Евгений Кутузов - Во сне и наяву, или Игра в бирюльки
Андрей знал. Любу-то не тронут, она ни при чем. А вот Князю придется кисло. Очень кисло. «Приземлят», как минимум. Но могут и «пришить». Пятьдесят кусков — сумма, а у Князя врагов-завистников навалом. Сначала, как водится, «приземлят», а потом продуют в карты [46]…
— Неделю, говоришь, дали?
— Да. Как раз сегодня явятся.
— Дела-а. Ну ладно, посмотрим — Андрей подумал, что, может быть, этот Никола обождет еще день-два, пока он толкнет камею. Среди знакомых Любы наверняка найдется покупатель. Только опасно продавать через нее… И пятьдесят кусков вряд ли за нее дадут. Но Князя нужно вытаскивать из этого дерьма. И Любу выручать. Она хоть и ни при чем, но кто же станет считаться с бабой «приземленного», да к тому же двинувшего фуфло?! Пустят по «кругу», как пить дать пустят. Хрящ давно на нее зуб точит…
А если Никола не согласится ждать? Это его законное, между прочим, право. Ничего не скажешь.
Они пришли к вечеру, Хрящ и Никола.
— О! — сказал Хрящ, увидев Андрея, — Кого я вижу, сам не рад! Привет, двоюродный племянник троюродного брата моей неродной бабушки от первого брака. Откуда дровишки?
— А все оттуда же, из леса, — сказал Андрей, приглядываясь к Николе.
Видок у Николы был, что называется, бандитский, почти как в кино: низкий лоб, до бровей закрытый челкой, близко посаженные глаза-щелки, почти приросшие к голове уши, широкий, с раздувающимися ноздрями нос. И полный рот золотых зубов. Он тоже покосился на Андрея, кивнул и обратился к Любе, которая стояла, комкая в руках носовой платок. На Николу она не смотрела.
— Как насчет грошей, приготовила? — спросил он, потирая руки.
— Не спеши, — сказал Андрей и тронул его за локоть. — Знаешь, поспешишь — людей насмешишь, а они и так смешные. Потолковать бы надо. Давай сядем рядком…
— Кто такой?! — Никола резко повернулся, отступил чуть в сторону и назад и быстро сунул руку в карман.
— Свой, не бзди, — сказал Хрящ. — Кореш Князя. Они «бегали» вместе и вместе сгорели. Только что выскочил? — спросил он Андрея.
— Недавно.
— Это другое дело. — Никола вытащил руку из кармана. — После с тобой потолкуем, если надо. Тут, понимаешь, дельце такое… Князь-то залетел на пятьдесят кусков, не слыхал?.. Перевел вот на Любку. Сегодня последний срок.
— Тебе залетел? — спросил Андрей.
— Ну… Или тебе не нравится? Можешь добавить. — Никола дико заржал, показав полный рот золотых зубов. А сам маслеными глазами пожирал Любу.
— Слушай, обождешь пару дней еще?
— В гробу и в белых тапочках.
— В натуре тебе толкую. Я рассчитаюсь.
— И я в натуре. Если хочешь заплатить за кореша — гони монету. А если денег нету…
— Но два-то дня можешь потерпеть?!
— Не пойдеть, — сказал Никола и осклабился. — Мы сами с Любкой столкуемся. — Он посмотрел на нее и громко сглотнул.
— Будь человеком, — сказал Андрей.
— А ты не при на меня, как на собственный буфет! Хочешь, попробуй отмазаться[47]…— Он подмигнул, вынул из кармана колоду карт — самодельных — и стал тасовать их.
Андрей, глядя на его руки, понял, что это — игрок. Может быть, исполнитель[48]. Иначе не колонул бы Князя. Князь — тоже игрок настоящий. Андрей и сам играл вполне прилично, однако, подумал он, это случай особенный и риск, конечно, тут большой. Но и делать нечего. Иного выхода, чтобы спасти Князя, нет. А скорее, спасать надо даже не Князя, а Любу. Ей ведь ничего не остается, и она согласится на все… Никола не будет ждать, пока она распродаст вещи. Он потребует либо деньги, и сегодня же, сейчас, либо расплатиться натурой. По его роже видно.
И Андрей решился.
— Давай подделим[49],— сказал он.
— Играешь наличные. Казать пушнину!
Ох как не хотелось Андрею показывать камею! Он рассчитывал играть, имея в кармане всего три сотни. Может, и повезло бы. Но Никола не станет рисковать пятьюдесятью кусками из-за каких-то трех сотен.
И Андрей положил камею на стол.
— Тю-тю-тю!.. — присвистнул Хрящ и потянулся за камеей.
— Не лапай, — сказал Андрей.
У Николы вспыхнули глаза. Он сразу сообразил, что вещичка эта стоит больших грошей. Если ее выиграть и кинуть Князевой бабе, да еще скостить должок, то эта недотрога никуда не денется, как миленькая уляжется с ним в кроватку. Да за такую штуковину любая шалава[50], хоть бы и самая честная, что угодно сделает… Вон у нее уже глазки вспыхнули, а только что ревела!..
Люба действительно с восторгом и удивлением смотрела на камею. Она-то знала ее настоящую цену.
— Во сколько ставишь? — спросил Никола. Руки у него дрожали.
— Баш на баш, — сказал Андрей.
— В пятьдесят кусков?
— А ты думал!
— Эта камея стоит гораздо дороже, — тихо проговорила Люба.
— Какая еще… камлея? — недоверчиво спросил Никола. — Вот эта брошка, что ли?
— Да, — вздохнула Люба. — Только она называется камея.
— Толкуй!.. — Никола почесал в затылке. — Идет за половину?
— Ну и гад же ты, — сказал Андрей.
— За гада и ответить можешь.
— Ладно, хрен с тобой. Игра воровская[51].
— А ты что, в законе? — прищурился Никола.
— Толкую же — кореш Князя! — сказал Хрящ.
— Стос[52] имеешь? А то возьми у Хряща, чистый.
— Смотри, — сказал Андрей.
А игра у него пошла как-то сразу. Бог правду любит, думал он, боясь только, как бы не сглазить и как бы Никола не стал давить кушем[53]. А тот явно психовал, у него игра не заладилась. Но вот наконец повезло и ему — он угадал полуцветного[54] валета. После этого долго выбирал карту, заставляя Андрея снова и снова тасовать.
— Полтора куска!
Андрей понял, что Никола летерит[55]. Он задумался, сомневаясь, отпускать ли[56] Николу. И все же решился, отпустил.
Во лбу[57] был валет пик. Никола, побелев, завопил:
— Сучий потрох, в рот тебя…..! — И схватился за голову.
Хрящ, внимательно следивший за игрой, ухмыльнулся и пропел:
Свалися, дама пик, налево.
Свалися в жизни один раз.
А дама пик не захотела,
И вышла в лоб ему как раз…
— Заткнись, падаль! — заорал на него Никола. — Не рви душу, она у меня не железная. А ты что, — он злобно смотрел на Андрея, — говно маленький ел?
— Вместе с тобой, разве не помнишь? Только ты палец с говном в пасть себе пихал, а я мимо проносил.
— Во Племянник дает, во артист! — хохотал Хрящ.
— Ну ставь, — процедил Никола сквозь зубы. — У тебя карточка идет раздевайсь[58]…
Андрей поставил семерку треф.
— Угол[59]!
Никола подумал и снова перетасовал карты. Однако Андрей не ушел[60] с семерки: чутье подсказывало, что это — верная карта.
Он угадал, и Никола уже выходил из себя. Похоже, он в самом деле готов был рвать на себе волосы. Андрей с облегчением подумал, что теперь — порядок, теперь инициатива в его руках, потому что играть, если не хочешь залететь, нужно спокойно. Нужно следить за картой, а не тащить «за хвост»[61], как это сделал Николай со злости. Да еще поставил сразу шесть кусков и, конечно, «убился».
К пяти утра все было кончено.
— Амба, — сказал Андрей, бросил карты на стол и потянулся. Князь был спасен, и Люба — тоже.
— Еще одну карточку, — попросил Никола. Он никак не мог успокоиться.
В другой бы раз Андрей не отказал себе в удовольствии наказать его, выиграть все, что у него есть, что называется — раздеть, но сейчас это было лишнее.
Нельзя дважды подряд искушать судьбу.
— Хватит, — решительно сказал он. — Все по закону, Хрящ свидетель. Князь с тобой квит.
— Это точно, по закону, — одобрительно подтвердил Хрящ.
— А ты не лезь, тебя не спрашивают! — выкрикнул Никола.
— Осторожнее на поворотах, — скрипнув зубами, выдавил из себя Хрящ. — А то уделаю, как бог черепаху, так что мама родная не узнает.
— Да я из тебя, бес с Молдаванки, ливерную колбасу сделаю!..
— Рылом не вышел!
— Это кто, я рылом не вышел?!
Они вскочили и были готовы, кажется, вцепиться в горло один другому, но Андрей знал, что все так и кончится руганью, взаимными оскорблениями, и на этом они разойдутся, а скорее всего — уйдут вместе, как и пришли. В конце концов, не очень-то Никола и жалеет, что проигрался, тем более что он не видел этих денег.
Сегодня — выиграл, завтра — проиграл. Обычное дело. А злился он, что Любу упустил.
— Сильно тебя Племянник сделал, — не унимался Хрящ, — Это тебе не фраеров щипать.
И тут неожиданно вмешалась Люба.
— Хватит вам, — сказала она. — Все вы хороши.
— А ты не встревай! — процедил Никола.
