Бернар Вербер - Смех Циклопа
– Нет, просто Мастером. О, а вот это очень важно. Один из самых великих: Пьер Дак (1893–1975). Тоже Великий Мастер, участник Сопротивления во время Второй мировой войны. Он делал комические радиопостановки, издеваясь над правительством Виши и Гитлером.
Цитаты: «Тот, кто начал с нуля и не добился ничего, никому ничего не должен». «Лучшее доказательство существования инопланетного разума – то, что он не пытается вступить с нами в контакт». «Порой молчать нужно даже тогда, когда тебе есть, что сказать». Сегодня остановимся на этом. Мы прошли путь от Бомарше до Пьера Дака.
Стефан Крауц закрывает книгу и приглашает их на ужин.
Изучение творчества пионеров смеха наполнило Исидора и Лукрецию новой энергией. Лукреция теперь понимает, что объединяет членов Великой Ложи Смеха.
Все они прожили трудную жизнь. Всем им смех помог выдержать удары судьбы, преодолеть чувство страха. Они победили благодаря смеху, но на склоне лет испытывали чувство неловкости оттого, что всю жизнь были шутами. Многие в старости, стыдясь клоунского имиджа, даже пытались создавать трагические произведения.
Стефан Крауц провожает Исидора и Лукрецию до их комнаты. Исидор принимает душ и надевает майку. Не говоря ни слова, залезает в постель. Ложась, Лукреция улыбается.
Завтра я смогу смеяться.
Затем поправляет себя.
Завтра я должна буду смеяться.
И с удивлением понимает, что если удерживаться от смеха трудно, то смеяться по приказу будет еще труднее.
Я должна научиться владеть своим телом.
Она делает упражнения по задержке дыхания.
Начну обратный отсчет. Когда дойду до нуля, сразу крепко засну. Десять, девять, восемь, семь, шесть… пять… четыре… три… два…
– Лукреция, нельзя забывать про расследование. Ну что, пошли?
Исидор стоит у ее кровати с сиреневыми плащами, масками и фонариками.
Они повторяют вчерашний маршрут. Подойдя к воротам в конце галереи, Исидор достает украденные отвертку и проволоку. Лукреция пытается открыть замок, но у нее ничего не получается.
– Я думал, вы профессионал, – удивляется Исидор.
– Я специалист по современным электронным сейфам, а не по замкам трехсотлетней давности. Я не знаю, как действуют эти механизмы. Там внутри несколько дополнительных очень прочных зубчатых систем, которые я не вижу. Эти замки похожи на часовой механизм.
– Вы меня разочаровали. Боюсь, я вас переоценил. Выходит, вы вообще ни на что не годитесь.
Лукреция начинает работать с удвоенным рвением.
Я тебе покажу, на что я гожусь!
Она внимательно слушает скрежет старинных деталей замка.
Черт, а ведь я опять попалась… Он сказал, что я ни на что не гожусь, чтобы я превзошла саму себя.
Она беспомощно разводит руками.
– Мне нужен рентген, чтобы увидеть то, что находится внутри замка.
К Исидору и Лукреции опять приближаются две фигуры в сиреневом, они едва успевают спрятаться.
Неужели я его действительно разочаровала? – думает Лукреция.
132
Адам заскучал в раю и потребовал себе женщину. Бог пообещал создать ему прекрасную подругу – красивую, нежную, умную, внимательную, одаренную во всех областях искусства. Это будет самое совершенное из всех творений Бога. Но Адаму придется дорого за нее заплатить – нужно будет отдать глаз, руку и шесть пальцев. Адам размышляет, потом говорит: «Дороговато. А что вы можете предложить за одно ребро?»
Великая Ложа Смеха.
№ 234 445
133
Большой палец нажимает на кнопку хронометра.
– Внимание, приготовились. На счет «три». Раз… два… три! Смейтесь!
Лукреция издает вымученный смешок, который превращается в более натуральный мягкий ритмичный смех.
– Стоп! – говорит Крауц, останавливая хронометр.
Лукреция умолкает, хотя и не сразу.
– Повторяем. На счет «три». Раз… два… три! Смейтесь! – говорит Крауц, запуская хронометр.
Как только смех Лукреции становится ритмичным, Стефан Крауц нажимает на кнопку.
– Стоп!
Она перестает смеяться быстрее, чем в первый раз.
– Повторяем!
Теперь он позволяет ей смеяться до тех пор, пока она не останавливается сама.
– Пять минут двадцать две секунды. Если вам не мешать, то вы смеетесь более-менее естественно пять минут двадцать две секунды. Ваша очередь, Исидор.
Исидор садится напротив Стефана Крауца. Тот надевает очки и смотрит на циферблат.
– Вы готовы? На счет «три». Раз…
– Нельзя ли услышать какой-нибудь анекдот для разогрева? – спрашивает Исидор.
– Нет, таковы правила. Вы должны начинать и прекращать смеяться без посторонней помощи.
Исидор делает знак, что он готов, и набирает полную грудь воздуха.
– Раз, два, три! Смейтесь!
Продюсер засекает время, и Исидор издает жалкий смешок.
– Что за лязганье ржавого мотора? Старайтесь, Исидор! Подумайте о чем-нибудь смешном.
Исидор вспоминает анекдот и начинает смеяться бодрее.
– Вы способны на большее! Повторяем. Раз… два… три! Смейтесь!
Смех Исидора усиливается, словно переключается с третьей скорости на четвертую. В тот момент, когда Исидор уже собирается перейти на пятую скорость, Стефан Крауц резко произносит:
– Стоп!
Исидор тормозит, четвертая скорость, третья, вторая, остановка.
– Нет, слишком медленно. Надо останавливаться сразу. На будущее: вы оба должны запастись анекдотами, чтобы смеяться, вспоминая их, и грустными историями, чтобы прекращать смех.
Господи, зачем это все? Этот парень начинает внушать мне серьезные опасения. Зачем он нас мучает?
— Как вы поняли, у всех нас в мозгу есть невидимая линия, граница, переступив которую, мы включаем механизм смеха. Мы изучим эту границу миллиметр за миллиметром.
– Зачем? – спрашивает Лукреция.
Крауц поднимает брови.
– Это нужно для вашей инициации. Вы же этого хотите, не так ли?
– А точнее?
– Что ж, если вы настаиваете… Для последнего смертельного поединка, которым окончится ваше обучение.
Что?!
— Но мы же договорились…
– Что вы будете посвящены. Как все мы.
– А как же «Шутка, Которая Убивает»?
– Это гарантия вашего посвящения. Но это не гарантия того, что вы останетесь в живых.
Ах, вот где ловушка!
Крауц широко улыбается.
– Не волнуйтесь. Я ваш учитель, и подготовлю вас к тому, чтобы вы успешно прошли последнее испытание. Раз все мы живы, это значит, что выжить можно. Я подвергну вас всем наказаниям, всем испытаниям, чтобы вы в решающий момент оказались на высоте.
Мы пропали. Дарий, когда-то ты спас мне жизнь, а теперь желание выяснить обстоятельства твоей гибели станет причиной моей смерти.
