Том Вулф - Голос крови
– Ладно, ладно, – говорит мэр. – Я тебя понял, но постарайся понять меня. У нас живет много афроамериканцев, и давно живет. Подобный инцидент может спровоцировать беспорядки. Повод всегда один – система правосудия. Я этого не допущу. Камачо и Эрнандес должны уйти, Сай… ради общественного спокойствия.
Шеф мотает головой, глядя мэру в глаза.
– Не могу, – отвечает он и повторяет: – Не могу.
Он снова начал закипать.
– Вы не оставляете мне выбора… шеф Букер. – Переход мэра на официальный тон прозвучал куда более зловеще, чем у шефа полиции, хотя бы потому, что за этим скрывались другие возможности. – Кому-то придется уйти.
Сука! Это был нокдаун, и рефери открыл счет. Шеф чувствует, как в нем слабеет воля к сопротивлению. Для него не существовало ничего важнее работы… включая семью. Шеф полиции Майами… пятнадцать лет назад, когда он был простым копом… черным копом… он и мечтать не мог ни о чем таком… а теперь он возглавляет департамент крупнейшего города Америки… благодаря вот этому человеку, сидящему напротив… который поставлен перед необходимостью сбросить его с высочайшей вершины далеко вниз… до положения бывшего шефа полиции… а на кону – зарплата в сто четыре тысячи долларов в год и дом в Кендалле… этот дом обошелся ему в шестьсот восемьдесят тысяч, которых он никогда бы не собрал, если бы банк «Ю-Би-Ти» не предложил ему оформить закладную на шестьсот пятьдесят тысяч под почти идеальные один и две десятых процента… чего бы они никогда не сделали, ни за что на свете, но им важно было оказать услугу мэру Крусу… и эту сделку они расторгнут быстрее, чем он успеет произнести вслух «субстандартный заемщик», что мгновенно превратит его из «мужчины с большой буквы», пусть и черного, в еще одного сомнительного клиента. Он будет вынужден забрать детей из Лоримерской школы… и, ко всему в придачу, его ошельмуют как величайшего предателя собственного народа. Уж тут Дионисио расстарается. Он, конечно, не гений в общепринятом смысле, но если надо спасти свою шкуру… а для этого перерезать чье-то горло… то тут ему нет равных… Эти мысли пронеслись у него в мозгу в долю секунды, мгновенным выбросом нейронов, и вся его отвага, все нерушимые обеты – уууфффф! – куда-то улетучились… кроме тщеславия, будь оно трижды проклято. Оно никуда не делось. Его новый обет заключен только в одном: не показаться заурядным слабаком перед кубинскими подпевалами, этими смугляшками, этими пальмами в домашних кадках… перед самозваным судом присяжных. Они мечтают увидеть большого начальника, шефа полиции, grand negro, пресмыкающимся перед стариной Дио, как пресмыкаются перед ним они. Подпевалы придут в восторг.
Он лихорадочно искал выход… и кое-что нашел.
– Что ж, – говорит Шеф наконец. – Тогда позвольте дать вам один совет.:::::: Видишь, ты сдался, но не показал вида! И совет даешь ему ты, а не он тебе!:::::: А вслух: – Уволить Камачо и Эрнандеса… из-за этого? Знаете, какую истерику закатит профсоюз! А во главе его стоят настоящие крикуны, и оба, между прочим, кубинцы. Они целый месяц будут разоряться, превратят маленький эпизод в сущий ад, а черным парням:::::: не дождетесь, чтобы я говорил «афроамериканцы», будто я, как вы, хожу по битому стеклу:::::: все копы-кубинцы будут показывать палец. Вы меня понимаете?:::::: Господи, неужто я сейчас сказал «Вы меня понимаете?» :::::: В этой ситуации наилучшим вариантом было бы для нас то, что мы называем «отстранением от обязанностей». Полицейский сдает оружие и переводится на чиновничью работу, о чем объявляется во всеуслышание. И каждый… каждый коп усваивает этот урок. Все понимают: изъятие у полицейского оружия и бляхи равносильно публичной кастрации. После чего он как бы перестает существовать. Исчезает. Живой труп.
Он смотрит мэру прямо в глаза – сама искренность, не подкопаешься.
Мэр оглядывается на своего менеджера и на Портуондо. Его подголоски не знают, что и думать. Поэтому уставились на него как бараны.
Наконец мэр снова поворачивается к Шефу:
– Хорошо. Но они должны исчезнуть. Ты меня понимаешь? Если один из них хотя бы икнет и я услышу, исчезнуть придется кому-то третьему. Ты… меня… понял?
Около десяти тридцати, то есть спустя несколько часов, в кабинете доктора Нормана Льюиса мысли Магдалены очень далеки от Ютьюба и ее суженого из Хайалии Нестора Камачо. Вся ее молодость вдруг отступила в туман отжитого и отброшенного прошлого. В это утро она купается в сияющем рассвете… В ее жизни появился он. Он пригласил ее и Нормана на ужин в пятницу, через два дня, в ресторан Chez Toi. Шикарнее ресторана, чем Chez Toi, если верить Норману, в Майами не сыскать. Она о нем раньше не слышала. Chez Toi! Норман говорил о ресторане с религиозным восторгом. Он пребывал в возбуждении, но оно не шло ни в какое сравнение с ее возбуждением.
От одной мысли о Сергее сердце ее начинало колотиться как сумасшедшее. Она правда чувствовала учащенные удары в грудной клетке из-за страха пасть в его глазах. Что надеть? В ее гардеробе не было даже отдаленно подходящего, что могло бы произвести впечатление на посетителей этого ресторана… не говоря уже о нем. Остается только стиль à la cubana… открытое декольте… сияющие глаза, завороженные черной гладью бассейна… и рассыпавшиеся по плечам длинные волосы, обработанные шампунем «Фруктис», кондиционером и феном. Главное, чтобы платье, любое платье, плотно облегало грудь, и бедра, и попу… но прежде всего ляжки… восемнадцать дюймов выше колен, как минимум… и туфли на высоченных шпильках. Секси… вот что от тебя требуется. Покажи тело во всей красе! Нет утонченности – возьми сексуальностью.
А вдруг она покажется дешевкой, вульгарной девкой? У нее упало сердце. Кто она такая? В каком качестве она появится в избранном обществе? Как сотрудница доктора Льюиса, который великодушно пригласил ее на светский раут? Или дать понять Сергею и всей компании, что Норман Льюис от нее, медсестры, без ума?
И снова сердце проваливается. А вдруг это все – ее фантазии? Он ни единым словом не выказал своего интереса. Просто как-то так на нее посмотрел, да еще незаметно запустил пальцы в ее ладонь. Может, он так ведет себя со всеми женщинами?.. записной донжуан. И все же… в этом тайном пожатии был какой-то знак… и его особый взгляд… брошенный в ее сторону трижды… Ах, как тогда заколотилось ее сердце, как громко застучало!.. Уж не услышал ли Норман? Хватит, это уже паранойя. Не подавай виду, будто ты только и думаешь, что о предстоящем вечере. Всякий раз, когда Норман заводит разговор на эту тему, она делает все, чтобы казаться безразличной.
