Борис Палант - Дура LEX
Наконец вызвали и Зинку. Она тоже что-то подписала и отошла в сторону, держа два скрепленных листика. Она не знала, что находится у нее в руках, — путевка в американскую жизнь или депортационная повестка в суд.
Развалившийся на стуле Тарас с любопытством смотрел на Зинку. Он щерился, разглаживал на груди коричневую рубашку с бляхой и ждал, что Зинка сейчас к нему подойдет.
Зинка почувствовала взгляд Тараса, подняла голову, оторвав глаза от бумажек, и посмотрела в его сторону. Тарас мог узнать ее судьбу, узнать, какая карта ей легла. Зинка глядела то на бумажки, то на его щерящуюся морду, потом решительно направилась к выходу, миновала опешившего Тараса и вышла в коридор.
По дороге к лифту она вдруг услышала:
— Зинэйда!
Обернулась — в коридоре стоял Романо. Он улыбался, потом сказал слово, которое Зинка знала, — «congratulations!». Зинка тоже улыбнулась и тут же испугалась — сейчас Романо заговорит с ней по-ромски, ее обман вскроется, заветные бумажки отберут, а ее депортируют. Она обмякла, колени ослабли, захотелось упасть или хотя бы сесть. Романо увидел, что Зинке стало дурно, подбежал, залопотал что-то по-ромски, затем по-английски. Зинка поняла только одно слово — «мишто», что значит «хорошо». Романо повел Зинку обратно в приемную, но Зинка остановилась и твердо произнесла «ноу».
Постояли молча в коридоре. Увидев, что Зинке уже лучше, Романо достал из портмоне визитку, что-то написал на ней, протянул визитку Зинке и скрылся за какой-то дверью.
На улице Зинка позвонила, как обещала, Аскольду и сказала, что убежище, кажется, дали.
— Что значит — кажется? Читайте вслух все, что написано на первом листе! — закричал Аскольд.
Через несколько перековерканных Зинкой слов он перебил ее:
— Зина, ваши дети скоро смогут к вам приехать. Вы получили статус беженки.
— Аскольд, мне Романо свою карточку дал и что-то на ней написал.
— Прочтите немедленно.
— Тут номер телефона, а под ним по-английски «This Friday at «Twо Guitars» at 8 PM». Я, кажется, поняла — он приглашает меня на свидание в ресторан «Две гитары». Аскольд, мне страшно с ним встречаться — он все поймет.
— А вам и не нужно с ним встречаться, Зинаида. Просто не идите — и все тут.
Зинка так и решила.
Придя домой, она отключила телефон, одетой легла на кровать и уснула.
* * *Разбудил Зинку стук в дверь. Она открыла глаза — часы показывали семь. Утра? Вечера? Зинка открыла дверь и увидела Верку. Шатаясь, пошла обратно в комнату и снова легла на кровать. Верка что-то говорила, но сил отвечать у Зинки не было, она лежала на спине с открытыми глазами.
— Ты дочкам звонила?! — прокричала Верка с кухни, открывая принесенную бутылку.
Не услышав ответ, Верка вбежала в комнату и увидела, что Зинкино лицо белое, как потолок, на который она смотрела.
— Зиночка, что с тобой! — закричала Верка. — Я вызову «скорую»!
— Не надо, Верусю, пройдет. У меня нет сил, у меня просто нет никаких сил. Ложись рядом, полежим.
Верка примостилась рядом, обняла Зинку и заплакала.
— Ты обо мне плачешь, Верусю?
— Да, но это от радости за тебя. Помнишь «Бэби Кристину»? Как нас швыряло, как мы чуть не погибли в океане? Я часто вспоминаю то плавание, и вот для тебя оно закончилось.
— И я вспоминаю. Где сейчас капитан Олег и матрос Натан?
— Ну, это я знаю — в тюрьме сидят.
— Откуда ты знаешь? Почему мне не говорила?
— Знаю, Зинка. Один мой кореш тетю Мусю видел, она ему рассказала, что их всех заграбастали на подходе к Майами. Тетю Мусю даже в ФБР на допросы таскали, но отпустили. А тебе просто забыла сказать — какое это все имеет значение для нас?
— Как какое? Ведь если кто-то давал показания, то мог и нас упомянуть.
— Зинка, мы просто пассажирами были, не думай об этом. Неужели ты считаешь, что у капитана Олега был список пассажиров с именами и фамилиями? Максимум, что он мог сказать, это то, что да, в таких-то числах на моей яхте плыли из Доминиканской Республики в Америку Зинка, Верка, Катька, Стасик, Славик и еще с десяток западенцев. Иди ищи теперь этих Верок и Зинок. Хороший был парень капитан Олег — красивый, надежный. То есть не был, а есть, только в тюрьме сидит.
— Верка, меня иммиграционный офицер, который интервью проводил, на свидание пригласил.
— Романо? О котором ты рассказывала? Сколько ж ему лет?
— На вид лет тридцать-тридцать пять.
— Ты пойдешь? Не ходи!
— Не пойду. Аскольд сказал не ходить. Он ведь поймет, что я не цыганка, отправит обратно. Но что-то в нем есть. Мне никогда цыгане не нравились, а этот понравился.
— Хороша цыганка! Цыгане ей не особенно нравились! Да ты молиться на цыган должна. Может, и вправду Лифшиц был гениальный адвокат — такую историю выдумать!
— Нет, Верка, не был он гениальным адвокатом. Не работал бы он со мной так, как Аскольд, и провалилась бы я за милую душу. Верусь, я хочу пойти в «Две гитары».
— Ты с ума сошла! Ты же сама только что сказала, что Романо мигом тебя на чистую воду выведет. А в «Двух гитарах» цыгане собираются, их-то ты точно не проведешь.
— Я хочу с тобой и Аскольдом пойти. Когда он рядом, мне не страшно.
— Я вижу, Романо запал тебе в душу. Вообще, картина будет отличная — работник иммиграционной службы пьет в цыганском кабаке с двумя нелегалками.
— И их адвокатом!
— А что — работники иммиграционной службы разве не люди?
— Люди, Верусь, люди. Я столько ждала этого интервью, так намучилась, нанервничалась, набоялась… И вот я вижу молодого парня в джинсах, который сейчас всю мою жизнь решит… Это как смерть или как любовь — ждешь одну, а приходит другая. Я думала, что поведет меня за собой в пыточную камеру громадная двухметровая старуха с длинными скрюченными пальцами, которая знает всю правду. Старуха меня будет пытать, а Аскольд меня будет защищать. И вдруг молодой красивый парень в джинсах — я аж оторопела. Неужели это мой палач? Улыбающийся, в джинсах, как на пляже… Я-то готовилась к старухе, готовилась зубы сжимать, боль терпеть… Я хочу снова увидеть моего палача, который не стал меня казнить, решил помиловать.
Верка позвонила Аскольду, который сначала был не в восторге от этой идеи, а потом сказал, что с удовольствием пойдет в «Две гитары», тем более что хозяин ресторана его клиент — когда-то много лет назад Аскольд оформлял для него лицензию на продажу спиртных напитков.
* * *«Две гитары» находился на Манхэттене, в Гринич-Вилледже. Это был дорогой и не очень вкусный ресторан, где подавали сорок сортов водки и всего несколько блюд — три вида шашлыка (бараний, осетровый и куриный), цыпленка-табака, бефстроганов и пельмени. Плюс суп-харчо, солянка, борщ на первое и нехитрые соленья, салаты и селедка с отварной картошкой и луком на закуску.
