Ирвин Уоллес - Чудо
— Церковь, конечно, сожжет меня на костре,— задумчиво произнесла Аманда. — Но правда все равно выйдет наружу. Ладно, валяй, цитируй.
Лиз что-то яростно черкала в своем блокнотике. Сделав срочные записи, она вышла в вестибюль, по-прежнему ни на шаг не отставая от Аманды.
— Ты представить себе не можешь, что сделала для меня сегодня, на этой неделе, вообще в моей жизни. О господи! Прощайте, чудеса. Заголовочек что надо. Такой весь мир обойдет.
Обе торопливо зашагали от лифта к выходу из гостиницы, как вдруг нос к носу столкнулись с Наталией и Уртадо, которые только что вошли и спешили в лифту.
Аманда какое-то мгновение казалась озадаченной, но Лиз тут же узнала парочку.
— А-а, господин Микель Уртадо собственной персоной,— протянула она.— И госпожа Наталия Ринальди с ним. Настоящие голубки, верно?
Эти двое действительно держались за руки и прямо-таки светились от счастья.
Наталия заговорила с Лиз:
— Я впервые вижу ваше лицо, но узнала вас по голосу. Вы — Лиз Финч, корреспондентка.
— Ну да…— начала было Лиз, но осеклась и ошарашенно уставилась на Наталию.
Тут и до Аманды дошел смысл происходящего. На прекрасной итальянке больше не было темных очков. Ей незачем было скрывать слепоту. Большие черные глаза сияли. Их взгляд остановился сначала на Лиз, потом на Аманде.
Аманда, первой выйдя из оцепенения, возбужденно заговорила:
— Вы, кажется, сказали Лиз, что впервые видите ее лицо. Я не ослышалась? Вы хотите сказать, что стали видеть?
Наталия кивнула с нескрываемым удовольствием:
— Да, теперь я вижу, и прекрасно.
Лиз все еще пребывала в недоумении.
— Но вы же сами нам сказали тогда, за ужином, что полностью ослепли, что офтальмологи в Риме исключили всякую надежду на то, что у вас восстановится зрение!
Наталия не спорила:
— Я действительно говорила это. Все верно. Для медицины я была безнадежным случаем, и мне оставалось только молиться и надеяться на нечто большее, чем наука, на нечто сверхъестественное. Поэтому я и приехала в Лурд.
Лиз глупо моргала, не в силах остановиться.
— И когда же это случилось? Когда к вам вернулось зрение?
— Вчера поздно ночью, в гроте.
У Лиз снова перехватило горло, но она сумела выдавить одно короткое слово:
— Как?
— Действительно, как? — подхватила Аманда.
Заколебавшись, Наталия искоса посмотрела на Уртадо. Он поймал ее взгляд и утвердительно кивнул:
— Расскажи им, Наталия. Тебе позволено раскрыть правду шестерым. Первым был я. Твои мать и отец будут вторым и третьим из посвященных. Тетя Эльза — четвертая. А Лиз и Аманда, получается,— пятая и шестая. Но после этого — больше никому.
Глядя то на Лиз, то на Аманду, Наталия заговорила торжественно и тихо:
— Прошлой ночью я видела Деву Марию. Впереди была лишь тьма, но потом вспыхнул яркий свет и передо мной предстала Пречистая Дева. Она вернула мне зрение — я смогла увидеть Ее и все остальное. Дева пришла. Она явилась вновь, как и обещала Бернадетте. Пришла и вернула мне способность видеть.
От этих слов Аманда пошатнулась, словно от удара. У нее отвисла челюсть. Она замотала головой.
Лиз тоже была окончательно сбита с толку. Замигав еще яростнее, она нахмурила брови.
— Минутку, минутку,— пробормотала журналистка.— Вы уверены, что это произошло на самом деле?
Ответ Наталии был прост:
— Посмотрите на меня.
Лиз молча смотрела на нее, стараясь подобрать правильные слова.
— Наталия, если все действительно так и вы сможете это подтвердить, то речь идет об одной из самых громких сенсаций, которые когда-либо рождались здесь, в Лурде, за полтора столетия со времен Бернадетты. Вы… вы должны сообщить мне все подробности, все до единой.
Наталия медленно покачала головой:
— Если вы собираетесь напечатать это, я не могу. Мне не позволено давать сведения о моем чуде в печать.
Уртадо сделал шаг вперед, словно намереваясь заслонить собой Наталию.
— Она хочет сказать, что это одно из обещаний, которые взяла с нее прошлой ночью Дева Мария. Пресвятая Дева сказала Наталии: «Твое чудо и то, как оно свершилось,— только для тебя и еще шестерых человек, которым ты пожелаешь рассказать об этом. Мое явление перед тобой, о котором когда-то давным-давно я возвестила в тайне, тайной должно и остаться. Я доверяю тебе и надеюсь, что ты никогда не разгласишь правду о случившемся с тобой чуде. Оправдай же Мое доверие, и обещаю тебе счастье в этом мире, а потом и в мире небесном».
Слушая Уртадо, Наталия кивала, подтверждая каждое его слово. Открытым взором она посмотрела на Лиз и Аманду.
— Я дала обет Пресвятой Богородице, и Она может мне верить.
— Но…
Лиз была слишком ошеломлена услышанным, чтобы закончить фразу.
— Вы обе должны дать мне слово,— продолжила Наталия.— Вы никогда не будете говорить или писать об этом. Услышанное должно остаться лишь в ваших сердцах. Я рассказала вам о случившемся как своим друзьям, с единственной целью открыть ту истину, что верить стоит, а чудеса не иссякают никогда. Мы только что побывали в базилике, где вознесли благодарственную молитву за дарованное нам счастье. А сегодня днем уезжаем в Италию. Так что до свидания. И пусть вам обеим сопутствует удача.
Взявшись за руки еще крепче, Наталия и Уртадо обошли Лиз и Аманду, утративших дар речи. Парочка вошла в лифт и исчезла из виду.
Лиз и Аманда будто приросли к месту. Прошло несколько долгих секунд, прежде чем они смогли шевельнуться или сказать хоть слово.
Наконец женщины посмотрели друг на друга.
Слова все еще застревали у Лиз в горле, и ей стоило определенных трудов выразить свою мысль:
— Слушай, Аманда, а вдруг… А если она все выдумала?
Аманда решительно затрясла головой:
— Нет, Лиз, нет. Она действительно видит.
Лиз машинально качала головой в другом направлении — вверх-вниз:
— Да, ты права.— И добавила как бы для самой себя: — Господи Иисусе, она видит. Я больше ничего не понимаю. Не знаю даже, что и думать.
— Может, нам обеим стоит перестать думать. Наверное, Шекспир был прав…
— Ага, помню этот отрывок. Привет, старина Горацио. «Гораций, в мире много кой-чего, что вашей философии не снилось»[40].
— В такие вещи лучше верить, Лиз. И я… я начинаю верить.
— Да, может быть, действительно Бернадетта видела Иисуса и Деву Марию в Бартре. Может, она действительно видела Деву восемнадцать раз здесь, в Лурде. И может, Дева действительно сказала ей, что вернется в Лурд на этой неделе в этом году. Может быть, Наталия в самом деле видела явление Девы на бис.
— Может быть,— согласилась Аманда.
— Что-то здесь произошло прошлой ночью — это уж точно.— Лиз огляделась вокруг.— Ты тут нигде поблизости не видишь мусорной корзины?
— Корзины?
Лиз подняла вверх желтый конверт с частью дневника Бернадетты:
— Для этого. Не могу я писать об этом после того, что только что увидела и услышала. Не скажу, что восприняла религию в один момент и всем сердцем. Но могу определенно заявить, что только что перешла из класса атеистов в класс новоиспеченных агностиков. Неплохо для начала.— Она поцеловала конверт.— Прощай, крупная тема.— Затем послала воздушный поцелуй в сторону лифта.— И другая большая история — тоже прощай. Бедная старушка Лиз. Вот пойдет она сейчас и напьется вдрызг.
* * *
Идя по больничному коридору к отдельной палате Кена, Аманда замедлила шаг.
Ей хотелось как можно скорее увидеть своего ненаглядного Кена, но необходимо было сначала привести в порядок лихорадочные мысли и занять какую-то определенную позицию по поводу его будущего. Бог свидетель, результаты чуда, свершившегося с Наталией, потрясли до глубины души не только. Аманду, но и Лиз. Подумать только, сама Лиз, скептик по натуре и закоренелый циник, взращенный журналистикой, в конечном счете (хотя и в присущей ей манере) признала, что воздерживается от однозначных суждений по поводу видений Бернадетты, а также Наталии. Однако Аманда, хотя и находилась под более сильным впечатлением от последствий повторного явления Девы Марии и была более готова к пересмотру своих рациональных воззрений, все же продолжала цепляться за последние остатки логики и реальности. Она сознавала, что сопротивление перевороту в образе мыслей объясняется приверженностью психологии, которой она посвятила всю свою карьеру.
Ведь психолог, черт побери, доподлинно знает, что происходит в реальном мире. Любому отклонению в поведении всегда находится исчерпывающее объяснение. Конечно, попадаются иногда отдельные необъяснимые тайны, но и они когда-нибудь обязательно будут раскрыты. Разве не напоминал нам Гете: «Таинственные вещи еще нельзя называть чудесами»?
Между тем события, произошедшие в 1858 году или минувшей ночью, не представляют собой никакой тайны, если исходить из веры в то, что и отдельный человек-марионетка, и весь мир пляшут на ниточках, за которые дергает Великий Создатель. Несомненно, все официальные религии были придуманы человеком, чтобы с помощью обещания блаженства в загробном мире сделать более приемлемыми тяготы земного существования и ужас смерти. И все же знание этого не отменяет того факта, что человеческие существа на нашу планету, представляющую собой вертящийся комочек грязи, не забросил случай, а целенаправленно поместил Некто, являющийся источником самой жизни. И если бы нашлись свидетельства такого вмешательства и контроля свыше, то это означало бы, что с людьми вполне могут происходить вещи, недоступные человеческому Пониманию.
