Сергей Минаев - The ТЁЛКИ два года спустя, или Videoты
Такси привозит меня всегда в одно и то же место – угол дома Наташи. Я выхожу из машины, медленно огибаю дом и смотрю на ее окна. С собой у меня аптечка экстренной помощи – бутылка виски и две пачки сигарет. Я гуляю вокруг ее дома часами, пока пальцы не начинают неметь на стекле бутылки. Напиться все равно не получается. Я выбегаю на свет фар каждого въезжающего во двор автомобиля. Я постоянно держу окна в поле зрения, и неудивительно, что пару раз мне кажется, будто в них мелькнул свет. И я вбегаю в подъезд, поднимаюсь и начинаю названивать в дверь. Долгодолго, пока в один из подходов звонок не отключается. Тогда я понимаю, что в ближайшее время окна не зажгутся.
Теперь отсюда, с детской площадки сырого московского двора, убитой осенью и школьниками старших классов, становится понятно – это, Андрей, финал истории. Тебе бы разбить бутылку о стену, закричать, вскинув голову, туда, в сторону ее окон, или еще раз позвонить на отключенный мобильный. Но ты просто едешь домой.
Улица, лица, длится, не спится.
Засыпаю, не могу остановиться.
Зажигаю. Наблюдаю за собой там,
Со стороны раны, не зажили.
Долго кружили.
Вдох, снова тени ожили.
Были, любили, забыли, оставили там...
В колонках играет старенькая песенка «Весна» группы 5nizza, пью остывший чай, кутаюсь в плед. Озноб, то ли от алкоголя, то ли от недосыпа. Залезаю в интернет. В почте опять ничего, читать комментарии в блогах осточертело. Хочется переключить свою жизнь как надоевший федеральный канал, где всегда не твои новости и не твои интересы. Друзьям можно будет потом объяснить, ей – даже писать не стану. Оглядываю комнату, которая за последние деньки сделалась вдруг абсолютно серой. Даже дискобол ничего не отражает. Ни одного из моих лиц. Точно, мне не надо быть здесь. Оставшись здесь, можно научиться только одному – позволять любить себя за то, что ты так красиво умеешь ненавидеть других. Я не хочу. Захожу на сайт KLM, бронирую билеты на первый утренний рейс в Амстердам. Перелеты – это магия, способная вернуть тебя в любой момент в точку отсчета. Понять бы еще, где эта точка.
Я не вернусь, и снова не будет весны.
Я поднимусь, я уже не боюсь высоты.
Я не хочу, чтобы ты...
Я не хочу, чтобы я...
Часами, словами-весами грузили себя.
Просматриваю Наташкины фотографии на айфоне. Глаза, губы, переулки за спиной. Почти все кадры в солнечном свете. Мне бы их стереть, чтобы не помнить. Мне бы их… Интересно, остались у нее мои фотографии? Хочется написать ей эсэмэс, позвонить, призывать ее в блогах и твиттере, но я знаю, что вокруг будут лишь пустые страницы, треск проводов и отсутствующий, неживой голос, сообщающий, что «абонент временно…». Временно.
Ночь наступает на пятки.
Нет, не отнять того,
Чтобы было, опять догонять,
Время не ждать.
Можно сгореть, не успеть, не допеть,
Не догнать, не узнать, потеряться.
Можно смеяться, не приземляться.
Трудно понять, легко догадаться.
Чего мне стоило повести себя иначе в тот вечер? Дать ей отпустить мои дешевые грехи? Принципы? Сострадание к беспомощному, абсолютно чужому мне человеку? Наверное, все они правы, нет у меня никаких принципов, только дешевое позерство и бесконечное самолюбование. «Мальчик контекста». Как это было просто – в сотый раз уверить ее, что мне больше никто не нужен. Сказать: – У меня никого, кроме тебя и… себя. Получаю код бронирования и перед тем, как хлопнуть крышкой «Мака» пишу в блог: «Если бы я писал антиутопию, или фантастический роман с временными разломами, я бы отправил своего героя в скитания. Или типа того. Одни уходят в скит, другие – в „Скипхолл“. Сегодня, в 11.20, Москва – Амстердам. Тех, кого мне будет не хватать, я добавлю в фейсбуке). Kisses». Хотя на самом деле следовало бы написать просто: «Заметь меня. Я все время пытаюсь быть рядом. Мне плохо без тебя. Очень». Я буду жалеть об этом. Я буду винить себя. Потом, со временем, я в чем-то обвиню ее, в чем-то – свою работу, еще кого-нибудь… Потом и это отойдет на второй план. И останется главный вопрос: почему? Почему все это опять со мной? Вопрос, на который я так никогда и не отвечу. Вызываю такси.
На ответы у меня есть вопросы.
Папиросы, расспросы.
Спроси меня:
– Где ты?
– Нигде, я иду в никуда. Да,
Горят провода, это правда.
Сухая вода – бесконечная нота.
Спроси меня:
– Кто ты?
Я? Я – это короткие сборы: карточки, белье, компьютер, футболки, пиджак, очки, некоторое количество наличных. Все в рваном ритме побега. На дорогу не сижу, ненавижу приметы. Взгляд в зеркало. Все? Все. Три оборота ключа, я закрываю дверь, проверяю наличие в своих карманах паспорта и бумажника, вдавливаю кнопку лифта, сажусь в кабину и еду вниз. Через полторы минуты я выйду из подъезда, и там, наверху, в моей квартире 5nizza споет последние строчки «Весны» и CD-плеер выключится. Я же буду всю дорогу до «Шереметьево» гонять в голове строчки припева:
Я же вернусь, и снова наступит весна.
Когда я проснусь, я знаю, тебе не до сна-а-а.
Я так хочу, чтобы ты...
Я так хочу, чтобы я...
Дышали одной тишиной и не видели дня.
Она уже проснулась и собирается на работу, или она все еще на больничном и досматривает свои утренние сны. Я буду уже в самолете, или в небе, или приземлюсь, в тот момент, когда она включит компьютер, наберет в браузере мой блог и прочитает последний пост. В любом случае, здесь меня к тому моменту уже не будет... Может быть, она даже захочет понять, что суть этой моей записи в двух строчках:
Я так хочу, чтобы ты...
Я так хочу, чтобы я...
Теперь это все не важно, и снова, в самом деле, наступит другая весна, в которой кто-то опять будет счастлив, а кто-то нет. И уже другие люди будут писать свою повесть. Я же не вернусь. Это была дурацкая идея, с самого начала.
Стоило бы остаться там, в Гааге, стоило продолжить медленно мимикрировать, сливаясь с цветом асфальта, но… это было бы слишком читаемо. Перед тем как сесть в такси, я зачем-то вспоминаю Хелен. Интересно, вышла ли она замуж или по-прежнему спит одна, разбросав лен своих волос по подушкам? С тех пор как я уехал, я ничего не знаю о ней. Ей некуда было писать или звонить, а мне, в общем, незачем. Позвонить ей по прилете, было бы верхом абсурда. Конечно, думаю я, она непременно захочет увидеться, и мы сядем в маленьком кафе на летней террасе, а нижняя часть ее лица будет закрыта чашкой кофе, так, чтобы я мог постоянно видеть лишь ее грустные глаза. Я понимаю, что все эти мысли – попытка сознания найти якорь, который позволит мне зацепиться за грунт на другом берегу. Но меня уже не хватит на еще одни грустные женские глаза…
