Ирина Касаткина - Одинокая звезда
– Пустяки! – отмахивался Дима. – Человеческий мозг способен вместить в десятки раз больше информации, чем мы привыкли думать. Просто мой мозг за десять лет безделья отвык интенсивно шевелить извилинами. Это как мышцы, – чем больше тренируешь, тем они сильнее. Так и мозги – чем больше учишь, тем легче учить.
Взять, к примеру, Лену. Она с трех лет развивала мозги. Во втором классе решала задачи за пятый. Так ей стоит один раз прочесть материал – и она уже все знает. Ты бы посмотрела, как она занимается. Это песня! Одного учебника ей мало – ей подавай все, что издано на эту тему. Из Публички не вылезает. Мама, мне иногда кажется, что она с другой планеты. Даже страшно становится. Вдруг за ней прилетят из космоса и увезут. Жуть берет!
– Дима, ты в нее очень сильно влюблен – вот тебе и мерещится бог знает что. Обыкновенная девушка, правда, очень красивая. Еще бы ей не быть красивой: мама – блондинка с Севера, папа – синеглазый грузин. Такая смесь кровей.
– Нет, мама, ты не понимаешь. Если бы дело было только в красоте. Такой, как она, во всей школе нет, это все говорят. Да что там во всей школе – во всем городе. И, наверно, во всей стране.
– И во всем мире, – засмеялась Наталья Николаевна.
– Напрасно смеешься! Если бы ты узнала ее поближе, сама бы так считала. Но тебе этого не понять.
– Где уж мне! Но скажи: зачем ты так на химию налегаешь? Тебе же ее в институт не сдавать.
– Да! – ты не знаешь нашу химичку. Вкатает трояк в аттестат, глазом не моргнув.
– Ну и ладно. Подумаешь, одна тройка.
– Да ты что? Как я потом Лене буду в глаза смотреть? Тройка в аттестате, когда у нее все пятерки – это же позор! Нет, не расхолаживай меня. Иди лучше на кухню, не мешай, не то я с тобой проболтаю, а через час Лена меня проверять будет.
– Она сюда придет?
– Нет, к ней пойду. Ее сейчас дома нет – она в библиотеке. Но через час должна вернуться.
– А почему она к нам не приходит? Всего один раз была – на твоем дне рождения. Мариночка – та чуть ли не каждый день прибегала. Лене что – не нравится у нас?
– Мама, какая разница – у нее, у нас? И потом, Лена не Марина. И хватит об этом.
Поистине, когда человек счастлив, он горы может свернуть. И наоборот, в несчастье у человека порой опускаются руки и он становится рабом своей беды.
В отличие от счастливого Димы Гена перестал заниматься совершенно. Школу он не пропускал, но на уроках смотрел, в основном, не на доску, а в окно. Дома часами сидел, уставившись в одну точку, и даже близнецы не могли его расшевелить. Видя его таким несчастным, они стали ходить при нем на цыпочках и разговаривать шепотом, как будто в доме был больной.
Правда, на оценках Генино ничегонеделанье сильно не отразилось. В третьей четверти нового материала уже не объясняли – по всем предметам шло повторение пройденного. Поэтому на зачетах и контрольных он пользовался багажом старых знаний. О медали он забыл, да она ему уже и не светила – в журнале появились тройки и даже одна двойка.
Гена больше не собирался поступать в институт. Он вообще перестал думать, что с ним будет после школы. Его несчастье было столь велико, что он начисто потерял интерес к жизни. У него была только одна цель, одно сжигавшее его душу желание: разлучить их, не допустить, чтобы Лена досталась «этому подонку».
Гена понимал, что, даже если они расстанутся, она с ним уже никогда не будет. Никогда ему не завоевать ее любовь. Но пусть и этот гад утрется! Гена пристально следил за каждым шагом Димы, надеясь, что тот рано или поздно проявит свою изменническую сущность, – и тут он, Гена, откроет Лене на это глаза.
Гена знал, что Рокотов почти все время проводит у Туржанских. Сначала он места себе не находил от ревности – но потом как-то отупел, смирился. В одном он был убежден: настоящей близости между ними еще не было. Только эта мысль и держала его на плаву.
– Почему ты так уверен в этом? – допытывалась Маринка. – Они же постоянно вместе. А я Ленку знаю: для нее любовь – все! Она начисто лишена ханжества. А он… тут вообще не о чем говорить. Небось, только об этом и думает.
– Они иначе смотрят друг на друга, – объяснял Гена. – Когда все было, смотрят совсем по-другому. Вон, взгляни на Оленя и Ирку – как Олень на нее смотрит? По-хозяйски. И Ирка на него – не смущаясь, как женщина. Точно так же смотрели друг на друга и Шурка с Шурочкой. А у этого подонка на Лену взгляд – так бы и съел! Голодный взгляд. А она на него смотрит пока стеснительно, с опаской. Я же наблюдаю за ними и все вижу. Не сомневайся – у них еще ничего не было.
– Ну не было, так скоро будет. Он же после школы только домой забежит и сразу к ней несется. И торчит там, пока ее мать с работы не вернется. Что им мешает?
– Не знаю. Но если это случится, я узнаю. Я тогда его точно убью. Пусть сяду – мне все равно.
– Тогда и меня сразу убивай. Я же без него не могу жить – неужели ты этого до сих пор не понял? Нет, убивать не выход. Надо, чтобы она в нем разочаровалась, чтобы сама его бросила. Только как это сделать?
– Для этого надо побольше знать о нем – о каждом его шаге. Ты заметь: он в последнее время задружил с Сашкой Оленем. Как же – оба красавцы удалые, ходят, нос задрав. А Сашка еще тот змей-искуситель! Вот посмотришь, он Рокота во что-нибудь втравит. Ох, какая мне идея в голову пришла! Все, я знаю, как это сделаю.
– Как?
– Не спрашивай, Марина, это пахнет тюрьмой. Но мне плевать. Лишь бы денег хватило.
– Не хватит, у меня займешь. Ты бы поделился, что задумал. Я тебе, может, пригодилась бы – я же на твоей стороне.
– Нет, это слишком опасно. Не хочу тебя втягивать. Деньги сам заработаю. Все, ступай, мне некогда.
Гена был прав: Дима изо всех сил держал дистанцию. Даже когда они были одни – а оставались они вдвоем надолго практически каждый день – он ничего такого себе не позволял. Нежный поцелуй, дружеское объятие – и только. Он приучал ее к себе постепенно, ожидая, когда она сама потянется к нему. Он хотел, чтобы последний, решающий шаг Лена сделала сама.
А она – ну что вы хотите от шестнадцатилетней девочки, помешанной на учебе и компьютере? Лена вообще об этом не думала. Диму она очень любила, но по-своему. Правда, когда он особенно жарко ее целовал, ей делалось как-то не по себе. Но это случалось так редко.
Нет, она, конечно, все понимала. Когда-нибудь они окончат школу и поженятся. Уже довольно скоро. И тогда между ними все и произойдет. А пока… он же перестал набрасываться на нее, как тигр из зарослей. Ведет себя смирно, ласкается, как котенок. И прижаться к нему можно, и потереться носом о щеку. И волосы разлохматить. А однажды он посадил ее к себе на колени. Она сначала противилась, потом села. Осторожно поцеловала его в светлую макушку и положила на нее щеку. А он обнял ее за талию и замер. Потом отпустил. И тоже ничего особенного не произошло.
И все же однажды он не сдержался. Это случилось перед их последними весенними каникулами. Март близился к концу, тугие почки на сирени уже начали раскрываться, и солнышко временами грело почти по-летнему. Они успешно посдавали все зачеты и, придя к ней домой, предались заслуженному безделью. Дима возился на кухне, а Лена включила музыку, легла на ковер и приняла свою любимую позу – животиком вниз и подперев голову руками.
Когда он зашел в ее комнату, она, покачивая ногой в такт музыке, послала ему воздушный поцелуй. И ему немедленно захотелось вернуть его обратно – но уже не по воздуху.
Дима сел рядом и наклонился к ней. Но едва его губы коснулись ее губ, у него напрочь отказали тормоза. Он, что называется, слетел с катушек и покатился под откос.
Лена не успела опомниться, как уже лежала на спинке, – и его руки совершали вполне целенаправленные действия. Вот расстегнута змейка на ее джинсах, вот его горячая ладонь пробралась под лифчик и легла ей на грудь…
Лена запылала. Ей показалось, что ее бросили в костер – в самую середину. Загорелась каждая клеточка ее тела – от пяток до корней волос. Но одновременно все, что в ней было девичьего, все ее целомудрие восстало, воспротивилось этому недозволенному вторжению.
– Димочка, не надо! – взмолилась она. – Нет! Пожалуйста, остановись!
– Не могу, – сдавленно произнес он и запечатал ей рот поцелуем. И вдруг увидел, как из уголка ее глаза выкатилась крупная слеза и медленно поползла по виску к уху.
Он мгновенно отпустил ее и вскочил.
– Не надо! – горько выкрикнул он. – Опять не надо!
И опрометью бросился из комнаты.
– Димочка, не уходи! – закричала Лена. – Умоляю, вернись!
Но он не слышал ее. Выскочил из квартиры, слетел с лестницы и выбежал из парадного. Кинувшись к окну, Лена увидела, как он пронесся через двор и скрылся за воротами.
Не надо! – вспомнила она. – Опять не надо. Значит, у него уже так было. Наверняка, с Мариной. Как и я, она не смогла решиться. И он ее бросил. И теперь, наверно, бросит меня тоже. Как я буду жить без него? Как я теперь ее понимаю! Боже мой, что я наделала!
