Роберт Гринвуд - Мистер Бантинг в дни мира и в дни войны
Он вошел в дом, достал с кухонной полки ящик с семенами и положил туда «Эйлса Крэг». Ему не часто разрешалось занимать полки в кухне для своих личных надобностей, но это место на полке мистер Бантинг отвоевал для ящика с семенами. Там имелось все что угодно, особенно много было пакетиков с семенами овощей, и, перебирая их, мистер Бантинг с удовлетворением думал о том, сколько денег он сэкономит таким путем. Но он особенно оживлялся, доходя до пестрых пакетиков с летниками: резедой, шпорником, душистым горошком и настоящими старомодными настурциями, изображенными на пакете в самых ярких красках. Как там Гитлер ни свирепствуй, а бордюры в саду у мистера Бантинга будут летом весело пестреть цветами. Он убрал ящик на полку. Он знал, что этот ящик нарушает весь порядок на кухне, и все-таки настойчиво требовал, чтобы он оставался на полке. Время от времени он доставал его, и, сидя у камина в февральский вечер, читал и перечитывал инструкции на пакетах и никому другому не позволял даже дотрагиваться до этого ящика.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Когда обязанности мистера Бантинга позволяли ему отрываться от дежурства у телефона в штабе Гражданской обороны, он проводил часок — другой в задней комнате вместе с мистером Ролло, упражняясь в метании дротика. Их организация, заявлял мистер Ролло, должна культивировать общественный и особенно спортивный уклон, и чем больше он думает, тем больше убеждается, что этим делом должен заняться именно он, мистер Ролло, так как за это время, с начала войны, он обнаружил в себе незаурядные организаторские способности. Непосредственной его задачей было организовать спортивную команду при штабе, и когда она как следует натренируется, устроить состязание и выиграть кубок.
— После войны это будет очень приятным воспоминанием.
— Мысль хорошая, — согласился мистер Бантинг, которому теперь стало ясно, что кубок будет стоять на камине в собственном кабинете мистера Ролло.
Как инструктор мистер Ролло проявлял величайшее терпение. Даже когда мистер Бантинг совсем не попадал в доску, он только вдумчиво исправлял его позиции и советовал «целиться поаккуратнее».
— А, чорт! Никогда я не попаду.
— Попадете, — возражал мистер Ролло спокойно и уверенно и в виде поощрения вручал мистеру Бантингу одну из своих черных сигар. — Давайте-ка подкрепимся.
И с видом жреца, посвящающего новичка в таинство, он снял с полки две карточки, за которыми обнаружилась небольшая батарея пивных бутылок. — Когда захотите что-нибудь спрятать, ставьте сюда. Только никому не говорите — это против правил. Разумеется, это только для избранных.
— Разумеется! — подтвердил мистер Бантинг, очень довольный, как всегда, когда ему случалось выкурить хорошую сигару. Что он попал в число избранных, казалось и справедливым и в высшей степени приятным.
Метание дротиков в штабе повело к метанию дротиков на дому. Возвращаясь домой в темноте, мистер Бантинг по дороге практиковался в движениях кисти, а после чая вытаскивал на свет самодельную доску и приглашал Джули поупражняться с ним за компанию. Его очень привлекала общественная сторона работы в штабе: сплетни, приятельские отношения, привилегии для избранных — все это напоминало ему холостую свободу былых дней и вызывало желание воспользоваться ею как можно полнее. Так что, вопреки протестам миссис Бантинг, доску по вечерам оставляли за кухонной дверью. Днем миссис Бантинг прятала ее в чулан, говоря, что подобные развлечения напоминают ей трактир. Ей никогда не приходилось бывать в трактирах, но она знала, что там собирается самая подозрительная компания.
Кроме того, она обращала внимание мужа на царапины и рубцы на самой двери, которая была «вконец испорчена» из-за того, что он целился как попало. Но мистер Бантинг, до сих пор очень осторожный и даже щепетильный по отношению к своей собственности, считал, что это пустяки — стоит только после войны сравнять замазкой и закрасить, и дверь опять будет, как новая, если, конечно, до тех пор самый дом не разбомбят вдребезги. Каждый промах сопровождался глухим стуком, после чего отец с дочерью молча обменивались взглядами, а в гостиной вздыхала миссис Бантинг не столько о кухонной двери, сколько о муже, который раньше все вечера проводил, бывало, за серьезным чтением, а теперь бросается палками, как мальчишка.
Однажды вечером он прищурил глаз, сосредоточившись мыслями на единственном приеме, который мог спасти его от промаха, как вдруг Джули сказала: — Послушай! Летит самолет. Я пойду выгляну.
— Это зачем?
— Да я ведь в пожарной охране. Туши свет, папочка.
Мистер Бантинг повернул выключатель и, держа на нем палец, подождал, пока она выйдет.
Джули взволнованно закричала: — Папочка, иди сюда! Я вижу зажигалки.
— Но ведь тревогу не объявляли?
— Все равно, немцы летают. Смотри!
Выглянув за дверь, он увидел, что вся линия горизонта пламенеет неестественным светом. Крыши, коньки и шпили кровель чернели на ослепительно белом фоне. Они походили на геометрические фигуры, резко очерченные и очень маленькие; небо над ними светлело, как над плавильной печью.
Шаркая туфлями, в кухню вошла миссис Бантинг.
— О, какие ужасные люди! — простонала она.
Мистер Бантинг взял ее за руку и прислушался, в нерешимости глядя на небо, так как после зажигательных всегда бросали фугасные.
— Опять летит! — крикнула Джули.
Вторая пачка зажигательных бомб со свистом прорезала воздух. Окружающая тьма мгновенно ожила, словно в нее с размаху бросили сотни пылающих факелов. Они разгорались все ярче и сильней, зарево все белело и ширилось, озаряя печные трубы и деревья каким-то странным, воровским светом. Сверху едва доносился гул бомбардировщика, медленно описывавшего круг. За ним скользили, скрещивались и переплетались лучи прожекторов, теряясь в облаках. Нетрудно было представить себе экипаж, молодых людей в меховых костюмах, прячущихся на высоте, во мраке, и с этой безопасной позиции разглядывающих город внизу, который теперь в их руках и где они могут калечить, убивать, ослеплять людей, не зная даже, кто их жертвы или какое драгоценное достояние человечества они уничтожают.
Мистер и миссис Бантинг отступили за порог кухни, не отрывая взгляда от кольца огней. Дальше к западу один из таких огней стал тускло-красным. К небу полетели искры.
— О боже мой! — вздрогнула миссис Бантинг. — Так и от Килворта ничего не останется!
— Останется! — сказал мистер Бантинг. — Сейчас мы их ликвидируем. Идем, Джули!
Они побежали по дорожке, оставив миссис Бантинг и Эви сидеть под лестницей. Мистер Бантинг чувствовал особый подъем, но ему было известно, что этот подъем больше чем наполовину состоит из страха: глубоко укоренившейся, первобытной боязни перед огнем-разрушителем, от которой у него сохли губы и учащалось дыхание. С бьющимся сердцем и открытым ртом он, пыхтя, бежал за дочерью, стараясь не отставать.
Вдруг она остановилась. — Папочка, а ты захватил совок для бомб?
— Конечно, захватил! — обиженно ответил мистер Бантинг. Какой же был бы толк бегать по улицам без совка? Вопрос Джули дал ему почувствовать, что хоть он, по крайней мере, не потерял головы.
— Вот одна, — сказал он, остановившись над какой-то шипящей штукой, похожей не столько на бомбу, сколько на мокрую, гаснущую головешку.
— Это никудышная, — заметила Джули.
— Все-таки лучше засыпать ее песком.
Он разыскал мешок с песком около фонарного столба и швырнул его на бомбу, а в голове у него промелькнула смутная догадка: не саботаж ли это? Может быть, какой-нибудь поляк или чех насыпал в бомбу цемента вместо взрывчатых веществ. Эта мысль сообщила ему приятное чувство товарищества, словно бомба была посланием от безыменного гражданина порабощенной Европы, который полагался на мистера Бантинга. Шипение в канаве прекратилось, бомба, должно быть, погасла. Он отступил немного и минуту следил за ней, чтобы увериться в этом окончательно; потом ему пришло в голову, что бомба может взорваться. Эти гунны уж так устроены, что им только одного надо — убивать да калечить, вот они и стали делать такие зажигалки, которые взрываются, — об этом недавно говорили по радио.
— Идем, — сказал он и, подобрав совок, заторопился дальше.
Обогнув угол, они наткнулись на «настоящую», как выражалась Джули. Бомба лежала на мостовой, выбрасывая языки пламени и яростно шипя. Мистер Бантинг посмотрел по сторонам, нет ли мешков с песком, но ничего не увидел — вспышка ослепила его. Оставалось только набрать в совок земли у кого-нибудь в палисаднике. Он отворил калитку.
— Вот мешок с песком, — сказала Джули, взваливая мешок на плечо.
— Дай мне...
— Смотри, папа! Бантинги, вперед! — крикнула она и, подбежав к бомбе, аккуратно сбросила на нее мешок и отскочила назад, отряхивая руки и тяжело дыша. — Теперь засыпь ее с боков, папа.
