Дуглас Кеннеди - Момент
— Заткнись, — прошипел я.
— Правда не всегда приятна и удобна, не так ли? Хочу заметить, что мы никогда не записывали ваши разговоры. Но не обязательно быть умным писателем, как ты, чтобы представить себе диалоги, которые ведут в постели любовники после соития. Мы все проходили через это, дружище. «Со мной еще никогда такого не было… наша страсть никогда не угаснет… я всегда буду с тобой… Ты единственный. Неповторимый. Я вверяю тебе свою жизнь».
Я обхватил голову руками, пытаясь заглушить его голос, остановить его, и в то же время мне хотелось, чтобы он продолжал отчитывать меня за мою глупость, наивность, за любовь, которую я так долго искал… и думал, что нашел. И вот теперь… теперь… если хотя бы часть из того, что говорил этот мерзавец, было правдой — а в его чертовой папке было так много тому подтверждений, — оставалось лишь признаться в том, что меня жестоко, чудовищно надули. Пусть даже Петра действительно испытывала чувства, в которых клялась.
Подумать только. Она отправила тебя через границу со святой миссией вернуть фотографии потерянного сына. И только что ты видел документ, доказывающий, что она добровольно отдала его на усыновление. А тебя использовала как курьера, чтобы добыть микропленку для этой жирной скотины, которого она обслуживала два раза в неделю, при этом убеждая тебя в том, что никогда не знала любви, пока ты не вошел в ее жизнь.
— Очевидно, что все эти сантименты — заверения в любви и преданности — звучали искренне, — продолжал Бубриски. — Как я уже сказал, ты был влюблен. А она поддерживала в тебе отчаянную потребность в любви. Потому что знала: как только она даст тебе любовь, которой ты прежде не знал, ты будешь готов ради нее на все. Радар, мой друг. Все опять возвращается к радару. Она и ее куратор быстро раскусили тебя и обработали. «Подари ему образ любви, но сделай так, чтобы эту любовь было трудно завоевать. Сыграй на том, что ты женщина, которая не может отдаться полностью своему чувству, поскольку раздавлена монолитом коммунистического режима. Со временем открой ему тайну своей трагедии. Заводи разговоры о вечной преданности и браке. А потом отсылай ничего не подозревающего мальчишку за кордон, чтобы притащил нужные документы».
— У вас есть какие-то идеи о том, что могли содержать эти фотографии? — спросил я.
— Нет. Герр Хакен — опытный агент. Он либо сжег информацию, либо так тщательно все спрятал, что мы никогда не узнаем, какой уровень шпионажа могли бы открыть эти микропленки.
— А то, как со мной обошлись на той стороне при возвращении?
— О да, я слышал, что тебя там продержали пару часов.
— Ваши источники безупречны. И как вы думаете, зная то, что происходит, этот полуарест был задуман с целью…
— …заставить тебя поверить, будто ты находишься в опасности после визита к фрау Юдит Фляйшман, сомнительному информатору Штази? Абсолютно. Тебя ведь здорово перепугал этот инцидент, не так ли? И в то же время ты страшно гордился тем, что тебе удалось выскользнуть из лап полицейского режима и доставить фотографии ребенка, насильно разлученного с фрау Дуссманн…
— Так, выходит, все это было инсценировкой специально для меня? — перебил я его.
По лицу Бубриски расползлась улыбка великого психолога, который понял, что ему удалось «зацепить» пациента.
— Яне могу утверждать это на сто процентов… но да, думаю, что твое задержание было финальным театральным аккордом, чтобы ты наконец ощутил себя героем собственного триллера на тему «холодной войны». Точно так же я уверен, что за тобой был «хвост» с того момента, как ты ступил на территорию Восточного Берлина, — опять же для усиления драматизма ситуации. Если бы мы в конце концов не приняли решение закрыть герра Хакена и его банду оперативниц, не сомневаюсь, что, прежде чем вы со своей возлюбленной отправились в Нью-Йорк, она бы попросила тебя оказать ей еще одну услугу и принести оттуда дорогие ее сердцу вещи Йоханнеса. Наверняка она рассказала бы тебе о другой подруге, которая хранила у себя все его игрушки, и ты бы вернулся с плюшевым медведем, напичканным микропленками. Меня во всей этой истории интригует один вопрос: в чем тайный замысел герра Хакена, разрешившего ей ехать с тобой в Штаты? Может, они считают, что она будет полезной для них там? Скажем, работая переводчицей в высших эшелонах ООН? Или все это изначально было неким изощренным планом?
— Каким еще планом?
— Как передают наши источники из ГДР, руководство Хакена не совсем довольно уровнем разведматериалов, которые он посылает им через своих агентов, — им необходим крупный улов. Мы хотим поймать Хакена с поличным, чтобы допросить его как следует и потом использовать для обмена на троих наших людей — в том числе и того парня, что отбывает двадцатилетний срок на каторге, — которых надо вызволить из гэдээровскихтюрем. Однако, как мы чувствуем, Хакен и твоя возлюбленная начали догадываться, что наш человек с «Радио „Свобода“» подсовывает им фуфло. Что нам необходимо, так это схватить фрау Дуссманн в момент фотографирования секретного документа.
— Но, наверное, за этот год у вас было немало возможностей сделать это.
— Верно, но мы не хотели арестовывать ее. Мы хотели создать иллюзию, будто им с Хакеном сходит с рук их мелкая шпионская деятельность, к тому же нам нужно было раскрыть их так называемый план игры. Сейчас мы уже пришли к выводу, что оба они, в лучшем случае, мелкие сошки… но полезные для нас при аресте по тем причинам, которые я уже назвал. Другое дело, что мы не хотим устраивать публичную сцену на «Радио „Свобода“», когда дело дойдет до ее ареста. Вот если бы мы могли провести задержание в твоей квартире…
— Нив коем случае.
— Выслушай меня, Томас. Я знаю, ты все еще отказываешься верить в то, что узнал о фрау Дуссманн. Это понятно, ведь ты столько вложил в эти отношения, доверял ей. Все, что я рассказал тебе, все доказательства, которые представил, должно быть, трудно переварить. Любой на твоем месте испытывал бы те же чувства, если бы ему сказали, что самый дорогой на свете человек — не тот, за кого себя выдает…
— Не могли бы вы избавить меня от этих лирических отступлений?
— Ты все еще не веришь мне?
— Доказательства — вещь гибкая, особенно в руках таких, как вы.
— Очень элегантно ты выразился — и да, по сути верно. Мы так же, как и «другая сторона», умеем манипулировать правдой в своих интересах. Но разве сейчас я не убедил тебя?
— Она могла просто встречаться с этим человеком, предоставляя ему отчеты о своей работе.
