогда не думала, что… сама не знаю, что я думала…
Флоренс отвернула голову.
— Она тоже меня любила, — продолжила Флоренс чуть погодя. — От всей души любила! Но иначе, чем я. Я знала, что это невозможно, и терпела. У нее был поклонник, он хотел на ней жениться. Но она не хотела, она была сторонницей свободных союзов. Нэнс, я в жизни не встречала женщины с более твердыми убеждениями!
