Карлос Оливейра - Современная португальская повесть
И вот мужчина лет пятидесяти с лицом не то апостола, не то рабочего грядущих лет, правда, руки у него рабочие, натруженные, и одет он по-рабочему (я не «пишу в духе неореализма», я рассказываю действительный случай, в жизни бывает и такое), так вот этот пассажир стал на цыпочки (росту он был небольшого) и обратился с речью к публике, набившейся в трамвай. Начал он мягко, хотя и не без металла в голосе. Нет ли среди сидящих доброй души, которая уступила бы место этой сеньоре?
Таких не нашлось. Правда, одна дама, уже немолодая, извинилась, что не может откликнуться на призыв, у нее тромбофлебит, и она показала соседям вены на икрах, багровые и раздувшиеся, как пиявки. Ужасно!
На боковом сиденье, прямо против матери с детьми, сидит (без особых удобств, здесь не такси), как бы там ни было, но сидит, красивая дама бальзаковского возраста, изящно одетая, с тонкими чертами лица и, как принято говорить, с хорошими манерами, она преспокойно и с усердием что-то вяжет… Бесстрастная, непроницаемая, глухая к любому призыву. Рядом с ней корпулентная матрона почтенного возраста, хотя и не встает, но милостиво гладит старшего мальчика по щеке и показывает ему, как за окном движется бесконечный кортеж автомашин — трогай, тормози, жди, трогай, стой, можешь передохнуть, трогай, тормози… К удушью от выхлопных газов присоединяется вонь трущейся об асфальт резины. «Видишь бибики? Погляди, какие хорошенькие!»
Рабочий — по виду он скорее всего рабочий — уставился на даму с вязаньем, которая считала петли, пока трамвай медленно тащился сквозь суматошную праздничную ночь, похожую скорей на столпотворение, чем на праздник. И с видом оскорбленного пророка произнес гневно:
— Вот она, ваша благотворительность, сеньора: вяжете распашоночки бедным крошкам на рождество Христово, а что под носом — и видеть не желаете!
Справедливости ради надо сказать, что достойная сеньора и глазом не моргнула.
* * *Из газет.
ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ НА ОСТРОВАХ ЗЕЛЕНОГО МЫСАЧрезвычайное положение на островах Зеленого Мыса, вызванное засухой, продолжающейся уже седьмой год, остается в силе со всеми вытекающими из этого последствиями, как гласит постановление, опубликованное сегодня в «Диарио до Говерно». Этот документ продлевает на один год декрет № 557/72, согласно которому отменяется проверка компетентности служащих гражданской администрации на данной территории по поводу дальнейшего прохождения ими службы. Таким образом, все служащие остаются на своих постах и пользуются всеми правами, которые предоставляются им в обычных условиях.
Упомянутый декрет, ныне продленный, был разработан для чрезвычайных обстоятельств в соответствии с § 3 статьи 136-й конституции, который в последней редакции гласит: «Законодательная власть министра в заморских территориях будет в чрезвычайных обстоятельствах осуществляться без соответствующего консультативного органа, причем министр будет исполнять свои обязанности в любой из заморских провинций и на других территориях, предусмотренных законом».
* * *Бывают дни, окутанные колючей проволокой. У меня плохой анализ. Ну и что? В пустоте бессонной ночи я ворошу так и сяк слова и фразы, ухожу, куда повлечет, тайной тропой мысли. Что ж такого? Какая разница? Мне трудно было бы переносить старость… А так — обострение, операция, и все кончено. Незачем даже изменять привычный ритм моего существования. Я уже прожил так двадцать с лишним лет! Разница только одна: теперь я знаю, что грозило мне в любой момент. И что делать с этим предостережением? Носить на браслете, как часы? Или написать на картоне и повесить на самом видном месте? А теперь — спать! Спать, что же еще я могу делать в окружающем меня синеватом стальном полумраке, где давно пустило глубокие корни отчаяние, и я его гоню… Но как уснуть?
Приходит прошлое, я вижу сорванные цветы: розмарин для моей матери, роза цвета семги для меня и еще роза-солнце, скромно именуемая чайной. Запахи цветущего сада. Но почему среди острых благоуханий я слышу резкие голоса, напоминающие собачий лай?
— Выброси это мясо, оно протухло, я же тебе сказала!
— Сеньора, не надо… Разрешите, я отдам его куму, он сейчас на мели.
— И думать об этом не смей, слышишь, Домингос!
— Ну ладно, сеньора, ладно уж…
А сам несет этот кусок зловонного мяса, как шкатулку с бриллиантами.
— Домингос, ты меня не обманешь. Ты хочешь его припрятать. Брось на землю эту пакость тут же, чтобы я видела, потом уберут.
Вспоминаю лицо Домингоса, лукавое и огорченное. Он еще не сдается:
— Ну, раз вы уж так велите… Только, знаете, мы выросли на таком мясе. Нам-то это хоть бы что! Такой кусок зазря пропадает, а нам сгодился бы.
В темноте вокруг меня начинают плясать искорки. На лбу вздуваются вены. Пульсирует боль. Бронзовая ночь, одетая в траур, сжимает мне виски, обжигает ударами бича. Серотонин[119] — какое сладкое для меня слово. В голове у меня мечутся крошечные летучие мыши. Я иду по шоссе, пока могу, пока боль можно терпеть. Вдали вижу огни. Безжалостный свет заставляет меня зажмуриться. Прижимаю пальцы к виску. Я вхожу в эту суровую тюремную больницу, чтобы навестить друга, которого, может, и не узнаю, он в заключении уже двадцать лет.
Он спокоен, энергичен и тверд, хотя по виду годится мне в отцы (а старше меня на каких-нибудь пять-шесть лет).
— Ты, верно, много выстрадал?
— Я? Как-то неловко и говорить об этом. Что мои невзгоды по сравнению с бесконечными муками того, другого? Мне просто стыдно говорить о себе.
— Да нет, чего там, я ведь знаю, хорошо знаю. Могу представить себе, какие ты перенес унижения, как все в тебе протестовало. Когда тебя толкают, говорят тебе «ты», когда у тебя нет собственного имени… Мне-то легче, я рабочий. Как помню себя, получал затрещины. Понимаешь? И теперь мне не так уж трудно сносить пинки, я привык…
* * *Из газет.
ЗАСЕДАНИЕ УГОЛОВНОГО СУДАНа заседании Уголовного суда Лиссабона под председательством дезембаргадора[120] Моргадо Флориндо и с участием в качестве государственного обвинителя помощника прокурора республики доктора Луиса Оливейры Гимараэнса вчера началось слушание дела следующих граждан, обвиняемых в подрывной деятельности: (1) Армандо дос Сантос Серкейра, 29 лет, женат, житель Лиссабона, банковский служащий; (2) Фернандо Антонио Баптиста Перейра, 20 лет, холост, житель Лиссабона, студент 2-го курса историко-филологического факультета; (3) доктор Антонио Жорже де Пайва Жара, 25 лет, врач, уроженец Иньямбане (Мозамбик) и (4) доктор Антонио Машадо Сарайва, 26 лет, также врач, женат, родом из Сатано. Первый из обвиняемых содержится под стражей, остальные отпущены под залог.
Защита в лице докторов Жоакима Перейры да Косты, Лопеса де Алмейды, Мануэла Макаисты Мальейроса и Карлоса Барбейтоса соответственно представила со своей стороны двадцать четыре свидетеля.
Следствием установлено, что обвиняемые, за исключением Баптисты Перейры, были членами коммунистической партии Португалии, а последний сотрудничал с этой нелегальной организацией.
Согласно материалам следствия, Сантос Серкейра был задержан полицией по охране порядка 30 апреля прошлого года при распространении совместно с Баптистой Перейрой подпольной литературы в Лиссабоне и его окрестностях. Перед выборами депутатов в Национальную ассамблею в 1965 году обвиняемый состоял членом гражданских комиссий молодежи Лиссабона, присутствовал на собраниях этих организаций в Камполиде и Синтре. Имея намерение, подчеркивается в следственном заключении, уклониться от несения воинской службы в африканских провинциях, Сантос Серкейра в сентябре 1965 года выехал в Париж, где прожил четыре месяца. По возвращении в Португалию побывал по служебным делам в Анголе и там ознакомился с доктором Жара. В 1972 году вернулся и вступил в члены ПКП.
О докторе Жаре в следственном заключении сообщается, что он в 1968 году приехал в Лиссабон для продолжения учебы на 4-м курсе медицинского факультета; принимал участие в подпольных собраниях.
Следствие сообщает также, что врач Антонио Машадо Сарайва начал свою политическую деятельность в 1968 году в демократической избирательной комиссии в Порто, где он учился в то время на медицинском факультете университета. Перейдя в Лиссабонский университет, стал членом факультетской организации ПКП.
В начале заседания защитники представили протесты обвиняемых, где те пытались отклонить предъявленные им обвинения, после чего суд приступил к допросу обвиняемых, по завершении которого были опрошены свидетели защиты.
В полдень заседание было прервано на два часа, и после перерыва начались прения сторон, продолжавшиеся до вечера. После того как были заслушаны речи защитников, заседание было закончено, и дальнейшее слушание цела назначено на завтрашний вечер.
