Эдуард Тополь - Московский полет
«Вышел из Столешникова переулка, подхожу к улице Горького. А вот знаменитый на всю Москву грузинский ресторан „Арагви“! Вах! На двери ресторана – эмблемы кредитных карточек! Да, это уже прогресс – наконец-то московские рестораны принимают „Визу“, „Американ экспресс“ и „Дайнерклаб“!…» "Ресторан «Центральный» на улице Горького. Вывеска: «Ресторан высшей наценочной категории». Что это значит? Зайдем посмотрим. У пустой раздевалки стоит старичок швейцар. Подхожу.
– Скажите, а что это значит – «высшей наценочной категории»? Голос швейцара: – А это самый дорогой ресторан!
– Ага, понимаю. Но можно просто сказать: ресторан высшей категории. А что такое «наценочной»? – А это еще пять процентов за культурное обслуживание. Пытаюсь шутить:
– Ах, вот оно что! Мало берете! Наверно, некультурно обслуживаете!
– А если без пяти процентов, так что – меня можно коленом толкать? – говорит швейцар. – А с пятью процентами толкают? – Не изменилось положение! Как было, так и есть! То была курица рубль пятьдесят, а сейчас она три с чем-то. За эти пять процентов повысили зарплату официантам. – А вам?
– А я получаю гроши, а несу материальную ответственность.
– За что? За вешалку?
– За норковую шубу, которая стоит 12 тысяч! Я принимаю ее, стою и дрожу. А мне платят 87 рублей в месяц. А шапка? Шапка стоит 1200 рублей. Он ее сдает и говорит: она из соболя, 1200 заплатил. А я же не скорняк! Из соболя она или из кошки – я вешаю и дрожу. – А рэкетиры вас беспокоят?
– А я это слово не хочу даже понимать! Что значит рэкет? Мне семьдесят лет, я всю жизнь прожил, и никакого рэкета не было! Если человек совершил преступление, его сажали в тюрьму. А сейчас – рэкет! И я удивлен, почему и по телевизору, и в печати выступает министр – и все нет законов! Куда наши законы подевались? А? Я вас спрашиваю!
– Мне трудно сказать. Я приезжий.
– А новых законов не выпускают, тянут! Какие они будут – гуманные, негуманные?
– Понятно. Ну, спасибо вам…
– Нет, я от души говорю, как с человеком. Мне вчера жена говорит: вот по телевизору – там зверство, там убили, там рэкет. Почему же раньше такого не было? В чем дело? Что это за рэкетиры? Откуда?
– Ну, может, они раньше были, но их не показывали?
– Ну, раньше преступников находили, сажали в тюрьму и расстреливали, если они убийцы. И я удивлен, куда рэкетиры только деньги девают?!"
«Ладно, пошли дальше. У микрофона Вадим Плоткин, я веду прямой репортаж из столицы Советского Союза, города-героя Москвы. Только что вы прослушали интервью со швейцаром ресторана „высшей наценочной категории“! Продолжаю проход по улице Горького. Господи, а это что? Опять афиша „РЕТРОСПЕКТИВА: ДИНАСТИЯ РОМАНОВЫХ В КИНО, ТЕАТРЕ И ЖИВОПИСИ“. И Лизин портрет в роли царицы из „Царской милости“. Черт возьми! Я ушел от нее, я уехал от нее на другой континент и в другую эпоху! Но и здесь я всюду натыкаюсь то на ее бывшего мужа, то на ее глаза!…»
"Ой, пахнет хлебом! Знаменитая булочная на улице Горького. Что же тут есть? Заглянем на секунду. Боже мой, какая духота! Кондиционеров нигде нет, в каждый магазин входишь, как в парную. Ладно, вхожу, как ныряю. Очереди ко всем прилавкам, но не очень большие, человек по десять. Слева, в кафетерии, – круглые столики на высоких ножках, но стульев нет, ешь стоя. Кофе дают в стеклянном (многократного, значит, пользования) стакане, а булочку – на стеклянной тарелке. Стакан кофе со сгущенным молоком стоит 22 копейки. Сок гранатовый – 25 копеек. Подхожу к продавщице: – Мне, пожалуйста, сок гранатовый! Продавщица: – В кассу платите! – В кассу?! Ой, Боже мой! Там же очередь!
– Ладно давайте сюда!
– Спасибо!
Жду. Она наливает сок из банки в графин, а из графина в стакан. Подает мне. – Спасибо большое!
Вежливый я в Москве. Как же – иностранец! В отделе «Сладости – пряники» чудная юная продавщица с красными губками продает… что же она продает? Нет, не видно – очередь, не прорвешься к витрине. Ага! Прорвался! Кекс! А сколько стоит кекс? – Рубль десять… – А сколько эти пряники?
– Это не пряники, это овсяное печенье? А вы стояли в очереди?
– Мне ничего не надо! Я просто для памяти записываю все на магнитофон.
– А я ничего вам не говорю. – Ну, вы так посмотрели, а я объяснил. Иду в отдел «Хлеб». Хлеба до фига, вкусно пахнет, очереди нет никакой. Проходишь сквозь кассы, берешь себе хлеб с лотков (ну, без обертки, конечно!), платишь в кассу и выходишь. Ни оберточной бумаги, ни бумажных пакетов, ни пластиковых bags. Но зато хлеб у нас в стране сегодня такой: пшеничный, ржаной, столичный, унженский, бородинский. И еще – булки, батоны и лепешки ржаные! Вот сколько хлеба! И никакой очереди! А этот мерзавец Плоткин в своем так называемом романе написал, что у нас в 1992 году будут очереди за хлебом! Клеветник и наемник ЦРУ! Надо почаще вызывать его в Москву и тыкать мордой в наши хлебные магазины!…"
"Выше магазина «Хлеб» – магазин «Березка». Ну, нет! Сюда я не зайду – духота страшная, и даже хлебом не пахнет, а только – потом и резиновой обувью. Хотя нет, все же зайду – что тут за очередь? Ага, это очередь за золотыми браслетами. А говорят, что люди плохо живут! А они стоят в очереди за золотом! Впрочем, инфляция, девальвация, а золото – оно надежней советской валюты… Так, пошли дальше, в следующий отдел. Тут галантерея, носки. Надо купить для Ханочки. Подхожу к прилавку:
– Скажите, а детские хлопчатобумажные колготки есть? Голос продавщицы: – Не бывает… – А носочки детские? – в сторону: – Что-что, мамаша? Женский голос со стороны: – Иди, иди! – А что? Я вам помешал?
Женский голос:
– Артист тут нашелся! Ходит с магнитофоном! Иди, иди, артист!
Вот и обозвали меня «артистом» за то, что говорю в микрофон. Женщина обозвала – в плаще, с кошелкой. Ладно, иду дальше."
"Елисеевский гастроном – самый знаменитый в России, открытый купцом Елисеевым еще за сто лет до октябрьского переворота. Когда-то этот магазин по количеству и качеству товаров конкурировал с самыми крупными торговыми фирмами Европы. От тех золотых времен теперь в магазине осталась лишь поблекшая золоченая лепка на потолке и хрустальные люстры. А внизу – жуткая давка. Очередь, как питон, кольцами сжимает прилавок колбасного отдела. На витрине колбаса одного сорта – по 2 рубля 90 копеек за кило. Десятки толстенных и длиннющих батонов этой колбасы лежат на всех витринах, как снаряды «Катюши». А дальше, в глубину магазина, я не пойду, я не самоубийца, там задохнешься.
Иду налево, в мясной отдел. Странно – на витринах лежат куры «импортные», а никто не берет, очередь только за говяжьими почками. Голос сбоку:
– Вы иностранец? Имейте в виду: у нас вся курятина и все яйца заражены вирусом. Поэтому никто кур не покупает, а яйца можно есть, только если варить их не меньше 20 минут.
