Ирина Касаткина - Одинокая звезда
– Может, пойти с тобой? – заволновалась Лена.
– Зачем вам беспокоиться? – заметил официант. – Я провожу вашего товарища и доставлю обратно в целости и сохранности.
Они ушли. Через несколько секунд к Лене подошел высокий седоватый господин.
– Разрешите? – Он протянул руку и просительно посмотрел на нее ярко-голубыми глазами. И тут Лена узнала его – это он глядел на нее так пристально тогда, на симпозиуме. Она еще гадала, кто он: американец или наш.
«Хорошо, что Дима вышел», – подумала девушка, вставая. Во время танца незнакомец смотрел на нее так ласково и доброжелательно, что Лена, осмелев, спросила:
– Кто вы? Я вас видела на секции, когда мама выступала. Вы сидели за столом президиума.
– Меня зовут Гор, Тони Гор. Я спонсировал этот симпозиум и многие другие, – с улыбкой ответил он.
– Вы американец?
– Да, я американец русского происхождения.
– Вот почему вы так хорошо говорите по-русски. А давно вы уехали из России?
– Очень давно.
– Ну и как вам там – в Америке?
– Хотелось бы, чтобы в России стало не хуже. А вы бывали в Америке?
– Нет, что вы. Я вообще за границей не была.
– А хотели бы?
– Конечно, еще бы!
– Значит, побываете.
– Обещаете? – шутливо спросила она.
– Обещаю, – серьезно ответил он. – Не очень скоро, но побываете. Смотрите, ваш друг уже вернулся. Как свирепо он смотрит на меня.
Лена оглянулась. Действительно, Дима сидел, набычившись, и бешеным взглядом следил за ними.
– Улыбнитесь ему, – посоветовал Тони, – не то он сейчас скандал закатит.
– Не закатит, – успокоила его Лена, но на всякий случай улыбнулась Диме и послала воздушный поцелуй. Он сразу посветлел лицом и тоже улыбнулся. И тут музыка кончилась. Тони отвел Лену на место и, поблагодарив, удалился.
– Кто звонил? – поинтересовалась Лена.
– Никто. Когда я взял трубку, там были одни гудки. А официант только развел руками и смылся. Думаю, им надо было выманить меня, чтобы этот тип тебя пригласил. Чтоб я не помешал. Чего ему надо?
– Ничего. Просто он нас видел на секции. Помнишь стол у стены, где спонсоры и всякое начальство сидели? Он американец, но родом из России. Хочет, чтобы в России жили так же хорошо, как в Америке.
– Хотеть не вредно. И все же – чего он к тебе прицепился?
– Я же говорю: ничего. Просто пригласил на танец. Не надо меня ревновать, Дима – мы же взрослые люди.
– А что, только детей можно ревновать? Я не выношу, когда ты танцуешь с другим. Хочется подойти и набить ему морду.
– Хорошо, я больше не буду. Смотри, он уже ушел. Не сердись, я же тебя люблю. Мне никто, кроме тебя, не нужен.
После этих слов его настроение резко улучшилось, и они пошли танцевать. И все оставшееся время Лена танцевала только с ним – остальным отказывала.
Глава 31. Третья четверть
А в их далеком городе все каникулы умирали от обиды и ревности бывшие лучшие друзья Лены – Гена и Маринка. Внешне Гена выглядел спокойно, даже слишком спокойно. Но это было спокойствие каменной статуи. Если бы кто-нибудь сумел заглянуть ему в душу, то поразился бы мраку, царившему в ней. Такой величины камень лежал на бедной Гениной душе, что, как бы ярко ни светило солнце, ни один луч не проникал в нее.
Все каникулы он проработал грузчиком на складе у Алексея. Заработанные деньги хотел отдать Светлане – ведь ему больше не нужно было копить Лене на подарки. Но та неожиданно отказалась их взять.
– Купи себе, чего надо, – сказала мать, – а то ты все для других да для других. Хоть чем-нибудь порадуй себя.
«Моя радость кончилась, – молча подумал Гена. – Навсегда».
Но деньги припрятал. Вдруг пригодятся для осуществления его замысла. Пусть пока полежат.
А Маринка жила, как заведенная. Вставала, ела, убирала квартиру, бегала в магазины – и все молча. Как будто в ней туго-туго закрутили пружинку, и та, медленно раскручиваясь, побуждала ее к привычным действиям. Но ведь завод когда-нибудь кончится. Что с ней тогда произойдет, Маринка не задумывалась. Жила по инерции – и все.
Пару раз она сходила на свидание со Стасом. Но даже юморному Стасу не удалось ее расшевелить.
– Что с тобой? – допытывался он. – Такое впечатление, что ты разучилась улыбаться. Ну-ка, улыбнись. Вспомни, как это делается.
Маринка послушно попыталась. Улыбка получилась кислой, будто съела лимон.
Они сидели в парке на скамейке, где когда-то ей Дима читал ее же стихи. И деревья вокруг были те же, и кусты. Только все стало совершенно бесцветным – как будто мир покрыл серый несмываемый налет.
– Выхода нет, – произнесла она забыв, что Стас рядом. – Нет выхода, вот в чем дело.
– Ты о чем? – не понял он. – Марина, что с тобой? Случилось несчастье? Или ты неизлечимо больна? А может, ты потеряла близкого человека?
– Я потеряла близкого человека, – покорно согласилась она. – Ох, Стасик, как мне худо, если бы ты знал. Только ты ни о чем не спрашивай, ладно? Тебе эта правда будет неприятна.
– Ничего, переживу. Рассказывай, – потребовал он. – Не бывает безвыходных ситуаций. Из любой всегда можно найти выход. Даже если тебя съели папуасы – есть минимум два выхода. Выкладывай, и попробуем их отыскать вместе.
И она рассказала – про себя и про Диму. Он выслушал ее и долго молчал, рисуя прутиком черточки на снегу.
– Выходит, я у тебя вроде отдушины, – наконец высказал он. – Вот никогда не думал увидеть себя в этой роли. Очень, знаешь, несимпатичная роль.
– Я понимаю, – грустно согласилась Маринка. – Прости. Ты хотел правду – ты ее узнал.
И она поднялась, чтобы уйти.
– Постой, – остановил он ее. – Сядь. Давай поговорим серьезно. Ненавижу бессмысленные страдания. Так говоришь, он влюблен в ту девушку? А она? Она отвечает ему взаимностью?
– Да. Она сказала, что они любят друг друга.
– Тогда твое дело безнадежно. Он, конечно, к тебе не вернется. Тебе остается одно – забыть. Оттого, что ты будешь жить, посыпав голову пеплом, ничего не изменится.
– Легко сказать: забыть. А как? Ты бы забыл?
– Запросто! Думаешь, я не влюблялся? Сто раз. И я бросал, и меня бросали. И видишь – ничего. Живу.
– Ну научи меня. Как разлюбить?
– Есть только один способ. Клин вышибают клином. Поняла?
– Нет.
– Что ж тут непонятного? Надо влюбиться в другого. Срочно. Гулять с ним, целоваться… и все остальное. Время пройдет, и ты забудешь этого Диму. Еще и смеяться будешь над своими терзаниями.
– Стасик, да разве ж я против? Да я была бы счастлива в тебя влюбиться! Но не могу – все время он перед глазами. Ты вот поцеловал меня – и никакого впечатления. А когда он – я просто умирала от счастья. Вот… дали мне его фотокарточку. Ставлю перед собой и три часа не могу от нее оторваться. А потом реву и реву.
– Тогда это клиника. Надо лечиться, раз такое дело.
– Видно, только и остается.
– Ну, ладно, – поднялся он, – с тобой все ясно. Случай тяжелый и запущенный. Но ты меня не забывай. А главное, подумай над моим советом. Все равно у тебя другого выхода нет. Если захочешь, звони – я еще какое-то время подожду.
Он поцеловал ее в губы и ушел. А Маринка еще долго сидела на скамейке, тупо глядя себе под ноги. Она быстро забыла про Стаса. Маринка думала о том, что завтра приезжает Дима и надо будет снова притворяться. Ничего, она соберется с духом и опять будет играть роль верной подруги. Ох, зря она все рассказала Стасу – он бы ей еще пригодился.
Вот только Лену она не могла видеть. При одной мысли о ней у Маринки в душе пробуждалась такая ненависть, что она с трудом переводила дыхание, – ненависть физически душила ее. Если бы это зависело от нее, Маринки, Лены бы просто не стало. Если бы она могла убить ее – убила бы. Но ведь она не могла этого сделать – просто не была способна на такое.
В последний день каникул они вернулись. Маринка с Геной видели в окно, как Ольга и Лена вошли во двор, – обе такие веселые, довольные. Шедший позади Дима тащил их чемодан и какую-то супермодную сумку. Недолго пробыв у них, он вышел с этой сумкой и убрался восвояси. Значит, сумка была его, а их он провожал с поезда.
Но потрясение, которое они испытали на следующий день перед уроком физики, можно было сравнить только с девятибалльным землетрясением. Причем не меньшее потрясение, только со знаком «плюс», испытала и сама Лена.
Перед звонком, когда они уже расселись по местам, в физический кабинет вошел… Дима. Он уверенно пересек его, подошел к столу, за которым одиноко сидела Лена, сел рядом и по-хозяйски принялся раскладывать учебники.
Класс онемел. Все уже были в курсе их отношений и сразу повернули головы к Гене. Он сидел с серым лицом, упорно разглядывая что-то на крышке стола. Не говоря ни слова, Маринка поднялась и села рядом с ним. Так же молча он положил руку ей на плечо и привлек к себе. Она уперлась лбом в его плечо и на мгновение замерла.
И тут в кабинет вошла физичка. Моментально оценив ситуацию, – ведь для учителей все их влюбленности не были секретом, они любили своих учителей и делились с ними, – физичка, как ни в чем не бывало, объявила:
